Она подошла и присела рядом с ним.

— Я задыхаюсь.

— Ты молодец. Я не думал, что мы зайдем так далеко без отдыха. — Он протянул руку и ласково погладил ее ногу. — Думаю, ты готова совершить путешествие вверх по реке к своим друзьям. Мы пойдем завтра утром.

— Мне бы этого хотелось, Ларкин. — Она по–настоящему тепло улыбнулась ему, не заботясь о том, что он не мог ее увидеть. — Ты так много сделал для меня, mi amigo. {6} Ты рисковал ради меня, хотя не обязан был этого делать. Ты был хорошим другом.

Ларкин рассмеялся:

— Я? О чем я только думал?

Она засмеялась вместе с ним, затем поднялась и стояла, всматриваясь куда–то вдаль, через реку на скалы за ней.

— Мне нужно кое–что попробовать, — тихо сказала она. Она обернулась на него. — Мне нужно узнать, смогу ли я вызвать магию.

Он выглядел озадаченным:

— Почему же ты не сможешь?

— Не знаю. Я просто знаю, что мне нужна уверенность. — Она помедлила немного. — Я что–то потеряла там на горе. Свою жизнь, почти, но также что–то еще. Что–то от себя, это трудно объяснить, но я не буду чувствовать себя полноценной, пока не узнаю, смогу ли я управлять магией. Я не буду чувствовать себя полноценной.

Он лениво провел рукой по своим черным волосам:

— И как же ты это проверишь?

— Мне нужно лишь убедиться, что я могу призвать ее. Это не займет много времени.

Он ничего не сказал, поэтому она отошла от него и повернулась лицом куда–то вдаль, держа перед собой посох, сжимая его обеими руками, медленно перебирая пальцами над углублениями рун. Посох был ее жизнью, удостоверением того, кем и чем она была. Ей нужно знать, что ее близость к смерти не лишила ее его силы, не стерла ее. Она понимала, что, вероятно, она была глупа, такое не может случиться. Однако ее уверенность поубавилась, и ей нужно было вновь ее укрепить.

Она заглянула внутрь себя и призвала магию, объединившись с посохом, чувствуя, как он становится частью ее. Руны начали мгновенно светиться, ярко–красным цветом под ее пальцами, и магия вспыхнула на конце ее посоха мягким белым свечением на фоне пестрых теней, отбрасываемых ветвями деревьев. Она почувствовала безмерное облегчение, доказательство того, что ей было нужно. Магия присутствовала и магия была ее. Она все еще была Рыцарем Слова.

Она быстро заставила ее исчезнуть, резко выдохнула и повернулась к Ларкину Куиллу.

— Убедилась? — спросил эльф с улыбкой. — Сомнения отброшены в темные углы, все солнечно и ясно?

— Все солнечно и ясно, — ответила она.

Не далее, чем в пяти милях, вблизи бегущих вод Колумбии, Кли застыл из–за осознания. Он стоял так долгое время, как будто вырезанный из камня, его огромная лохматая фигура заслоняла путь вперед по узкой тропе, по которой он шествовал, а обломки, в которые превращались камни при прохождении его туши, устилали землю позади. Глубокая тишина лежала вокруг него, расширяющееся дугой молчание, которое уходило далеко за пределы его ослабленного зрения, как предостережение, которое отражало природу и степень опасности, которую он представлял.

Когда этот момент прошел, он слегка повернулся в направлении магии, которая привлекла его внимание, магии, которую создало существо, которое, как он инстинктивно почуял, не было демоном. Инстинкты подсказали ему, что это была чуждая магия, совершенно другая. Кли был не слишком сообразительным, но он тонко настраивался на разные формы магии, которые был способен различать. Он не мог хорошо видеть, но мог слышать, ощущать вкус и запах так, как ни одно другое существо. Теперь он проверял воздух, и несмотря на то, как далеко это произошло, он уловил дуновение, которое отвлекло его от поисков.

Дуновение, заключил он, того, что, наверное, он и искал.

Он подошел к берегу реки и направился вверх по течению в сторону источника магии. Большую часть часа он уверенно продвигался, громоздкая, почти безликая фигура, проходящая через мешанину солнечного света и теней, чудовище, выпущенное на свободу. Он не был ни быстрым, ни гибким, но стойким и упрямым. Однажды начав искать, он не остановится. В этом была его ценность. Старик в сером плаще и фетровой шляпе полагался на него, что он сделает то, что другим демонам было не под силу — выследить по запаху клочка одежды, или по одному отпечатку ноги, или даже по мимолетному видению. Своеобразная смесь кровожадности и голода гнала его, направляла к цели. Кли был особой породой демонов, из тех, что появлялись время от времени. Его внешний вид был настолько необычным, что демон, менее проницательный, чем старик, мог не заметить его талантов. Отталкивающий и ужасающий, монстр и по внешнему виду, и по поведению, он не привлекал тщательной проверки. Чтобы как–то использовать его, придется обнять невыразимое зло, и старик это сделал.

Кли не заботило, что о нем думали другие. Его заботило лишь, чтобы его побуждениям и потребностям давали свободу. По этому поводу, старик дал ему самое желанное — несложное указание убивать все, что попадется на пути. Кли не понимал причин этого, но совершенно не старался их раскрыть. Он инстинктивно понял, что старик был обеспокоен, что случалось очень редко, и от Кли потребуется все необходимое, чтобы заставить это беспокойство исчезнуть. Никаких ограничений, никаких сдерживаний и упреков за то, что случится. Это был любимый вид работы для Кли. Кли должен убить того, кто использовал магию, а также все и вся, что стояло на пути к этому.

Достаточно легко, если вы были самым опасным живым существом. Достаточно легко, если вы знали, что никогда не терпели неудачу.

Кли двигался, пока не добрался до места, где была потрачена магия. Вкус и запах ее по–прежнему присутствовал, здесь сильнее, ощутимее, призрачный остаток, который висел в воздухе, как дым. Долгое время Кли стоял, упиваясь им, как будто утолял сильную жажду остатками свежей, чистой воды. Его громадная масса немного смещалась, когда он раз за разом проверял воздух.

Потом он заметил отпечатки ног, оставленные в мягкой грязи берега.

Без задней мысли, он последовал по ним.

Сумерки принесли прохладу в воздухе и уединение в лесу, граничащем с Колумбией. Прогулка обратно утомила Анжелу настолько, что она заснула почти сразу после возвращения и не просыпалась до тех пор, пока Ларкин не позвал ее ужинать.

Сидя на крыльце, глядя на то, как последние лучи заходящего солнца сверкали по речной поверхности, она медленно разбиралась со своей порцией, запивая холодной родниковой водой, и мечтала о путешествии вверх по реке туда, где располагался лагерь детей. Она ела молча, и Ларкин не мешал ей. Может быть, он почувствовал, что она предпочитала помолчать. Может он сам был не в настроении говорить. Он сидел напротив нее с пустым взором и ничего не выражавшим лицом.

Когда ужин закончился, она дошла до задней части хижины, где водопад создавал импровизированный душ, и смыла дневную грязь и пот со своего тела. Она закрыла глаза и наслаждалась плеском воды по ней, ощущая свою кожу живой и такой холодной, что задрожала.

Живая, подумала она, молча произнеся это слово. Одно слово. Слово, которое могло так много значить.

Она вымылась, обсохла и завернулась в свое полотенце, стоя в крошечной комнатке, которую ей предоставил Ларкин, когда эльфийский Следопыт внезапно появился рядом с ней, материализовавшись так бесшумно, как призрак, вернувшийся из мертвых.

Он прикоснулся своим пальцем к ее губам, предостерегая ее от разговора. Он коснулся своей одежды, говоря ей одеться. Она посмотрела на него, а затем сбросила полотенце и быстро скользнула в штаны, тунику и сапоги, которые он принес. Все это время Ларкин стоял так, будто готовясь бежать в любой момент, его тело было неподвижным, а голова поворачивалась туда–сюда. Его черные волосы, жесткие и колючие, казались проводником его страха. Анжела почувствовала, как он излучился из него и поселился в ней, режущий и закипающий.