— Может быть, мы оторвались от него, — отважилась, наконец, Воробышек, с надеждой прошептав в глубокой тишине.

— Я не знаю, — прошептал в ответ Медведь. Он огляделся, выглядя сильно обеспокоенным. — Мне так не кажется.

— Ты просто трусишь, — продолжила Воробышек. Она подарила ему быструю усмешку и взглянула на Ястреба. — А ты что думаешь?

Юноша покачал головой:

— Мне не нравится, что мы ничего не можем увидеть. Мне бы хотелось, чтобы был дневной свет.

Медведь тоже покачал головой:

— Мне бы хотелось, чтобы мы не покидали город. Эти горы не кажутся хорошими. Все это открытое пространство таит опасность. Это напоминает мне ферму, когда я был ребенком.

— Что ты имеешь в виду?

Медведь пожал плечами.

— Никакой защиты ни от чего. Мне нравятся стены с дверями и двери с замками. — Он сделал паузу. — Эта тварь там. Мы привыкли видеть таких тварей время от времени, бродящих по полям. Мутанты, измененные химическими веществами и радиацией от бомб. Ящерицы, Хрипуны и такие, ну и остальные твари тоже. Некоторые из них были большими и подлыми. Казалось, что для некоторых из них не было оснований к существованию. За ними нужно присматривать, когда они видны и не видны. Нужно все время быть очень внимательными. Мы узнали это на собственной шкуре. Мой маленький братик… — Он умолк и покачал головой. — Мы потеряли его из–за одной из тех тварей. После этого мы не выходили ночью из дома.

Никто не говорил какое–то время, а потом Воробышек сказала:

— В горах, где я жила со своей матерью, мы никогда не видели ничего, как ты описал. Или как та тварь позади нас. — Она вздрогнула. — Может быть, там и были монстры, но они не появлялись рядом. Единственными монстрами, которых ми увидели, были члены ополчения, которые охотились на нас. Они были довольно плохими.

— Все охотятся на нас, — тихо произнес Медведь.

Вполне правдиво, подумал Ястреб. Беспризорники находились на дне пищевой цепочки. Все дети, если на то пошло. Он крепче сжал прод и всмотрелся в темноту, где туман снова начал сгущаться. Медведь был прав. На открытом пространстве защищать себя труднее, вне защиты стен и дверей, вне безопасности баррикад, который удержат плохих тварей. Он вспомнил, насколько безопасно было внутри их дома на Площади Первопроходцев, весь остальной мир блокировался изобретениями Винтика и чувством защищенности, которое создавалось семьей. Он задумался, найдут ли они его снова там, куда они идут, исчезнет ли чувство, что на них постоянно охотятся, действительно ли их будет ждать обещанный приют, когда они прибудут.

Он покачал головой. Он не мог это представить, но ему очень хотелось верить, что это случится — убежать от безумия этого мира, отбросить все страхи, что все может закончиться в любой момент. Он подумал, что не так и много просит. Если видение, которое ему показывалось так часто, было правдой.

Туман вокруг них становился все гуще, клубился движениями теней, которые могли оказаться чем угодно. Они могли видеть не далее, чем на дюжину футов, и это расстояние постоянно уменьшалось. Ястреб держал взгляд на Чейни, в нескольких шагах впереди него, следя за любыми признаками опасности. Большой пес двигался ровным темпом, покачивая опущенной головой. Может быть, он знал, куда идти. В данный момент, никто из них не знал. Было невозможно даже определить направление.

— Не так далеко до утра, — тихо сказал он. — Сейчас уже не долго осталось.

— Надеюсь, что так, — пробормотал Медведь.

Земля оборвалась в неглубокий овраг, и туман, который там собрался, скрыл последние остатки обзора. Они двигались по нему вслепую, испуганно, страстно желая поскорее его пройти.

— Черт, — пробормотал Медведь.

Когда они поднялись по дальней стороне, они снова оказались на ровной земле. Но туман оказался здесь еще плотнее.

Медведь проворчал:

— Надеюсь, что так не будет продолжаться всю дорогу…

Он резко выдохнул. Кли материализовался прямо перед ним. У него хватило времени поднять дуло Тайсон флэчетта до того, как удар наотмашь послал его катиться кубарем в овраг и с глаз долой. Ястреб и Воробышек уже пятились прочь, как испуганный кошки, когда из темноты выскочил Чейни и бросился на Кли. Вес его тела и свирепость нападения пошатнули монстра, но не сбили того с ног. Кли выпрямился, пока Чейни рвал его за одну руку, а потом стряхнул большого пса свободной рукой. Когда Чейни снова пошел в атаку, тот уже ждал. Чейни был в воздухе, когда Кли сам бросился вперед, остановив полет пса одной рукой, а другой нанес сокрушительный удар по лохматой голове. Чейни упал и не двигался.

Воробышек завопила от ужаса и ярости, нацелила Пархан Спрэй и нажала на курок.

Ничего не произошло. Оружие заклинило.

Кли не обратил на нее внимания, как будто ее там не было, и пошел к Ястребу.

Он просто мальчик и не более того. Одиннадцати или двенадцати лет, худощавый и нескладный. Неуютно чувствующий себя в собственной шкуре и никогда не уверенный, что находится там, где должен быть, он неуверенными шагами, спотыкаясь добирается до подросткового возраста. Большую часть времени он проводит со своими родителями, которые все еще живы, их присутствие является постоянным утешением в мире, где мало что еще осталось. Он живет на побережье Орегона в глуши, вдали от других семей, но также и вдали от тех тварей, что охотятся на те семьи. Он знает о тех хищных тварях, потому что его родители рассказывали ему о них. Не умолкая. Он должен быть осторожным. Он должен подумать прежде чем что–либо сделать. Он никогда не должен уходить один, если не в пределах видимости своего дома. Он должен носить оружие везде, куда бы он ни пошел. Он ненавидит эту часть; оружие пугает его. Однако он должен помнить, что опасность никогда не бывает слишком далеко.

— Даже здесь, — говорит ему его мать твердым и настойчивым голосом, — ты не в безопасности. Ужасные твари охотятся на тебя, и ты должен за ними следить.

Он не понимает, что это за ужасные твари, а его родители отвечают расплывчато, когда он спрашивает их, как они выглядят. Они похожи на большинство тварей, говорят они ему. Они принимают множество форм. Они могут быть и тем, и другим. Ты не должен доверять своим глазам.

Он не понимает, что это значит. Если он не доверяет своим глазам, то чему он должен доверять? Как он может сказать, на что похожи эти монстры, если никто не может описать их? Как он может защищаться от чего–то столь непонятного?

Он очень молод, когда сначала его родители предупреждают его и начинаются сны. Эти сны не приходят каждую ночь, но они приходят часто. Даже слишком часто.

Они всегда одинаковые. Он находится дома или снаружи. Он один. Он чем–то занимается, что ему нравится — он никогда не может вспомнить, чем — когда слышит неожиданный шум. Он поворачивается к источнику, но ничего не видит. Шум появляется снова, на этот раз с другого направления. Он осторожно оглядывается, помня о предупреждении родителей быть бдительным. До сих пор был дневной свет, но внезапно начинает темнеть. Он зовет своих родителей, но они не идут. Он больше не дома или даже не около него. Когда он пытается его найти, он не может. Когда он пытается добраться до безопасного места, он не может. Он не может двигаться. Его уверенность исчезает и его мышцы немеют. Кажется, ничего ему не поможет.

И ничего никогда не изменит то, что происходит потом.

Пока он изо всех сил старается найти укрытие, найти любую помощь, он начинает осознавать чье–то скрытое присутствие. Он лихорадочно ищет его, пытаясь защититься, но никак не может обнаружить, где оно прячется. Даже когда он стоит на открытом месте, он может почувствовать его рядом с собой, но никак не может увидеть. Наконец, он вырывается из своей неподвижности. Он начинает бежать — по комнатам своего дома, вдруг ставшими многочисленными и огромными, или через лес, если он находится снаружи — в поисках спасения от твари, которая, как он ощущает, преследует его. Он бежит, пока хватит сил, бежит столько, сколько сможет. Но присутствие все еще там, мрачное, злобное и непримиримое в своих усилиях загнать его. Он понимает, что это такое. Эта та тварь, о которой его предупреждали родители. Это та тварь, которую они советовали избегать. Но он не послушался, и теперь она нашла его.