После этого Радак убрал с этажа Лорда всю прислугу и под страхом смерти запретил ей подниматься туда. Взбесившийся Лорд в пылу чуть не сокрушил всё, что попадалось ему под руку, но к графу в кабинет, с явным намерением прикончить Радака, ворвался он как раз тогда, когда там находился Страж. Страж, ослепительно улыбаясь, пальцем показал ему на дверь.
– Если Лорды Тени врываются без стука, то Стражам Света наверняка позволительно выставлять их вон, - сообщил он, на ладонь достав меч из ножен.
Не то, чтобы Бару испугался, но, пообещав Стражу что-то очень страшное, развернулся и ушёл, причём, по пути вышиб дверь.
Присутствие графа ничуть ни мешало ни тому, ни другому хозяйничать в замке и приказывать кому попало, но симпатии свои Радак всецело отдавал Стражу. Тот хотя бы не давал взбеленившемуся Бару никого убить.
Радак чувствовал, что ещё немного, и вести о Воине Тени уйдут за пределы дворца. Кроме того, он чувствовал адское желание умолять Хозяина, чтобы тот забрал Лорда Тени. Ещё немного, и Льув просто свихнётся с ним.
После того случая Бару то и дело мелькал позади Радака, что заставляло графа нервно хвататься за сердце и вздрагивать. Чёрная тень пятого Лорда так и грозила ему расправой за оскорбление…
Когда Бару закрыл двери, стало ещё темнее и ещё более душно. Леди Аджит помахивала рукой на себя, пытаясь навеять прохладу. После того, как она переоделась в приталенное бордовое платье с пышной юбкой и кружевными белыми рукавами, когда убрала волосы в сложную причёску, она действительно стала похожа на благородную леди. Хотя некоторая резкость в лице и пылающие огнём глаза наталкивали на мысль, что она привыкла не только нежиться на перинах и приказывать служанкам. Как Радак узнал, она - родственница королевы в своём городе, и род у неё весьма древний и богатый, что пробуждало ещё больше вопросов. Зачем ей, в таком случае, было приходить сюда в столь странном наряде? Немудрено, что стражники поначалу попытались выставить её за дверь!
Страж был по-прежнему в своём белом плаще, что заставляло других недоверчиво коситься на него. Но его нисколько не волновало то, какие мысли появляются в головах остальных, едва они взглянут на белый шнурок. Когда Бару в очередной раз одарил его взглядом, каким самый страшный демон не смог бы посмотреть на своего врага, он спокойно улыбнулся.
Весёлый молодой человек со светящимися глазами, последние два дня своим обществом развлекавший леди Аджит и некую Каитлин, прибывшую из Колдсоула вместе с каким-то угрюмым спутником, оставленным ею за пределами города, сейчас выглядел сосредоточенно и серьёзно. Он изредка встопорщивал вьющиеся непослушно лежащие волосы и вымученно улыбался. О нём Радак мало что знал. Никто из гостей Радака не заговаривал друг с другом о служении Ночи, и по обрывкам его слов и шуток можно было понять, что он откуда-то с Востока, о том же говорил цветастый платок, повязанный на шее - Радак слышал, такие носят холостые мужчины Побережья. Он вёл себя свободно и раскованно, часто смеялся и шутил - до тех пор, пока вместе с остальными не ступил в эту комнатку. Молодой человек своего имени не назвал, но, заигрывая с обеими женщинами, называл себя Батар, что с древневосточного языка переводилось примерно как "прекраснейший". Должно быть, он высоко себя ценил, этот молодой человек, но даже сейчас не чувствовал себя лучше других. Как пересеклись его пути и пути Силы Ночи вряд ли можно предположить.
Каитлин, эта женщина из Колдсоула, выдавала себя за леди, но вряд ли это было так. Она близоруко щурилась, глядя в лица людям, и мало улыбалась. На среднем пальце правой руки была натёрта небольшая шишечка, будто бы она много лет писала перьями. Её спутник исчез в толпе так, что вот уже два дня, как Радак ради интереса дал его описание охотникам за головами, его до сих пор не отыскали. Каитлин сильно волновалась, наверное, сильнее других, руки её чуть дрожали, она прятала их под шалью, в которую куталась, хотя было тепло.
Ещё один человек, тоже не назвавшийся, в непримечательном костюме и с осанкой человека, привыкшего разгуливать по балам, но без тусклого блеска в глазах, который присущ некоторым ловеласам, прислонился к задрапированной стене и всматривался в вошедшего Бару с сомнением. Этот человек прибыл, кажется, с помощью Дара Перемещения, из чего Радак сделал вывод, что он уже бывал в Алвалене. Человек появился прямо перед воротами его дворца, напугав охрану, но сколько Льув ни пытался вспомнить его, у него не выходило. Слишком много лиц за его жизнь промелькнуло перед глазами. Радак предположил, что, должно быть, этот мужчина из тех родовитых, но небогатых людей, что попадают на балы, чтобы покрутиться немного в высшем свете, потому что у них самих нет возможностей жить в роскоши. Человек был мрачен и ни разу пока не сказал чего-либо, что могло бы что-то прояснить в его фигуре.
Диковатый по манерам Драго по своему сложению чем-то напоминал Мтару. Огромная гора мускулов, широколобая, всегда упрямо наклонённая, будто там растут рога и он хочет кого-то ими забодать, голова, недоверчивое и какое-то немного изумлённое лицо, грубые, загорелые руки с множеством шрамов от клыков, звериная манера дёргаться на любой странный звук, крадущаяся походка, нежелание говорить и даже отвечать на самые простые вопросы, только если их задавали ему раз пять подряд, выговаривая каждое слово, выдавали в нём какого-то дикаря, который попал в богатую обстановку города Алвалена и чурается всего, что на его пути встречается необычного. Простая одежда горожанина сидела на нём, как на привыкшем гнуть спину рабе наряд высокородного лорда. Радак был заинтересован этим странным слугой Хозяина, однако задавать вопросы этому "дикарю" - как окрестил его для себя Льув - было бесполезно. Ответы были на таком ломаном, исковерканном Едином, что часто не были на самом деле ответами. Появлялось ощущение, что Драго не просто плохо знает Единый язык, а за всю свою жизнь вряд ли слышал больше, чем пару фраз. Чем этот твердолобый дикарь мог услужить Хозяину, Радак не мог представить даже примерно.
В личности ещё одного гостя графа Радака сомневаться не приходилось. Таисмар Маттака Олема, Предводитель знаменитой конницы Эмералдмора. Воинственное государство Среднего Залесья постоянно вело с кем-то войны, стремясь захватить как можно больше земель. Армии Эмералдмора завидовали многие огромные империи вроде Шавалина. Династия За'ар Маари вот уже много лет пытается переманить его на свою сторону - с Эмералдмором она соседствовала напрямую, и такого Предводителя конницы и ей бы хотелось иметь. Но Таисмар Маттака Олема был верен своей родине, и множество воинственных всадников, а также особые боевые колесницы, одержали уже не одну победу под предводительством Таисмара. Олема был одним из Великих Князей Эмералдмора, но в битвы окунался с головой, словно ни множества жён, ни царских богатств у него не было. Если Хозяин намерен использовать Таисмара Маттаку Олему по прямому назначению, то, нет сомнений, он собирается развязать серьёзную войну.
Воитель Эмералдмора прибыл полтора месяца назад по приглашению короля Бастиана, который успешно наладил отношения с Шавалином и пытался также стать союзником Эмералдмора, на всякий случай. Послом от правителя Эмералдмора стал Великий Князь и по совместительству Предводитель конницы Олема. Радак и представить себе не мог, чтобы этот почётный гость Бастиана оказался слугой Хозяина!
Неприветливый и воинственный, он с презрением взирал на всех остальных, поражая дикостью своего вида. То, что отличало Великих Князей в его родном Эмералдморе любого человека благородной крови здесь повергало в ужас. Простая мелкого плетения кольчуга до колен, белые полоски ткани, обмотанные вокруг ног на манер брюк, и высокие, мехом наружу, мягкие сапоги. Мех, возможно, и был дорогой, пятнистый, но это всё равно казалось дикостью. Кожаные ремни удерживали их на ногах где-то в районе коленей. На плечи его была накинута шуба из рыжего ворсистого меха, в которой если ему и было жарко, то внешне это не было заметно. Пальцы были усыпаны перстнями, а на левой руке у него было множество браслетов, тяжёлых, отлитых из чистого золота, с выбитыми гербами тех владык, армии которых его доблестная конница сминала и сметала со своего пути. Вместо доброго меча в петле на его поясе висела булава, тяжёлая, с большими шипами, которую, кажется, и поднять-то трудно, не то, что размахнуться ей.
