Комната была обставлена, как библиотека. Вдоль стен, занимая все пространство, стояли переполненные книжные шкафы. Едва ли не все тома в них дышали старостью, многие были в непривычных, вероятно, иностранных переплетах. То там, то здесь на полках виднелись химические приборы и застекленные коробки с образцами; и повсюду мой взгляд натыкался на египетские реликвии, впечатляющая коллекция которых была в совершеннейшем беспорядке разбросана по комнате.
За столом, погрузившись в чтение огромной книги в кожаном переплете, сидел человек. Он был необычайно изможден и, как я догадался, отличался очень высоким ростом. Его чисто выбритое лицо вызывало в памяти Сокара, древнеегипетского бога с соколиной головой[20]; длинные седеющие волосы он зачесывал назад, открывая костистый лоб. Кожа его была блеклой и желтоватой; продолговатые, тонкие, смуглые кисти рук подсказали мне, что он евразиец, человек смешанной крови. Под ногой у меня хрустнул камешек, выдав мое присутствие. Мужчина быстро поднял голову.
Я вздрогнул. Широко распахнутые черные глаза смотрели на меня пристальным, соколиным взором, усугубляя поразительное сходство с Сокаром. Я заговорил, все острее сознавая свою ошибку:
— Простите, что столь грубо прервал ваше уединение, но я полагал, что нахожусь во Фрайарз-Парке, куда, боюсь, вторгся, не имея на то права.
Человек за столом не сводил внимательных глаз с моего лица.
— Вы никуда не вторглись, — ответил он резким высоким голосом с явственным, пусть и неопределимым, иностранным акцентом. — Мы рады всем гостям — званым и незваным. Но вы определенно заблудились: это Белл-Хаус.
— И далеко ли я от Фрайарз-Парка?
— Не очень. Могу ли поинтересоваться, известно леди Каверли о вашем предполагаемом визите или нет?
— Нет, — удивленно сказал я.
— Тогда, к сожалению, ваше путешествие напрасно. Она больна и никого не принимает.
Его манера говорить, несколько высокомерная и властная, задела меня, и евразиец, очевидно, заметил это, потому что добавил:
— Я врач леди Каверли. Не исключаю, что мог бы помочь вам. В любом случае, опасаюсь, что в данное время вам придется удовлетвориться моим скромным гостеприимством — если, конечно, вы не предпочитаете прогулку под ливнем.
Сокар — древнеегипетский покровитель мертвых и бог плодородия. У автора «богом с соколиной головой» ошибочно назван Анубис.
Пока он говорил, лощину озарила ослепительная вспышка молнии, и его последние слова утонули во все более оглушительных раскатах грома, неистовствовавшего над холмами.
Дождь обрушился внезапным потоком, как в тропиках, и я сделал шаг в комнату. Ее обитатель поднялся мне навстречу во весь свой огромный рост.
— Я доктор Дамар Гриф, — сказал он и вежливо поклонился.
Я тоже представился, и он с царственной любезностью предложил мне стул с высокой спинкой, а сам вернулся за стол.
— Что-то мне подсказывает, вы не из этих мест, — продолжал он.
Сейчас, несмотря на его отточенную учтивость, я видел, что доктор Дамар Гриф из тех людей, которые никогда не будут мне симпатичны. Говорил он как джентльмен, но лицо было маской — маской Сокара; сидя здесь, в странном неопрятном жилище, среди реликвий прошлого и свидетельств неясных изысканий, предназначенных, возможно, для познания будущего, под звук громовых раскатов над Белл-Хаусом — я решил скрыть от него истинную цель моего визита. Я весьма сожалел, что назвал ему свое имя, хотя обман стал бы преступлением против охотно оказанного гостеприимства.
Даже теперь я с трудом могу объяснить смешанные чувства, охватившие меня во время первой встречи с этим необычным человеком.
— Я прибыл сюда отдохнуть и подлечиться, — сказал я, — и мне говорили, что Фрайарз-Парк представляет значительный интерес с исторической точки зрения. Я хотел получить разрешение осмотреть его и, если возможно, сделать несколько фотографий.
Доктор Дамар Гриф с серьезным видом кивнул.
— Это бывший монастырь, мистер Аддисон, — сообщил он. — И, как вы отметили, он очень интересен для историков. Но плачевно слабое здоровье миссис Каверли не позволяет ей принимать посетителей.
Он произнес это гораздо тише, заговорив не таким высоким и резким тоном, как раньше. Что-то в его интонации показалось мне знакомым. Одного взгляда на соколиные черты было достаточно: я не сомневался, что мы с доктором никогда не встречались, но был определенно уверен, что уже слышал его голос, пусть и не мог припомнить, где и при каких обстоятельствах это произошло.
— Кажется, мистер Бернем несколько лет как умер? — спросил я, прощупывая почву.
— Да, вы правы.
Более не прибегая к властному тону, отличавшему его речь ранее, доктор Дамар Гриф холодно, но вежливо пресек мою попытку поговорить о семье Каверли; я сделал еще несколько безуспешных поползновений вернуться к этой теме и, заметив его решимость не касаться ее, прекратил расспросы.
Гроза уходила на запад. Ослепительные вспышки молний еще несколько раз озаряли странную библиотеку, отражаясь в ярких красках крышки египетского саркофага или выхватывая из полумрака банки с жуткими анатомическими образцами, но гром над домом больше не гремел. Раскаты доносились откуда-то издалека, с отрогов холмов. Случайный хозяин сидел за беспорядочно заваленным столом и наблюдал за мной своими птичьими глазами; напряженность между нами росла.
— Кажется, дождь прекратился? — произнес я.
— Скоро опять польет, — ответил он, посмотрев на террасу. — Я бы посоветовал вам не торопиться. Того и гляди, вновь разверзнутся хляби небесные.
— Спасибо, но я рискну, — сказал я. — Я и так отнял у вас много времени, доктор Гриф. Было любезно с вашей стороны позволить мне укрыться от дождя.
Заметив, что я и вправду собрался уходить, он встал — высокий, худой и загадочно отталкивающий — и проводил меня до передней двери. Мы уже стояли на крыльце, когда он сказал:
— Если вам случится вновь оказаться в этих краях, мистер Аддисон, буду рад приветствовать вас здесь. У меня ред-
ко бывают гости.
Сам не пойму, была ли то интуиция или здравый смысл, но я быстро осознал, что происходит: стоило мне свернуть за изгиб дороги под древесной сенью и увидеть впереди пустую сторожку, как я более не сомневался, что доктор Дамар Гриф не вернулся к прерванному чтению, а быстро проскользнул по тропе между елей, опередив меня! Не знаю, зачем он так поступил, но о том, что он намеревается сделать и каким образом осуществит это, я просто догадался, как только оставил его на крыльце.
Сейчас, ускоряя шаг, я размышлял, собирается ли он помешать мне или только проследит, сверну ли я на дорогу. Вскоре я понял, что он лишь наблюдал. В воображении вставал неприятный образ тощей, длинной фигуры, которая затаилась в обступившем меня полумраке; однако я притворился, что ничего не подозреваю, и ни разу не оглянулся.
Я вышел на главную дорогу и резко свернул налево, возвращаясь тем же маршрутом, что привел меня в жилище врача-евразийца. Если он думал, что я, невзирая на его уверения в тщетности подобной попытки, все же направлюсь в Фрайарз-Парк, его постигло разочарование. У меня возникло новое и весьма необычное объяснение тайны «Ори-тоги» — жуткое, но, если учитывать внезапно всплывшие обстоятельства, правдоподобное. Более того, я понял, что совершил стратегический промах, вот так, в открытую, пытаясь увидеться с леди Каверли. Правда, составляя свой план, я еще не подозревал о существовании доктора Дамара Грифа.
Я вздохнул с облегчением, оказавшись на дороге. Мне было неуютно при мысли, что седовласый евразиец подглядывает за мной из-за деревьев. Но теперь у меня имелось несколько вариантов дальнейших действий, хотя сначала надо было побольше обо всем разузнать. Я узрел тайну внутри тайны: от меня не ускользнуло, что в коллекции доктора Дамара Грифа было несколько кошек из Бубастиса.
Глава 14. ЧЕРНЫЙ ДОКТОР
Когда я вернулся в «Эбби-Инн», меня ожидала корреспонденция, аккуратно пересланная из дома Коутсом. Почтовое сообщение с Аппер-Кросслиз было ненадежным и нерегулярным, но, проглядев присланные газетные вырезки и спешно пообедав, я все-таки принялся за колонку для «Планеты», в которой постарался не отвлекать внимание общественности от центральных действующих лиц трагедии и в то же время намекнуть, что расследование не стоит на месте.