То, что открылось взору повергло Ксанта в ужас. Поселка внизу не было. Только догорающие хижины и пепелища. Словно обезумевший спускался он вниз. Тлеющие головешки и трупы. Обезображенные тела близких ему людей. Женщины, дети, мужчины валялись вперемежку. Воины, полуголые, с мечами в руках, видимо были застигнуты врасплох. У колодца виднелось огромное тело Яруча. Он лежал на спине, почти голый, в обеих руках держа по мечу. Не меньше двух десятков хафиру валялись мертвыми у его ног. Весь утыканный стрелами, словно речной дикобраз, этот не молодой, но бесстрашный воин пал от последней черной стрелы, явно направленной мергулом в сердце. Так и лежал он чуть оперевшись головой о колодец, со своей скупой улыбкой на устах. Ветер перебирал его светлые кудри, оживляя застывшее, окровавленное лицо. Достойная смерть достойного человека. Хафиру побоялись даже глумиться над телом богатыря, что было их любимым делом. Остекленевшие голубые глаза были устремлены к небу, взывая к Анорису, открывающему ворота в Ирий небесный. Ксант прикрыл веки Яручу.

Ведун заскрипел зубами от ярости и бессилия. Две скупые слезы медленно скатились по щекам. Злыдни не пощадили никого, даже грудничков. Никого не взяли в плен, видимо опасаясь погони. Трупы, трупы, трупы, изрубленная плоть и кровь, море крови, еще не впитавшейся в землю. Ксант затуманенным взором осмотрелся вокруг. Он боялся увидеть тела своих близких. Их нигде не было заметно. Он кидался, словно обезумевший лев от дома к дому, от пепелища к пепелищу. Пока под обломками не увидел платье, до боли знакомое. Он узнал бы это платье из тысячи. Это был его подарок Энир на годовщину их свадьбы. Ксант бросился к еще тлеющим бревнам и, не замечая боли от ожогов, принялся их разбирать, пока не отбросил все. Затем он на мгновение замер и тут же согнулся пополам. Его вывернуло наизнанку. Страшный рев разнесся по округе. Он узнал черное, обгоревшее сверху, тело своей жены. Не в силах больше стоять, он рухнул на колени и зарыдал. Тихо, беззвучно, почти без слез. Не было очистительных слез. Только подрагивали плечи и безвольно опущенные руки не могли шевелиться. Ксант забылся в горе.

Лучи восходящего солнца коснулись щеки и заставили проснуться. Пробудиться от сна или забытья, он ничего не помнил и не понимал. Ведун открыл глаза и непонимающе осмотрелся. Его обожженное тело лежало на остывших углях. Лицо, руки, одежда, все черные, в золе. Осознание произошедшего возвращалось, наполняя мозг новой болью и страданием. Случилось страшное и ему не хотелось жить. Ксант сел возле безжизненного тела жены, взял ее обгоревшую руку и замер. В следующий раз он пришел в себя далеко за полдень, когда солнце безжалостно жарило и иссушало все живое. Что-то щелкнуло. Ксант вдруг вскочил, вытер ладонью пот, заливавший лицо и огляделся по сторонам. Принялся кого-то искать. Метался по сгоревшему поселку словно безумный. Растаскивал обгоревшие бревна и камни, заглядывал в самые укромные и потаенные места, перерыл весь поселок. Он искал своих детей, тел которых нигде не было видно. Наконец, обессиленный, обезвоженный он сел у колодца, возле тела Яруча и заплакал. Слезы текли по его щека, очищая душу и сознание, освобождая разум от безумия, бессилия и горя. Очистительные слезы.

— Светлый Анорис! За что мне такие испытания! — воззвал Главный ведун сальвинов к небу. Затем он вытащил ведро воды из колодца и вылил на себя. Струйки темной воды стекали, омывая голову, лицо, тело. Русые волосы за одну ночь посеребрило.

Взяв лопату, Ксант направился к саду, и начал копать. Он копал весь день и всю ночь. Лишь к утру, закончив работу, он ненадолго уснул.

Первой он похоронил свою жену, красавицу Энир, а затем всех остальных. Особенно бережно отнесся к обгоревшим телам детей. Среди них были и его малыши.

— Забери их чистые души, Светлый Дый! Ждите меня, мои дорогие. Я скоро приду к вам. Мы еще устроим вам достойную тризну, братья и сестры, — сказал Ксант, присел к дереву, усталый и задумчивый.

Ксант похлопал лошадь по морде.

— Вот и остались мы с тобой одни, Гжель. — Конь понимающе заржал в ответ. — Пора. Не можем мы в столь трудный час бросить своих. Я нужен им. Тем более кое за кем остался должок. — Вскочил на коня и обернулся. Сорок восемь погребальных курганов-могилок с уложенными равновеликими крестами на них навсегда врезались ему в память.

Ксант взобрался на холм, заставляя себя не оборачиваться.

— Последний раз, — какая-то сила тянула его взглянуть вниз. Все та же страшная картина. Сердце вновь сжал черный обруч. — Поехали, Гжель. — Конь топтался, вдруг заржал, мотая головой.

— Что с тобой? Нам нужно спешить. Родованам нужна наша помощь. — Конь стоял на месте, перебирая копытами, разворачиваясь вновь к сгоревшему поселке.

— Что случилось, что ты там увидел? — Ксант прикрыв ладонью глаза, еще раз внимательно посмотрел вниз. Только сейчас он заметил две крошечные фигурки, появившиеся из леса. Они медленно брели в сторону пепелищ. Совсем маленькие, как точки. Если бы не особое зрение ведуна он ни за что не заметил бы их. Кто это? Сердце забилось невероятно от вида этих фигурок, превращавшиеся в до боли знакомые. Скорее интуитивно, чем по воле разума всадник ринулся им навстречу.

— Венигард!!! Энин!!! — Ксант на ходу соскочил с коня и бросился к детям.

— Папа!!! Папа!!! — обрадованные дети бросились отцу на шею. — Папочка!

Ксант целовал их щеки, губы, волосы, не в силах остановиться. Сознания вдруг навалившегося счастья долго не отпускало.

Слава Анорису, вы живы! Какая удача!

— Папочка, — только смогли вымолвить совершенно обессилевшие, изможденные дети. В изодранной одежде, голодные, измученные жаждой они жались к отцу не в силах оторваться. Первым пришел в себя Венигард:

— Пить. Мы умираем от жажды.

— Пейте скорее, — он достал из сумки кожаный мешочек с водой и протянул детям.

— Энин, пей, — сдержавшись, мальчик первой протянул воду сестре. Не в силах терпеть девочка припала губами к воде. Но сделав не более четырех глотков, она вернула бурдюк брату.

— Теперь ты.

— Пейте, воды много, — успокоил их отец. — Сейчас перекусим. Поди давно не ели?

— Более двух ден, — ответил сын.

— Пойдемте к деревьям, там в тени поедите. — Ксант посадил их на Гжеля (в ответ лошадка радостно заржала, приветствую наездников) и они направились к саду.

Только когда дети поели, Ксант спросил.

— Что произошло в поселке?

Энир начала всхлипывать, и Венигард, еле сдерживаясь сам, все рассказал:

— Черные всадники, на верблюдах, напали под утро, только солнце начало всходить. Мы все спали, как кто-то закричал. Мама вышла из дома и обратно забежала уже испуганная. Сказала нам быстро собираться. Не успела она одеть свое ожерелье, как в дом ворвались два страшных воина, с кривыми мечами. Они набросились на неё. Мама не успела ничего сделать, как они навалились, кричали, ругались наверное. Я вижу сейчас они её убьют, схватил свой нож, что ты мне дал, запрыгнул одному на спину, всадил в шею. А второму мама шею сломала. Она подобрала оружие и сказала бежать за ней. Мы выскочили из дома, она сразу одного зарубила и второго ранила. Двух всадников волшбой с верблюдов скинула и пожгла «Солнечным вихрем» еще двух. Только дядьки на верблюдах ее из луков расстреляли. Они в нас целились, но она бросилась и нас собой закрыла (тут Энин заплакала еще сильнее, а Венигард засопел). Умирая она приказала нам бежать в сторону леса, из последних сил стараясь прикрыть нас «Невидимкой». Я не мог ее бросить. Тут к нам подбежали еще три дядьки. Я выхватил свой нож и бросился на них. Одному в бок попал, но они вдвоем нож у меня выбили, а третий Энин схватил. Если бы не дядя Яруч убили бы они нас. Один уже хотел сестру копьем заколоть, но дядя Яруч его мечом на две половинки разрубил. Затем, тех двух порубал. Почти сразу на него десять человек навалилось. Один на коне, я его запомнил, худой такой, все командовал. Яруч нас закрыл и приказал бежать. Я спорить не стал, испугался, и мы с Энин дали деру. Черный всадник погнался за нами, но дядя Яруч лошадь его копьем проткнул. Последнее, что я видел — все дома в огне, кругом битва, девки и тетки куда-то бегут, за ними черные воины. И дядя Яруч уводит от нас этих. А мы все бежали, бежали, пока в лесу без сил не свалились. Потом немного отдохнули и глубже в лес ушли. Видел я, как десять человек искать нас отправились. Только ничего не вышло у них. Я же заговор скрытный знаю — по ложному следу направил их. Мы под деревом поваленным переждали, боялись выйти. А как невмоготу стало без еды и воды, вышли. — Не мог уже сдерживаться Венигард, засопел, посмотрел на отца полными слез глазами.