- Нравлюсь? - тихо спросила она.

- Давно, - сипло выдохнул он. - С первого взгляда.

- Я знаю. Теперь я - твоя, а ты - мой, Блас. В болезни и в здравии, в богатстве и бедности, в печали и радости, я отдаю тебе себя и пусть только смерть разлучит нас.

- Иди ко мне... - внезапно охрипшим голосом сказал он, притянув её к себе. - Ты никогда и ни о чём не пожалеешь. Никогда. Обещаю.

- Я знаю. На то ты и демон, Блас... - прошептала она ему в самое ухо, крепко обнимая за плечи. - Унеси меня к звёздам. Сейчас. И люби нежно... - Лера заглянула ему в глаза невыносимо ласково и прижалась горячими губами к его щеке.

- Что же ты делаешь со мной? - глухим стоном выдохнул он. - Что делаешь?

- Блас... - шёпотом позвала Валерия и жадно прикоснулась к его губам. Он также жадно ответил ей, с хрипом выдыхая:

- Моя... Теперь - моя...Наконец-то...

- ═У тебя удивительный запах, родная - прижимаясь носом к Лериной ключице, тихо проговорил Блас, - ты знаешь об этом?

- Да, знаю.

- Даже не желаю знать, кто говорил тебе об этом, кроме меня. Совсем. Теперь ты моя. Всё остальное неважно.

- Ты потрясающий, Блас, - нежно прошептала она в ответ. - Просто удивительный...

Более ей не удалось сказать ни слова, потому что сильные руки сжали так, что не было никакой возможности вздохнуть. Валерия прижалась губами к его щеке и поняла самое страшное за их бесконечное утро любви - так сильно она хотела только Канову. Прикосновения Бласа будили в ней нечто почти забытое - желание. Не искусственно вызванное фантазиями и представлениями желание кого-то другого на месте своего партнёра, а настоящее, страстное, обжигающее пламя. Вот и сейчас, жар от рук Бласа медленно разлился вдоль спины, и замер, разгораясь внизу живота, опаляющим пламенем распространяясь по бёдрам. Потрясающие ощущения! На миг Лера прикрыла глаза, вдыхая запах разгорячённого мужчины, чувствуя, как возбуждает её тепло его тела, опаляет тепло его дыхания и предательская слабость коснулась ног. ... "О, Боги, неужели я и не могу совладать с собственным вожделением?!" - неуверенно подумала Валерия. Вскинув подбородок, она взглянула на Бласа и в который раз за сегодняшнее утро поняла - нет, не может. Убейте её на месте, но не может и всё. "Мать моя, женщина! Хочу его... Хочу - не могу... Хочу испытать тяжесть его тела... Хочу ощутить его силу... Хочу так, что сердце грохочет в ушах и подгибаются колени. Да, Лера, давно тебя так не накрывало!" Очень медленно, словно боясь спугнуть, Блас наклонился к её губам и поцеловал... Так целовал только Канова... Это стало последней песчинкой. Дальше последовал настоящий самум, сметающий все на своем пути. Он целовал так, что Лерка задыхалась, забывая дышать, и только тогда он отрывался, давая возможность ей немного прийти в себя, чтобы в следующую секунду вновь оторвать её от реальности. Валерии казалось, что её тело сейчас живёт само по себе, светится каким-то сказочным неопалимым огнём, сияет пульсирующими вспышками и осыпается миллионами искр, потому что себя она больше не чувствовала, а ощущала только его губы и его руки... Стон, как всхлип, сорвался с губ, в последней попытке совладать с собой. Это неопытная девушка не может понять от чего ей так сладко в мужских объятиях, а взрослая женщина четко знает, что ей нужно, и остро чувствует желание ощутить его там. И Лерка желала так сильно, что прижалась к Бласу, чтобы ощутить и его желание. Вздрогнула. Почувствовала. Ощущение торжества - всегда приятно быть желанной, и вместе с тем чувство страха - всегда страшно быть желанной настолько... Она забыла обо всем, себя забыла. Она хотела именно этого мужчину настолько, что перестала себя контролировать.

- Не могу больше... - её шепот.

- Девочка моя... - его выдох.

Такая короткая жизнь и так много в ней уже было: чувств, страсти, ненависти, злости, обиды, боли, разбитого сердца, холодных глаз - он перечеркнул всё, разделив жизнь на до и после него. Утро, день, час, два, возможно три - кто считает? - мир живёт по своим законам, время бежит унося крупицы счастья уже в прошлое, а мы остаёмся здесь и сейчас. Ей хотелось разрыдаться от счастья, от досады на проклятое время, пролетевшее так быстро, от злости на себя, от того, что изменила Канове, сравнив его с другим мужчиной и сравнение оказалось не в его пользу, потому что никогда ей не было так хорошо физически. Никогда. Её вновь проснувшееся желание раздирало её изнутри и толкало, словно загулявшую кошку, в объятия, где ей было так сладко до беспамятства. Всё дьявольски осложнилось. За одно единственное утро. И полетело в тартарары. "О, Блас, что же ты со мною делаешь? И как же мне смотреть тебе в глаза? Как?"

- Не пойму сколько времени? - прошептала Валерия, пытаясь отдышаться.

- Не знаю. Это важно? - упал он рядом.

- Абсолютно всё равно. Просто вот только что было утро...

- Первое брачное. Поздравляю тебя, маркиза.

- Кстати, да! Спасибо. И тебя с тем же...

- О, Боги, Аурэлис! Это видимо нервное, да? В глаза смотреть боимся, дурацкое чувство неловкости, и говорим чушь какую-то?

- Наверное, Блас. Прости. Это смешно сказать, но я... мне... Мне и правда неловко от того что было так... ну, так, как я думала не будет никогда. Мне стыдно от себя самой...

- Брось. Ты была собой, чего тебе стыдиться? Ты именно такая, Аурэлис. Ты была со мной и ты меня хотела, детка. О, Боги, как ты меня хотела! Меня. Только меня. Каждую секунду. Я чувствовал это, понимаешь? И я счастлив... - осипшим голосом сказал Блас. Он нежно притянул к себе жену и поцеловал в висок. - Люблю тебя, слышишь?

- Слышу. Ты необыкновенный, Блас. Сказать, что мне было хорошо - это значит не сказать ничего.

- А и не надо ничего говорить. Я и так уже всё понял. Слова здесь совершенно ничего не значат. А то, что я хочу услышать от тебя - я услышу рано или поздно, у меня хватит терпения. Теперь уже хватит. Ты знаешь, аркадийцы вообще ценят именно те чувства, которые приходят внезапно. Вот такие мы оригиналы.

- Забавно... - очень тихо сказала Валерия каким-то своим мыслям и вдруг поддавшись необъяснимому порыву поцеловала Бласа в плечо. Потом ещё и ещё.

- Ты находишь это забавным? - совершенно осипшим голосом спросил он, старательно контролируя своё дыхание.

- Что? - удивлённо переспросила она. - Ты о чём, Блас? - и уткнулась в нежную, слабую, невыносимо мягкую и тёплую ямку на его шее чуть-чуть до плеча, словно специально предназначенную для её носа.

- Ты хочешь ещё чего-нибудь, Аурэлис? - очень осторожно спросил он, боясь пошевелиться и нечаянно спугнуть её, лишившись при этом невыносимого блаженства.

- Да. Хочу. Страшно хочу есть и спать, - промурлыкала она и прикоснулась горячими губами к его шее.

- Понял. - судорожно сглотнул он. - Прекрасное желание. Я, пожалуй, тоже ему последую. Но это ведь не всё что ты хочешь на сегодня, ведь так родная? Или я ошибаюсь?

- Конечно же, не всё. На сегодня. У меня вообще много желаний. И очень большие планы на всю оставшуюся жизнь... - нежно улыбнулась она и тесно прижалась к нему всем телом.

- У меня тоже. И ты присутствуешь в них везде и всюду. А на всю оставшуюся жизнь у меня ТАКИЕ планы! Хочешь расскажу?

- Конечно. Давай только поедим сначала. Угу? Меня очень интересуют именно твои планы, Блас. Тем более, если я там везде присутствую.

- Отлично! - улыбнулся он и осторожно, не выпуская её из рук, потянулся за колокольчиком - вызывать прислугу.

- Ты вся светишься, моя дорогая. Что я говорила? А? Хорош? А ты всё куксилась перед свадьбой? - змеиным шёпотом шипела в ухо Пилар. - А глаза? Ты видела свои бесстыжие глаза? Спрячь глаза, слышишь? Дай ему спокойно покушать. Бедненький мой мальчик... Круги под глазами, бледный, как смерть. Двое суток из спальни не вылезали. Брачная ночь, называется. Ты слышишь меня? Скромнее надо быть в доме у родителей. Ходить-то можешь вообще, милая? У вас двоих абсолютно необузданный, какой-то дикий темперамент. Вот приедете к себе в Калиакрие и трахайтесь хоть неделю безвылазно, но здесь соблюдайте элементарные приличия. Это тебе понятно? Хорошо, что у меня сердце не выдержало - пошла проверить, как вы там, живы - нет. Живы, оказались. Да и неплохо так. С фантазией. Живенько.