Вторая находка — ветфельдшер, ухаживающий одновременно и за хищниками. Молодой красивый татарин, удачливый ловелас. Он тоже не пьет, любит хорошо одеваться. Поселил я его в ветлаборатории, которую удалось организовать, несмотря на противодействие толстозадой Веры Петровны, главбуха. Каждое утро оттуда выныривают молодые девчонки.

Третий — недавно освободившийся мужчина с же ной, которую лупит каждый вечер. Пьет он умеренно, работает яро и умело. Поставив его бригадиром, я освободился от необходимости постоянно контролировать уборку, кормление и прочие заботы зоозала. Метод руководства и воздействия на нерадивых у него простой — крепкий кулак. Тем не менее, порядок поддерживается регулярно.

Последняя находка — муж и жена Мордвины. Без ропотные, тихие работяги. Почти непьющие. Так что теперь после получки голова болит только за техническую службу. В моем «государстве» порядок, что несколько удивляет директора. Ему с кадрами везло нечасто: он сам подбирал обычно людей от какого–нибудь порока зависимых, падших, чтобы иметь над ними полную власть. Я пытался ему доказать, что рабский труд непроизводителен. Теперь доказал фактами.

Тем не менее, мой запой его обрадовал. Я, как он надеется, теперь попадаю в клан согрешивших, а значит — зависимых.

Сегодня утром «доброжелатели» уже порассказывали мне о кое–каких моих похождениях. Якобы на весь зверинец орал Вере Петровне: «толстожопая». Антонине заявил: «Я для тебя ночью член на окно положу, можешь брать», а увидев директора, вместо того чтоб смутиться, возмутился: «Я же вас еще вчера уволил, какого черта вы тут крутитесь? Ну–ка, марш с территории».

Все это забавно, но у меня не было сил даже улыбаться. Хорошо, что, наконец, Филиппыч принес пиво. Я выпил две бутылки взахлеб и почувствовал себя не много лучше.

В это время пришел Жopa. Он сам сильно болеет с похмелья, поэтому сегодня полон сочувствия. Подмигивает и достает из–за пазухи на две трети полную бутылку красного. Я всасываю целый стакан и совсем оживаю. Даже в состоянии закурить и глубоко затянуться без опасения тошноты.

Под окнами пронзительно орет Тоня: «Иваныч, тебя к директору».

Наскоро бреюсь, иду.

Вместо взбучки встречаю взаимопонимание и сочувствие. Более того, в городе у него есть, оказывается, чудо–врач, выводящий из запоя в один миг.

— Деньги все пропили? — спрашивает шеф.

— Естественно.

Он подзывает «шестерку» Леву, торговца в паях с шефом сладкой ватой (гениальным продуктом, позволяющим мгновенно превращать обычный сахар в рубли), дает ему команду.

Чуть спустя, меня уже везут на такси к местному Айболиту.

Чародей — толстенький, лысенький. Он гарантирует успех после двух сеансов и посылает меня за соком, любым, дает бутылку из–под кефира. Принесенный сок переливает в два стакана и говорит Леве:

— Я буду использовать вашу энергию. Сядьте рядом и выпейте этот сок, держась за руки. Вы ничего не почувствуете и никакого вреда вам не будет. А пациент к завтраку полностью очистится от скверны. Садимся, беремся за руки. Лева недоверчиво нюхает сок, но не возражает, хотя чувствует, что боится. Ай болит сидит напротив, он снял очки и маленькими зеленоватыми глазами уставился мне в переносицу. Пока я пью сок, он внушает:

— Вы полностью выходите из запоя, вы прекращаете пить, алкоголь вызывает у вас отвращение…

Лева выделяет Айболиту триста колов, мы ловим такси и едем обратно. Уже в дороге я чувствую резкие позывы к рвоте, дважды останавливаю машину, чтоб проблеваться.

В своей комнатке я продолжаю блевать. Пью и блюю до позднего вечера, целое ведро воды перекачал через себя в ведро. Но к утру я, в самом деле, довольно свеж.

Вторично я еду к чудодею один. Повторяется тот же трюк с соком, но на этот раз он добавляет туда белый порошок. На этот раз я, по его словам, должен пропотеть, перегореть и окрепнуть. Еще 300 рэ переходят в его карман.

На обратном пути меня начинает жечь, кожа горит, краснеет. И сразу приходит догадка — действие кодеина ни с чем не спутаешь. Остается понять, какое рвотное он так хитро подмешал мне в сок.

Через три дня я опять у него. Он не ожидал моего визита, но мне нужно хоть пару сотен — жить не на что, а опять попросить у директора стыдно. Я поясняю чудодею, что готовлю заметку в местную газету, где намерен поблагодарить его за помощь, а параллельно рассказать о его хитрой методике. Нет, я действительно ему благодарен — из запоя–то вышел, но зачем эта дешевая магия, проще раскрыть рецепт рвотного и ограничиться 50 рублями за услугу.

Айболит чувствует себя так, будто сам заглотил это рвотное вместе с лошадиной дозой кодеина. Тем не менее деньги возвращает, грубо заметив, что он не нищий. Еще бы! У него в коридорчике ждут приема мужиков пятнадцать вместе с женами и родственниками. 60О * 15=9000. Неплохой бизнес за пару дней. Но я не склонен его шантажировать. Не все же его клиенты эрудированны вроде меня. И не сомневаюсь, что многим он помогает на несколько лет завязать с выпивкой. Он же не антабусом ядовитым пользует, а медикаментами безобидными, должными только подкреплять его внушение, вызвать соответствующую реакцию. Короче, мне этот мошенник вполне понятен и чем–то близок. Я сам такой.

А работы за это время накопилось масса. Надо брать анализы на глисты, болеет муфлон — похоже на воспаление легких, пора делать прививки от сибирской язвы, некоторые клетки требуют профилактического ремонта. Да и директор, успокоившись за меня, опять намыливается в командировку, а потом планирует от пуск.

Работать же в Махачкале чрезвычайно трудно. Очень яро выражен национализм дагестанцев. Меня утешают тем, что в Грозном среди чечни будет еще хуже.

Дурной голова — ногам правды нет. Так буряты обычно говорят. Интересные люди буряты, у них например, объяснение в любви звучит так: би шанда дуртеп, что означает: я тебя хочу. А слово «люблю» в их лексике отсутствует. Зато для обозначения снега существует несколько самостоятельных существительных, определяющих снег как ранний, плотный, ноздреватый, обледеневший и подтаявший. Есть еще существительные, ориентированные в будущее этого снега: снег, который скоро растает, снег, который скоро выпадет. А слово «люблю» отсутствует, только «хочу».

Ехал я как–то в междугороднем автобусе, народу было немного, молодой парень с девушкой на заднем сидении играли в слова, слева от них сидела в одиночестве опрятная старушка, прислушивалась. Я читал книгу, но краем уха ловил разговоры.

«Кол, — сказал парень, — тебе на «л».

«Мы, вроде, все слова на «л» перебрали, — сказала девушка. — Ну, может, листать…»

«Это глагол, — сказал парень, — а надо существительное».

Девушка примолкла, не могла вспомнить слово. И тут старушка возмущенным и очень звонким, молодым голосом сказала:

«А — ласка, любовь! Эх вы, лопари!»

Наверное, у лопарей тоже нет такого слова.

Я, вот, со словом «любовь» знаком. Но кого я люблю больше: дочку, себя? Вчерашнее (нет, сегодняшнее) казино — лучшее тому свидетельство. Это же надо, спустить за ночь 12 тысяч. Хорошая квартира во Владивостоке для любимой дочери!

Эх, подумал я, жалко, что выпить не могу. Сразу стало бы легче.

А внутренний голос, привыкший поддакивать, выразился, вдруг, вполне независимо.

«У тебя еще имеется 18 тысяч, — сказал он, — поезжай тот час в банк и переведи их дочке. Ну, не все 18, а хотя бы десять. Ей на квартиру вполне хватит. А тебе восьми оставшихся так же хватит. Все равно у тебя еще пару месяцев назад и бычка покурить не было».

«А что, — сказал я внутреннему голосу, — и поеду. Вот банк откроется к девяти, и поеду. Все равно же промотаю деньги зазря».

«Ну, ну, — сказал внутренний голос скептически, — попытаюсь поверить».

Я пустил горячую воду. Пока ванная набирается, успею приготовить завтрак, а потом, чистый и свежий, позавтракаю и поеду. Главное — кофе побольше и послаще.