– Мне нужно срочно попасть в Будапешт и поговорить со жрецами! – категоричным тоном потребовала я.– А потом я отправлюсь на север, искать нечто… В общем, сама пока еще не знаю что…

– О, а я тебя куда звал! – исступленно возликовал Рейн.– Поедем к лугару!

– И Левушка этого же самого хотел,– радостно хмыкнул господин Шухерман, протягивая мне загранпаспорт, клочок бумаги с адресом и ключи.– Это он приказал изготовить для тебя, ключ открывает двери его будапештской квартиры, вернее – уже твоей…

– Боюсь,– скептично вздохнула я, раскрывая документы и обнаружив в них свою, вполне актуальную на настоящий момент, фотографию,– мне еще предстоит узнать о деде много необычного…

– Я закажу билеты на поезд! – встрепенулся Изгой.– Едем завтра же!

– Послезавтра,– поправила его я.– Новогодние праздники закончились, завтра мне нужно выйти на работу. Позволь, я хотя бы отправлюсь в редакцию и уволюсь...

– Я тоже,– пискнула Галка.– И даже не думайте, будто сумеете уехать без меня… А еще нужно сапоги новые купить, куртку… Как там сейчас с погодой в Венгрии обстоит? Ева, тебе тоже вещи для поездки нужны, немедленно идем в магазин… Ой, а у меня денег нет…

– Деньги, так уж и быть, я вам дам,– осуждающе проворчал Рейн.– Только умоляю – не ходите по магазинам слишком долго, времени у нас в обрез!

– Я не поеду за границу оборванкой! – возмущенно взвилась гламурная мадам Ковалева.– Я себя уважаю!

Изгой скорчил постное лицо, я рассмеялась…

Пользуясь поднявшимся шумом и гамом, господин Шухерман потихоньку оделся и крадущейся походкой выскользнул из квартиры. На душе у него разливались умиротворение, тишь да благодать. Он безупречно выполнил последнюю волю покойного друга и теперь мечтал только об одном – поскорее оказаться дома, у себя в Хайфе, рядом с Сарочкой, Дорочкой и Самсончиком!

Но жестокая судьба распорядилась иначе…

Время едва приблизилось к трем часам пополудни, но вопреки сему непреложному факту на улице царил почти вечерний полумрак, густой и пугающий. Январский ветер завывал свирепее сотни голодных волков, бросая в прохожих пригоршни колючего снега. Вроде бы было не очень-то и холодно, зато зарядивший со вчерашнего дня снегопад значительно усилился, превратившись в непроницаемую белую стену, не позволяющую рассмотреть что-либо далее пары шагов. Разгулявшаяся вьюга заглушала любые звуки, превратившись в однообразную монотонную мелодию, не признающую никчемных изощрений и скучно выводящую одно и то же неумолкающее: у-у-у…

«Хоть режь меня на кусочки, но не люблю я эту невозможную страну! – злорадно констатировал Абрам Соломонович, поправляя шарф и повыше поднимая воротник пальто.– Вот уж точно, умом Россию не понять… Для парадоксального благоволения к ее неуживчивому характеру и отвратительной погоде нужно являться фанатиком данных мест, причем – слепым и глухим от рождения. Да еще и морозоустойчивым, как полярный медведь… Короче, Россия – это страна для ненормальных!»

Произведя столь хитрое логическое умозаключение и тем самым убедив себя в собственной стопроцентной адекватности, адвокат свернул в крытую арку, соединяющую улицу и внутренний двор Евиного дома, предвкушая – сейчас он поймает такси и поедет в аэропорт. Его дела в Екатеринбурге закончены, и черт побери, если он задержится в этом холодном городе еще хотя бы на одну лишнюю минуту. Да он готов не только на самолете, а даже на крыльях отсюда улететь…

Внезапно господин Шухерман испытал, как последняя безрассудная мысль буквально претворяется в жизнь, потому что его ноги вдруг оторвались от земли и беспомощно забились в воздухе. Он хотел вскрикнуть, но не смог, ибо его рот оказался зажат мощной ладонью какого-то высокого человека, почти неразличимого в полумраке арки. Огромные когти, выпирающие из пальцев незнакомца, больно впились в его кожу, а сам Абрам Соломонович видел только пару плавающих посреди сумрака глаз, горящих красным демоническим огнем. У него не было ни единого шанса вырваться и убежать, ведь еще в детстве он был таким слабаком, что его избивали даже в музыкальной школе. А сейчас старому еврею стало страшно, страшно как никогда…

– Ты жить хочешь? – проскрежетал рокочущий голос, резанувший по нервам острее смертоносного кинжала.– Отвечай, старик.

– Хочу! – придушенно просипел пожилой адвокат, к своему немалому ужасу и стыду ощущая, как по его ногам сбегают тонкие струйки теплой жидкости и скапливаются в заботливо выбранных женой ботинках.– Хочу!

– Ты к ней приходил? – Голос не спрашивал, а уточнял.– Так!

Зависший в полуметре над землей Абрам Соломонович бессильно задрыгал испорченными ботинками, послушно подтверждая: да, у нее. Человек, совершенно сливающийся с фоном грязных каменных стен, довольно хохотнул, чуть ослабляя свою железную хватку и дозволяя старику говорить.– Как она?

– Хорошо! – лебезящим тоном поспешил выдохнуть адвокат.– Умница и красавица…

– Она здорова и не ранена? – продолжал допытываться его мучитель.

– Да!

– Хорошо! – передразнил незнакомец.– Значит, на нее снизошла сила, и теперь моя девочка готова выполнить предназначенную для нее миссию.

– Какую? – осмелился спросить Абрам Соломонович.

– Молчи, смертный червяк,– негодующе прошипел черный человек, продолжая легко удерживать его на весу.– Это не твое дело. Для чего ты к ней приходил?

– Отдать знак Сокола и документы для поездки в Будапешт,– откровенно выложил пытаемый, будучи не в состоянии соврать или схитрить под гнетущим огнем этих страшных глаз, словно выжигающих его душу и убивающих малейшее желание сопротивляться.

– Замечательно! – сытым тигром рыкнул палач.– Именно это мне и требовалось. Рассказывай подробности…

И тогда Абрам Соломонович без утайки поведал обо всем произошедшем у Евы в квартире, и даже о переведенном им тексте, отчеканенном на монете и кулоне.

– Гнев Аримана! – возмущенно ругнулся незнакомец.– Я так и знал, что Крюгер меня обманывает и прячет в рукаве крупный козырь. За истекшие после окончания войны годы эти проклятые швабы ничуть не изменились, они все такие же лгуны и подлецы, недостойные моего доверия. Но ничего – я отомщу… – Адвокат уловил страшный звук возмущенно скрежещущих зубов.– Я отомщу!

– Отпустите меня, ради моих детей! – униженно взмолился Абрам Соломонович, готовый целовать руки своего мучителя, лишь бы без потерь выбраться из этой ужасной передряги, в которую он оказался втянут исключительно по причине собственной доброты и чувства благодарности к умершему другу.– Я тут ни при чем, я никому ничего не скажу…

– Конечно, не скажешь,– холодно отчеканил черный человек и медленно сжал пальцы, с удовольствием наблюдая за агонией своей жертвы.– Закон жизни гласит – выживает сильнейший! Жажда убийства является одной из главнейших потребностей каждого высокоорганизованного существа. Мы все – хищники. А если хищника не насытить вовремя, то он озвереет и начнет убивать много, беспорядочно и бесконтрольно. Ты же не хочешь, червяк, чтобы я вырезал половину этого милого городка? – Невидимый в темноте хищник гортанно расхохотался и разжал ладонь, выпуская мертвое тело, тяжело упавшее в снег. Еще минуту он стоял неподвижно, наслаждаясь видом своей бездыханной жертвы – ее выпученными глазами с полопавшимися от удушья сосудами и выступившей изо рта пеной.– Считай себя героем, спасшим сотни людей! – иронично добавил он и вышел из-под арки, на ходу преображаясь и трансформируясь. Бесследно исчезли выпирающие между губами клыки, когти втянулись обратно в пальцы, принимая форму изысканного маникюра. Его звериная морда утратила отталкивающие очертания, становясь лицом красивого молодого человека, одетого в элегантную дубленку и идеально отглаженные брюки со стрелками. Он шел и улыбался всем прохожим, спиной ощущая призывные взгляды женщин, зачарованно таращившихся ему вслед. Он чувствовал себя великолепно, мелодично насвистывая какую-то навязчивую песенку. Он непогрешимо верил в собственные обаяние и неуязвимость, делающие его настоящим царем этого шумного мира, не умеющего отличать фальшивку от подлинника. Мира, неспособного разглядеть в нем демоническую тварь с обликом ангела, готовую обмануть кого угодно. Мира, не властного остановить его – высшее звено в длинной цепочке, ошибочно созданное чудовищным гением доктора Менгеле…