— Нынче никто не вмешивается. И милиция-то не вмешивается. А чего? Им стрелять нельзя. Дубинка… Подумаешь, дубинка, — старик махнул рукой. — Кончился порядок на Москве. Всю зиму даже не чистили. Я два раза падал, коленка и сейчас ноет. А дочь чуть сосулькой не прибило, это по весне уже, значит. При «отце родном», бывало, не то что сосулька, капель с крыши не упадет… Во, порядок блюл! А допризывников этих уж давно бы взяли. А я их утром видел… Идут и в ус не дуют. Ничего не боятся, распустились…
— Так вы знаете убийц и молчите? — поразился Гриша.
— Я про наших допризывников, с нашего двора говорю. Их я видел. Утром, когда за молоком ходил. Про них говорят, они дохулиганились. Они могли, они такие.
— Так вы заявите на них. Страшно же жить рядом с головорезами.
— Я ж не видал…
— Но знаете же!
— Так все знают! Я утром-то, в праздник, выхожу в магазин, дворничиха наша Клава идет. Плачет!.. Помнишь, говорит, портниху? С этого ателье? С голой бабой на вывеске? Царствие ей небесное. Убили портниху. А потом и другое стали рассказывать. Кто говорит, любовник у нее был: не то цыган, не то американец. Он кооперативную ковбойскую школу открыл, подпольную, конечно, китайской борьбе учить, чтоб прикоснулся пальцем — и намертво… А как портниха ему изменила, велел ученикам ее убить, а сам обратно в Америку уехал. Но все-таки думаю, наши допризывники. Обидно, ах, обидно…
Гриша увидел, как из «Афродиты» вышла Лена Фролова. Тоня говорила, повестка у нее на двенадцать. Значит, пошла Леночка давать показания. Бог ей в помощь. К Лене подошел какой-то парень. Стало быть, нового хахаля завела. Тоже Бог ей в помощь…
— Да, обидно, — повторил Гриша. — Жаль, что некому пойти и отстоять справедливость. Вот вы же не хотите идти — Он осуждающе посмотрел на старика, уже не надеясь на успех предприятия.
Но, видно, все-таки заделась какая-то саднящая струнка в стариковской испитой душе.
— Я не хочу?!! Да я за справедливость до Кенигсберга дошел! Меня там контузило! Генерал Черняховский… Слыхал? Командующий наш. Так его убило. Вот какое сражение было! Командующего!..
И тут из дальнего подъезда большого нового дома вышли три офицера милиции. Не те, что были здесь вчера. Хотя один из них, похоже, тот же молодой капитан.
— Вон, дедуль, глянь, милиция… — Сказал Гриша, — на ловца и зверь бежит.
— Спросят, скажу, — прогнусавил дед. — Может, им и не надо спрашивать, сами дознаются. Наш участковый, он мужик ничего, умный, всех насквозь видит, разберется, только сам я к нему не пойду. — И старик, поглубже натянув кепчонку, старческой рысью устремился к своему подъезду.
6
При других обстоятельствах Лена, пожалуй, даже пофорсила бы с этим парнем. Мальчик что надо. Вьется с утра, проходу не дает. И не то пугает, не то заманивает.
— Слушай, как тебя, ты что, на работу не ходишь?
— А сейчас это и есть моя работа, Леночка, ходить за вами.
— И много тебе за это платят?
— Почти как вам, Леночка. Только у меня работа на воздухе, и машинка швейная не стучит. Разнообразие присутствует. Вот зачем вы сейчас в милицию идете, а, Леночка? Скажите, зачем?
— Тебе-то какое дело? Чего прицепился?
— Объясняю, Леночка. Не будьте себе врагом, выслушайте. Я не шучу с вами. Сейчас все в ваших руках. Вы меня больше не увидите, коль уж я вам не нравлюсь, если дадите мне честное слово.
— Дам честное слово, только исчезни. Надоел!
— Молодец, Лена! Значит, вы даете мне честное слово, что сообщите милиции про то, как Гриша Горохов звонил Галине Алексеевне весь день, пытаясь назначить ей интимное свидание на своей квартире. А потом вы видели в переулке, где «Афродита», Гришину машину.
— Я не видела Гришину машину. Он под праздник свою тетку не встречал.
— Молодец, Лена. Гриша тетку не встречал, а машину вы его видели.
— Не видела! Ты кто такой? Ты на что меня подбиваешь!?
Парень нагло засмеялся, схватил Лену за руку, подтащил к стене какого-то дома, собой загородил улицу:
— Я учу вас, Леночка, что вам выгоднее всего сказать в милиции. Скажете, что видели Гришину машину в переулке за пять минут до убийства…
— Если я видела, то Нина и тетя Тоня тоже видели, — задиристо возразила Лена, решившая не сдаваться, она никогда никому не врала и вралей презирала. — Тогда мы вместе шли с работы.
— А вы из окна видели, из окна, когда еще не выходили на улицу.
— А у меня окно цеха во двор. И в окно глядеть мне некогда. Работа сдельная.
— Очень хорошо. Значит, вы видели машину Горохова во дворе «Афродиты». Это прекрасно, очень убедительно. Что вы упрямитесь? Разве Горохов ваш сват, брат, извините, сожитель? Учтите, Леночка, сваляете дурака, не заложите Гришу, вашего папочку найдут под забором с летальным исходом на почве отравления алкоголем.
— Не пугай, сейчас людей кликну. — Лена рванулась.
Он удержал ее:
— А что мне люди? Скажу, с любимой девушкой ругаюсь.
— В милиции не скажешь.
— А здесь нет милиции. Тихий переулок. Убью, не скоро найдут. К вечеру.
Лена огляделась. И как она раньше тут ходила без опаски? Ни одного постового. И прохожих, считай, нет. А ведь милиция — почти за углом.
— Слушай, пусти. Сейчас заору. Гляди, окна в домах открыты!
— Пущу. И до милиции провожу. А. потом узнаю, что вы в милиции сказали. Так что не пытайтесь меня обмануть.
— А я тебе назло не пойду в милицию. Тогда что?
— Тоже плохо. Опять вынужден напомнить про папочку и его склонность к антиобщественному поведению. Мне как раз очень нужно, Леночка, чтобы вы пошли в милицию и сообщили про Горохова, который пылал к Галине Алексеевне низменной страстью. Все равно будет по-нашему. Сами-то жить хотите, Лена? Хотите, я знаю. Пошли. — И парень повел Лену за руку. Лене стало так жутко, что она перестала сопротивляться, за парнем поспевала плохо, коленки тряслись.
Прошли мимо железных ворот, за которыми виднелся дворик с песочницей под грибочком. Парень вдруг остановился.
— Вот что, девушка. Я буду ждать в этом прелестном уголке. А райотдел — перед вами.
И точно — через дорогу от железных ворот стояло двухэтажное здание со светящейся вывеской «Милиция».
Страх перед парнем исчез, как только Лена вбежала в милицейские двери. Но, оглядевшись, оробела. Какие-то потертые, неприличные люди в коридоре. И ей пришлось минуты три посидеть рядом с ними.
Заходя к следователю, она не могла отделаться от желания если не вымыть, хоть вытереть обо что-то руки.
Обрадовалась, что следователь знакомая — Валентина Михайловна, которая вчера приезжала. С ней, как с женщиной, говорить легче будет. Лена решила про парня рассказать. Разве она не читает газет, разве не знает про рэкетиров? Отцу они ничего не сделают, не успеют, милиция их быстро. схватит. А вот промолчишь — и неизвестно…
И Лена сразу все выложила про парня, как он подучивал, как угрожал.
— Наверное, он из той банды, про которую наша заказчица говорила. Валит на Гришу, своих выгораживает.
— Значит, Лена, вы верите в возможность группового нападения на Галину Алексеевну, в то, что ее могли перепутать с Городницкой?
Лена пожала плечами:
— Не знаю… Если они обознались… Плащ похожий, это точно. Но уж когда били, небось, лицо видели же. Или добить решили, чтобы не загреметь? Звери… У этого парня, который ко мне пристал, глаза, ну точно как у дикого кота.
— Опишите его подробнее.
— Обыкновенный. Блондин. Белые джинсы, самострок. Нос нормальный. Куртка белая кожаная, привозная. Стрижка хорошая. На ногах адидасы лицензионные. Вроде все. Да, рубашка голубая, пакистанская. А вообще он ведь меня ждет тут, в скверике. Он припугнул, все равно узнает, что я вам скажу.
— Как он узнает? — усмехнулась Левченко. — Он просто рассчитывает сделать выводы из наших дальнейших действий. Вы нас предупредили, Леночка, мы и подкорректируем свои действия соответствующим образом. Кстати, а почему в тот вечер Горохов не приехал за тетей, вы не знаете?
