Гаттон вдруг протянул мне руку со словами:

— Хорошо. Мы друг друга поняли, но как сама мисс Мерлин объяснит это?

Он достал из кармана блокнот, перевернул несколько страниц и сказал:

— Здесь записаны примерные даты, когда сэр Маркус посылал свои визитки в гримерную мисс Мерлин. Он делал это не менее шести раз.

— Я знаю, — перебил я инспектора, — он преследовал ее, но она с ним не виделась.

— Минуточку. Вчера вечером, после того как сэр Маркус послал карточку в гримерную, — Гаттон внимательно посмотрел на меня, — Мари, горничная, спустилась вниз и несколько минут разговаривала с покойным баронетом. Они стояли неподалеку от будки вахтера, но вне пределов слышимости. Это было в десять. В одиннадцать, иными словами, после спектакля, сэр Маркус вернулся, и к нему опять вышла Мари. Они вместе направились на улицу, где сэр Маркус сел в ожидавшее его такси и уехал. Мисс Мерлин покинула театр через четверть часа.

Наши взгляды встретились, и какое-то время мы молчали.

— Вы полагаете, — наконец сказал я, — что мисс Мерлин назначила ему свидание, но, пытаясь сохранить приличия, отправилась вслед чуть позже?

— Ну а вы, — Гаттон приподнял бровь, — сами что думаете?

Меня ненадолго покинул дар речи. Затем я объяснил:

— Я ничего об этом не знал и, естественно, не мог предъявить мисс Мерлин никаких обвинений. Вероятно, за меня это сделали вы. И что она вам ответила?

— Я ее не видел, — признался Гаттон, — я пришел к ней через десять минут после того, как она вышла — вместе с вами.

— Вы видели Мари?

— К несчастью, Мари тоже не оказалось на месте, но я поговорил со старушкой-поденщицей, что каждый день приходит к ним убираться. От нее я и узнал о вашем визите.

— Возможно, Мари прояснила бы дело, — предположил я.

— Без сомнения! — решительно поддержал меня Гаттон. — Тем не менее, у нас на руках достаточно доказательств того, что сэр Маркус поехал из театра «Нью-авеню» в этот дом.

— Он мог направляться и не сюда, — вставил я, — он мог ехать куда-то еще, но так вышло, что он доехал только до этого места…

— В ящике! — воскликнул Гаттон. — Да, вы правы, его тело действительно могло находиться в ящике как раз тогда, когда вы с Болтоном заглянули в гараж ночью: с момента, когда сэр Маркус уехал из театра, успело пройти больше часа.

— Но кто вчера ночью мог позвонить в полицию? — вскричал я. — И с какой целью неизвестный сделал звонок?

— Вот это нам и предстоит выяснить, — спокойно ответил Гаттон, — без сомнения, это часть необычайно хитроумного плана, а не случайность или оплошность. Мои помощники тоже не сидели сложа руки — в деле вскрылось несколько удивительнейших моментов. Я сам еще в доме не был, однако у меня имеется рапорт от одного из полицейских, осмотревших его. Ключи я тоже захватил. Гараж проверю внимательнее чуть позднее.

Перед тем, как уйти, он спешно огляделся, мы вышли, он запер гараж и мы направились к воротам, около которых стоял на посту констебль, а оттуда проследовали по подъездной дорожке к главному входу. Крыльцо украшали колонны, и все оно буйно поросло плющом. Мне в ноздри ударил тяжелый, гнилостный запах опавших листьев, толстым ковром устилавших тропу. В тени высоких деревьев было относительно прохладно, но болотная вонь душила меня, и я предположил, что она отпугнула не одного заинтересованного арендатора.

Приблизившись к дому, я отметил, что с окон комнат справа и слева от крыльца сорваны объявления агента по недвижимости, лишь кое-где остались прилипшие к стеклу клочки. На крыльце тоже не оказалось ни одного плаката, а когда Гаттон открыл входную дверь, я вскрикнул от удивления.

Мы очутились в небольшой прихожей. Слева была лестница, три двери вели дальше. И хотя в Ред-Хаусе явно никто не жил, в прихожей мы обнаружили мебель! Паркетный пол застилали ковры, перед камином стояла тяжелая

бронзовая скамья, а у стен — несколько стульев и высокая пальма в китайской кадке.

— Ого! — воскликнул я. — Да тут мебель, а на лестнице ковры!

— Да, — сказал Гаттон, внимательно осматривая помещение, — а из рапорта мне известно, что наверху вас ожидает сюрприз.

— Что за сюрприз?

— Поднимемся — увидим.

Следом за Гаттоном я прошел на первую лестничную площадку. Здесь я пораженно замер: никаких попыток меблировать дом больше не наблюдалось. Площадка оказалась пуста, как и лестница на второй этаж! Гаттон заметил мое изумление, улыбнулся и сказал:

— Да, все это странно, не находите?

Мы спустились обратно в обставленную прихожую.

— Теперь сюда, — продолжил мой спутник.

Без успеха испробовав несколько ключей из принесенной с собой связки, он наконец обнаружил нужный и отпер дверь слева.

За ней оказалась узкая прямоугольная комната, вероятно, предназначенная служить столовой. Она была пуста, то там, то здесь на полу валялись обрывки газет и прочий мусор. Мое удивление возрастало с каждой секундой. Вторая — центральная — дверь вела еще в одну комнату без мебели.

— А вот эту я приберег напоследок, — сказал Гаттон, — она даже не заперта. — И он указал на третью дверь, ту, что справа, и я понял, что он хочет, чтобы я открыл ее сам. Я сделал шаг вперед, повернул ручку и вошел в изысканно обставленную квадратную комнатку.

На полу лежал тяжелый персидский ковер, на окнах висели яркие индийские портьеры. Акварели в изящных рамках украшали стены. Обстановку дополняла затейливая старомодная горка, а также низкий диван и два кресла. Посередине стоял стол, а на нем лампа с большим мозаичным абажуром. У стола мы увидели два стула с высокими спинками, сам же стол кто-то накрыл для ужина! В ведерке с давно растаявшим льдом помещалась бутылка вина, на блюде — холодные закуски весьма привлекательного вида. Надо всем этим возвышалась ваза с букетом превосходных белых роз. Приборы сверкали серебром, салфетки и скатерть были кипенно-белыми.

Я стоял разинув рот и взирал на это великолепие, пока не заметил, куда смотрит Гаттон. Переведя взгляд, я увидел каминную полку, на которой чинно и мерно тикали часы.

А рядом с ними, в прекрасной резной рамке, стояла большая фотография Изобель!

— Вот и средоточие тайны, — сказал Гаттон.

Я не ответил, не оправившись от изумления, в которое меня повергла находка в пустой комнате с накрытым столом. Все вышло столь неожиданно и так жестоко подтвердило неприкрытые подозрения инспектора, что мне показалось, будто между нами выросла неосязаемая стена. Гаттон явно ощутил то же самое. Он попытался привести меня в чувство, взяв с собой осматривать гараж, однако еще довольно долго я не замечал ничего вокруг: сквозь туман сомнений я видел одну лишь Изобель, испытующе улыбающуюся мне с фотографии. Слова моего спутника звучали так, будто он находился где-то очень далеко. Однако в конце концов мне удалось преодолеть оцепенение. Я был по-прежнему уверен в том, что Изобель невиновна, несмотря на все сложные обстоятельства дела.

— Наличие фотографии, — сказал я, — позволяет нам продвинуться дальше. Неужели вы не видите, инспектор, что это хитроумная и коварная ловушка? Все, что я ранее считал цепью несчастливых совпадений, теперь видится

мне результатом изощренных козней, цель которых — навлечь подозрение на совершенно непричастных людей.

— Хм, — с сомнением произнес Гаттон, — не исключаю, что вы правы; так или иначе, ваше предположение позволяет взглянуть на дело под новым углом, и признаюсь, ничего подобного мне в голову не приходило. И у нас есть свидетель, способный пролить свет на случившееся.

— Вы говорите о Мари?

— Именно. Она, безусловно, солжет, но мы изыщем способы добраться до истины.

— Инспектор, а не следует ли сразу принять некоторые меры, чтобы предотвратить ее бегство? — взволнованно спросил я.

Гаттон мрачно усмехнулся и ответил:

— Чтобы сейчас исчезнуть из поля зрения Скотланд-Ярда, Мари придется стать невидимкой. За ней пристально следят. Но, — продолжал он, — что вы думаете об этих следах на двери?