Остров Санта-Каталина уже давно стал излюбленным местом моряков, а также таких людей, как писатель Джон Стейнбек, актер Хамфри Богарт и прочие голливудские знаменитости. Когда-то попасть сюда можно было только морем, но не так давно здесь появился аэродром, к которому сейчас и снижался самолет Ханнана. Единственный смысл этой промежуточной остановки заключался в том, чтобы занять позицию для последующего захода в воздушное пространство Мексики через Нижнюю Калифорнию. Таким образом, у Смайли появится предлог совершить непредусмотренную посадку в Мехико. Неисправность приборов, ничего серьезного, просто будет на что пожаловаться техникам наземного обслуживания, пока те заправляют самолет горючим; те это запомнят и при необходимости подтвердят, если из-за непредусмотренной остановки поднимется шум. Стелтц оставалась в своем кресле. Обернувшись, она подняла кружку с кофе:

— Мы уже почти на месте.

— Кто вчера одержал победу в матче?

— Я же вам говорила. Мы.

— Кто это «мы»?

— «Джайентс»! Кто же еще?

Трэгер решил, что ему нужно было прочистить голову. Может быть, переговорить с братом Леоне. Он вспомнил, как Нил Адмирари уединился в часовне вместе со священником, после чего вернулся легкой пружинистой походкой. И еще он вспомнил реакцию Адмирари на упоминание Катерины Долан. Боже милосердный, определенно, ему просто необходимо прочистить голову. Проклятие холостяка заключается в том, чтобы воображать, будто все вокруг резвятся, словно сумасшедшие. Смайли и Стелтц расхохотались бы, узнав о его подозрениях. Разве не так?

В конце концов Трэгер принес извинения даме, чей чудодейственный образ стоял в проходе, упакованный в пенопласт. Ему стало стыдно. На протяжении нескольких недель из-за этого образа кипели страсти, лилась кровь и разбивались сердца простых верующих. Трэгер мысленно произнес несколько молитв, в том числе одну за свою жену — упокой, Господи, ее душу.

Аэропорт мексиканской столицы расположен в нескольких милях от города, однако уже на подлете к нему стал виден Мехико, раскинувшийся в огромной чаше в горах. Город был затянут дымкой ядовитых испарений. Смайли переговаривался с диспетчерской на так называемом «флинглише»[68], международном языке авиации, в котором Шекспир не понял бы ни одного слова. Мощный маленький самолет начал снижение, заходя на посадку. Трэгер ощутил удовлетворение, услышав стук выпущенных шасси. Он старался гнать прочь восторженное возбуждение при мысли о том, что скоро его задание будет завершено.

Руководствуясь указаниями диспетчера, Смайли направил самолет к встречающей толпе. Трэгер увидел оркестр, плакаты, священников в парадном облачении, епископа в митре с посохом. В плане ничего этого не было. Им предстояло быстро и скрытно приехать в храм, вернуть образ на место и только потом заявить обо всем во всеуслышание. Трэгер предвкушал ту роль, которую ему предстояло тогда сыграть, объясняя, как прошло возвращение святыни.

Смайли медленно подкатил к встречающим, бросившимся навстречу. Заглушив двигатели, он вопросительно обернулся к Трэгеру:

— Вы этого ожидали?

— Наверное, они узнали, что «Джайентс» повезло.

Стелтц прищурилась.

Смайли полностью включил тормоза, Стелтц прошла назад, открыла дверь и спустила трап. С помощью Смайли Трэгер вытащил в дверь пенопластовый ящик. Когда они стали спускаться по трапу, заиграл оркестр. К ним навстречу шагнул священник в стихаре, размахивая кадильницей, остановился, развернулся и повел их к епископу. В одном движении все опустились на колени. Оркестр исполнял Дворжака, «Возвращение домой». Трэгер почувствовал, как у него комок подкатил к горлу.

Опираясь на посох, епископ с помощью нескольких священников поднялся на ноги. Приблизившись к пенопластовому ящику, который теперь держал один Трэгер, он поцеловал его. Согласно плану, Смайли и Стелтц предстояло через несколько минут снова подняться в воздух и продолжить полет.

Трэгер передал упаковку четырем монахам в черных клобуках, монахам из собора. Перевезти образ в храм предстояло на машине, похожей на катафалк. Епископ трижды благословил Трэгера, осеняя его крестным знамением. Винсенту сказали, что он может сесть рядом с водителем, и он забрался в кабину. Шофер одарил его ослепительной улыбкой в сто киловатт. У него на голове была фуражка, чем-то напоминающая головной убор Смайли. Епископ и сопровождение расселись по машинам, и начался парад.

Ибо это был самый настоящий парад. Длинная колонна петляла по улицам Мехико, вдоль которых выстроились плачущие, ликующие толпы. Епископ без митры появился в люке в крыше автомобиля, раздавая благословения направо и налево. Несомненно, это было знаменательное событие, разве не так? Образ, чье похищение вызвало столько горя, возвращался на свое место за алтарем храма. Скоро перед ним снова потекут рекой паломники, вознося благодарственные молитвы покровительнице Мексики и всей Латинской Америки.

Наконец процессия, разрастаясь в длине, добралась до просторной площади перед храмом. Епископ, снова в митре, священники в парадном облачении, монахи в рясах, тысячи туристов вошли внутрь следом за Трэгером и пенопластовым ящиком. Винсент держал ящик высоко над головой, несмотря на его неудобные размеры, так же как священник несет Библию, чтобы читать ее с кафедры.

Трэгер прошел по центральному проходу к алтарю. Остановившись, он опустил ношу на пол. И тотчас же его окружили со всех сторон. Телеоператоры навели свои камеры, готовые запечатлеть торжественный момент. Епископ кивнул Трэгеру, и тот достал нож и опустился на колено. Разрезая скотч, скрепляющий днище и крышку ящика, он чувствовал, будто принимает участие в какой-то особой церемонии. Когда лента был полностью разрезана, Трэгер снял крышку и отступил в сторону. Его место занял священник, преклонивший колени. Двое монахов приблизились к ящику, чтобы извлечь образ.

У одного из них был большой нагрудный крест — вероятно, это был настоятель монахов, которым вверили хранение святыни. Как и епископ, он опустился на колени. Но лишь на мгновение. Епископ ждал, пока несколько монахов возьмут реликвию. Внезапно монах с большим нагрудным крестом, по-видимому занимавший главенствующее положение, с криком отпрянул назад. Трэгер не понял, что он говорит. Но епископ понял. Выронив посох, он устремился прочь, расталкивая священнослужителей.

Остановившись, епископ повернулся к Трэгеру, и в его глазах сверкнул гнев, смешанный с ужасом.

— Это копия! — воскликнул он. — Это лишь копия!

Все средства связи от спутников до слухов, передающихся из уст в уста, со всем, что посредине, распространили известие о попытке совершить обман в храме Мадонны Гваделупской.

Те, кто набился в собор в надежде увидеть, как священный образ поднимают обратно на свое место, были в ужасе. Епископ в торжественном облачении со слезами рухнул на пол храма.

Копия! Это было самое настоящее мошенничество.

Жуткая правда волной распространилась по храму и выплеснулась толпе, собравшейся на площади.

Ее разнесли повсюду радио и телевидение.

Через считаные минуты о случившемся уже было известно по всему миру. И за его пределами. Один из членов экипажа космического корабля НАСА, находящегося на орбите, уроженец Гвадалахары, узнал эту новость, когда они пролетали над Центральной Америкой. А среди кнопок, тумблеров и шкал приборов был образ Мадонны Гваделупской. Астронавт перекрестился и поцеловал большой палец. Остальные члены экипажа склонили головы. Меньше чем через час СЗГС[69] выступил с заявлением, протестуя против этого разрушения стены, отделяющей Церковь от государства, совершенного в открытом космосе.