— Ах! — вмешался Михран.

Король Ярослав кивнул:

— Я бы не просил от вас столь многого, не будь мы в таком отчаянном положении. Но как только вы минете пороги…

— Пороги! — воскликнул Рыжий Оттар, с безумным видом оглядываясь по сторонам, словно ожидал, что потоки воды хлынут на него прямо сквозь стены палат.

— Тогда, — продолжал король, — вы все сможете отдохнуть. Михран, ты проводишь их?

— Провожу, — ответил тот с легким поклоном, и Сольвейг задумалась о том, сколько в действительности знает их проводник о замыслах короля.

— Итак, — обратился Ярослав к Отару, — вы поможете мне и всем русам — всем викингам — здесь, в моем княжестве. Ты не только обогатишься, но и приобретешь себе славное имя. Тебя всегда будут привечать при моем дворе. Как Хальфдана с его саблей!

У Сольвейг в голове роилось столько вопросов! Об отце. О Харальде и о тех двух годах, когда он служил королю Ярославу в Киеве. О викингах, которые день и ночь охраняли императора в Миклагарде.

Но король встал. Все его советники, законники и прислужники низко склонились. Ярослав ласково положил руку Сольвейг на пояс и подтолкнул ее обратно к спутникам.

Рыжий Оттар, Сольвейг и Михран поклонились королю и зашагали прочь из роскошных палат.

Пыльная дорога спускалась от палат к пристани так круто, что Сольвейг с воплями помчалась по ней вниз.

Рыжий Оттар с Михраном степенно следовали за ней.

— У тебя есть дочь? — спросил проводник.

Рыжий Оттар покачал головой и ответил, обращаясь одновременно к Михрану и к самому себе:

— Нет. Нет ни сына, ни дочери. Мы приносили жертвы, предлагали богам дары… Напрасно.

— Но у тебя ведь родится ребенок, — с теплотой отозвался Михран. — И очень скоро.

Когда они еще до полудня отправлялись к палатам, пристань кишела купцами, покупателями, детьми, скотом; были там и ослы, и кошки, и собаки.

Сольвейг жадно взирала на все товары, выложенные на прилавках. Их здесь было так много! Гораздо больше, чем в Ладоге. Раскрашенные стеклянные чаши и блюда, бронзовые бутыли с нее ростом, сработанные так тонко, будто парили над землей, крохотные горки разноцветных порошков… Но Рыжий Оттар не останавливался и все подгонял девушку вперед.

«Мы с Эди потом все толком рассмотрим, — решила про себя Сольвейг. — Обязательно рассмотрим».

Но теперь девушка едва могла поверить своим глазам. Причал весь опустел! Несколько шелудивых псов рыскали вокруг, принюхиваясь и лая, какой-то мальчуган пытался запустить в небо воздушного змея, да дюжина-другая зевак слонялись от прилавка к прилавку. Хорошенько приглядевшись, Сольвейг заметила, что лавочники (а кое-где и их жены) сидели, развалясь, в тени навесов рядом со своими товарами. Некоторые из них задремали, иные даже похрапывали, но девушка догадывалась, что их сон как рукой снимет, как только рядом с их прилавками появится покупатель.

— Здесь, — пояснил Михран, потягиваясь, — все днем отдыхают. Едят, пьют, а потом… — Проводник зевнул так заразительно, что Сольвейг последовала его примеру. — Полуденный зной, — продолжал Михран. — Вот как мы это называем.

— Сегодня всего лишь первое июня, — отозвалась Сольвейг.

Проводник кивнул:

— И каждый день будет все жарче и жарче. Вот увидишь.

Сольвейг прикрыла глаза и увидела маленькую лодку, рассекавшую море цвета расплавленного золота. На носу стоял мужчина, а за ним — другая фигура, поменьше. Оба смотрели вперед. Сердце Сольвейг было переполнено всем тем, о чем рассказал ей король… Она вновь открыла глаза.

Михран улыбнулся:

— Ты идешь в путешествие?

— Иногда я сама не понимаю, где нахожусь. Сейчас я в Киеве, но одновременно и дома во фьордах, и в Миклагарде.

Команда Рыжего Оттара тоже предавалась отдыху. Торстен немного приподнял флаг, и многие из путников улеглись в его тени.

Вскоре, однако, Оттар несколько раз хлопнул в ладоши, призывая всех подойти. Он рассказал, как любезно отнесся король к нему самому и к Сольвейг из-за того, что уже привечал ее отца.

— Король подарил ему изогнутый меч, — добавил Михран.

— И вот поэтому король Ярослав и хотел, чтобы я привел к нему Сольвейг, — объяснил Оттар Бергдис.

Та в ответ лишь выставила вперед подбородок.

Затем Рыжий Оттар рассказал команде, что вверх по течению собирают войска печенеги, что король попросил о помощи и пообещал за это награду, и о том, как разбогатеют они в Миклагарде. Шкипер уверил их в том, что желает, чтобы решение все приняли сообща.

— Это мое судно, — сказал он. — И за мной остается последнее слово, поэтому без меня вы не справитесь. Но и я не справлюсь без вас. Поэтому мы должны договориться.

Слоти и Бруни были единодушны: оба хотели поплыть дальше, в Миклагард, если судно выдержит такой путь.

— Выдержит, да, — заверил их проводник, глядя на Торстена. — Но оно большое.

— Большое?

— Для порогов.

— Что такое пороги? — спросил Бард.

— Течения, — объяснил ему Слоти. — Вода, которая течет вниз.

— Семь, — задумчиво проговорил Михран. — Многие викинги оставляют здесь свои большие корабли и покупают лодки поменьше. Барки.

— Нет! — отказался Рыжий Оттар. — На это я не пойду. — Он оглядел свое судно. — Это же… это же моя морская жена.

— Мне кажется, — продолжил Михран, — судно большое, но не слишком. На четвертом пороге нам предстоит волок. Как и любому кораблю.

Память о недавних тяготах была еще так свежа, что охладила пыл некоторых путников, но Рыжий Оттар и Михран уверили их, что печенеги еще опаснее водопадов.

— Нам предстоит выбрать, — пояснил шкипер, — оставаться здесь или продолжить путь.

Одиндиса жестом указала на неподвижно лежащую в трюме фигуру:

— А как же Вигот?

— Если мы отправимся дальше, нам придется оставить его здесь.

— Лечебница, — тут же отозвался Михран. — Монахи.

— Ну наконец-то христиане хоть на что-то пригодились, — заметил Рыжий Оттар. — А когда мы вернемся, то решим, стоит ли брать его обратно. — Он кивнул Одиндисе: — Ты права. Иногда лучше всего помедлить с решением.

— Ты хочешь знать, что я думаю? — вмешалась Бергдис.

— Конечно.

— Я дивлюсь твоим словам.

Рыжий Оттар фыркнул.

— Нам следует принести жертву богам и посмотреть, какие они пошлют знаки, — объявила Бергдис.

— У нас нет на это времени.

— Нет времени на богов?

— Позже. Если мы уезжаем, то надо сделать это как можно скорее. И если мы обречены, то так тому и быть.

Сольвейг тут же на ум пришли шаманка и ее третье пророчество: «Я вижу то, что вижу: одну новую смерть».

В нос ей ударил густой затхлый воздух шатра.

— Обречены, а? — спросила Бергдис. — И это мне говорит человек, который всегда призывал богов на помощь!

Рыжий Оттар глухо зарычал.

— Иисус наставляет нас помочь себе самим, — вступил в разговор Слоти.

— Мы не говорим об Иисусе, — резко возразила Бергдис.

— Я хочу поехать в Миклагард не только в надежде разбогатеть, — продолжал Слоти. — Я хочу увидеть Миклагард собственными глазами. Для христиан это величайший город в Мидгарде, если не считать Иерусалима.

— Почему? — спросила Сольвейг.

— Ох, только не наводи его на этот разговор, — предостерег ее Оттар.

— Как любая мать, я просто хочу, чтобы мои дети были в безопасности, — высказалась Одиндиса.

Рыжий Оттар перевел взгляд на Сольвейг:

— Тебя, конечно, нет смысла спрашивать.

И Сольвейг так радостно и лучезарно улыбнулась ему, что тот не смог удержаться от смеха.

Они еще долго спорили, приводя все те же доводы, и лишь когда на причале вновь загудела, запульсировала и закипела жизнь, было решено продолжить путь.

— В этом случае, — сообщил шкипер, — нам надо укладывать товары.

— Но мы же только-только все разложили! — возмутилась Брита.

— Ты что, не слушала? То, что мы привезли сюда, в Миклагарде мы продадим в два раза дороже.

— И если мы можем здесь что-нибудь прикупить, то давайте так и сделаем, — предложил Бруни.