— Не имею удовольствия быть знакомым с вашей родственницей, доктор Гриф.

— Ладно. Как скажете. Доброго вам дня, мистер Аддисон.

Он повернулся, наклонил голову и вышел из кофейной. Когда я вслед за ним появился в коридоре, он уже покидал трактир. Мартин смущенно стоял у входа в питейный зал, и я присоединился к нему, желая поговорить; я отметил, что потрепанного незнакомца со скамейки как не бывало.

— Мартин! — начал я. — Я-то полагал, что у вас здесь посетитель.

— Когда вы спустились сюда, так и было. Но он ушел с Кассимом и Хокинсом. Они собирались показать ему дорогу к Мэнтону.

— С Кассимом?

— Ага.

Мартин что-то проворчал и удалился за стойку.

— Интересные люди обитают в ваших краях.

— Даже чересчур интересные.

— Например, Кассим… это не английское имя.

Мартин издал грохочущий звук — единственный вариант смеха в его исполнении.

— Английское! — сказал он. — Да Кассим черен, что ваша шляпа!

Положим, шляпа у меня была серая, однако я не стал заострять на этом внимание.

— Что! — воскликнул я. — Он негр?

— Черный мавр. Это все, что я знаю и хочу знать. К тому же немой!

— Немой! Хокинс дружит с немым?

— Бог его знает. Нынче все наперекосяк.

— Не живет ли с доктором Грифом некая леди?

— Может, живет, а может, и нет. Хотя слухи ходят.

В целом, это было все, что мне удалось вытянуть из трактирщика. Я раскурил трубку и уселся на скамейку у дверей, пытаясь привести все собранные сведения в какое-то подобие порядка.

Я полагал, что можно не брать в расчет недобрую славу доктора Дамара Грифа среди местных, но мне самому довелось понаблюдать за этим человеком, и я пришел к выводу, что многое в нем не понимал и понять не мог. Во-первых, то, что кто-то добровольно поселился в таком уединенном месте, как Белл-Хаус, было само по себе примечательно. Зачем своенравному евразийцу уединяться здесь с одним только черным слугой? Я подумал, что и сам живу на отшибе, но сравнение показалось мне неуместным.

Во-вторых, что это за «племянница», столь тщательно оберегаемая доктором Грифом? И если это не кто иной, как моя недавняя прекрасная гостья, почему она искала встречи со мной? При всей моей природной скромности, которую в таких делах я иногда нахожу чрезмерной, я не мог не заметить, что ей было приятно мое общество. Но как может эта теория объяснить ее визит, если до этого мы с нею ни разу не встречались? И вновь, вспомнив ее хрипловатый голос, я задался вопросом: действительно ли мы никогда не встречались?

Что если видение зеленых глаз, глядящих в мое окно из-под сени деревьев у дороги в ту первую ночь, пришло не из царства снов, но было явью, не фантазмом? Если так, то жуткая гостья, навестившая меня в лондонском коттедже, последовала за мной в Аппер-Кросслиз!

Быть может, она прибыла сюда раньше меня? Не исключено, что Гаттон посвятил меня не во все имеющиеся у него версии; вероятно, как я и подозревал, средоточие тайны «Оритоги» именно здесь, а не в Лондоне.

Результатом моих размышлений стало решение не отступать от изначального плана и первым делом посетить мистера Эдварда Хайнса. Я спросил у Мартина, как пройти на ферму Лиуэйз, взял трость и отправился в путь.

Утро выдалось ясное; хотя солнце пока не палило в полную силу, дымка развеялась, и стало понятно, что примерно через час опять станет жарко, как в тропиках. В начале пути, пока я пересекал окрестности Аппер-Кросслиз, дорога оставалась пустынна, и меня навязчиво преследовало воспоминание о зеленых глазах, отчего не раз хотелось оглянуться и посмотреть, не идет ли за мной кто-нибудь, как случилось той памятной ночью. Тем не менее, мне удалось перебороть себя. Я чувствовал, что в воображении лишь нагнетаю ужасы, каких хватало и в действительности, что грозило потерей способности отличать реальное от призрачного.

Я шел уже полчаса, когда увидел, что лес начал подступать к самой обочине; деревья отбрасывали на дорогу широкую тень. Я знал, что ферма находится сразу за деревьями и, ускорив шаг, миновал их, очутившись близ множества строений, которые, в отличие от хозяйств вокруг Аппер-Кросслиз, ничуть не выглядели заброшенными. Ярдах в двадцати за ними располагался фермерский дом.

Во дворе кто-то был, и я быстро прошел туда. На вымощенной камнем площадке стояли многочисленные молочные бидоны. Там же с метлой в руках трудилась женщина.

— Я пришел к мистеру Эдварду Хайнсу, — обратился я к ней. — Не подскажете, где его найти?

Она уставилась на меня и казалась едва ли не остолбеневшей.

— Дружок его, что ли? — спросила она.

— Не скажу, что он мой друг, — ответил я, — но у меня есть к нему одно дело.

Она не сводила с меня странного взгляда и молчала так долго, что я почти отчаялся услышать ответ, но наконец произнесла:

— Если мистер Эдвард вас не ждет, я бы на вашем месте к нему не ходила. Он нынче не в полном здравии — и иногда чудит.

— Я знаю, — ответил я. — И в чем-то его понимаю, но он захочет со мной встретиться, когда услышит, зачем я пришел. Он там?

Я указал на открытую дверь, к которой вела аккуратная гравийная дорожка, обсаженная ухоженными клумбами. Как я догадался, это был главный вход в дом.

— Ну, сэр, — с сомнением произнесла женщина, — вам там скажут, если к мистеру Эдварду нельзя, но я бы вообще не ходила.

— Не беспокойтесь! — воскликнул я и направился к двери.

Вскоре мне стала видна уютно обставленная комната. Внутри хлопотала по хозяйству седовласая старушка. Я задержался на пороге.

— Моя фамилия Аддисон, — представился я. — Не могу ли я поговорить с мистером Эдвардом Хайнсом?

Женщина (она показалась мне матерью разыскиваемого юнца) прервала работу и встревоженно посмотрела на меня. Было ясно, что и дома к мистеру Эдварду относятся так же, как и везде, и мне подумалось, что в детстве, наверное, его плохо воспитывали.

— Ну, — после красноречивой паузы начала она, — он, конечно, у себя наверху, но гостей он точно не жалует.

— Но меня он примет очень охотно, — убеждал я ее. — Я принес важное известие.

Она по-прежнему с тревогой взирала на меня, и я добавил:

— Мне известно о его увечьях. Вам не следует бояться неприятностей.

— Если б знать наверняка. — Она все еще колебалась, критически оглядывая меня. — Вы с ним знакомы, сэр?

— О да, — ответил я, — мы уже встречались. Уверяю вас, миссис Хайнс, все будет в порядке, просто позвольте мне подняться к нему и поговорить.

Если ранее у меня имелись какие-то сомнения, то вскоре я узнал определенно, что передо мной была мать печально известного мистера Эдварда, поскольку не успела она произнести и слова, как откуда-то со второго этажа послышался уже знакомый мне высокий ворчливый голос:

— Если это ко мне, мама, то скажите, пусть убираются прочь! Сами знаете, я никого не хочу видеть.

— Вот так-то, сэр, — сказала миссис Хайнс, не в силах скрыть смущение, — говорила же я, он вас не примет.

— Пожалуйста, разрешите мне подняться, — настаивал я, — он изменит свое решение, стоит лишь ему услышать, с чем я пришел.

— Мама! — вновь раздался раздраженный голос. — Да я ему шею сверну, если он сюда поднимется!

Судя по всему, взбудораженный молодой человек скрывался в комнате, расположенной прямо над дверью, у которой стоял я.

— Не волнуйтесь, мадам, — произнес я, вошел в комнату и успокаивающе положил руку на плечо старушки.

Не дожидаясь дальнейших возражений, я проследовал к лестнице, ведущей на второй этаж, и уверенно поднялся по ней. Взявшего след газетчика отпугнуть непросто, и через несколько секунд я очутился в чрезвычайно неопрятной спальне, стены которой были увешаны спортивными плакатами, репродукциями Кирхнера[23] и многочисленными фотографиями девушек.

Расцарапанный юнец, чье лицо все еще покрывал слой пластыря, встретил меня со сжатыми кулаками.