Сондра резко повернулась, посмотрела на подруг и в то же время инстинктивно вскинула скованную шиной руку, чтобы указать на фотографии. Она потеряла равновесие, попятилась назад и упала на ступени.
Мики сорвалась с места и побежала, Рут тут же последовала за ней. Когда они оказались на том месте, где была Сондра, та с трудом поднималась на колени, проклинала собственную глупость и морщилась от боли.
Мики с Рут помогли ей сесть на место в конце ряда.
— Иногда я забываюсь, — сказала Сондра. Ее лицо исказилось от боли. — Я забываю о своих руках и думаю, что они целы. Я с детства никогда не падала с лестницы!
Мики опустилась на колени, чтобы осмотреть руки Сондры, Рут осталась на месте и смотрела на подруг непроницаемым взглядом.
— Где болит? — спросила Мики.
— Ой! Здесь. Шина врезалась мне в кожу.
Мики хотела подвигать рукой Сондры, но та вскрикнула от боли.
— Наверно, падая, ты ударила руку о сиденье. Рука согнулась и сместилась.
Сондра снова вскрикнула и, к удивлению Рут, тут же рассмеялась:
— Надо же было дождаться последнего дня, чтобы отколоть такой номер! Снимем шину, Мики. Мне страшно больно.
— Хорошо. Все равно ее сегодня надо снимать.
Пока Мики осторожно высвобождала руку Сондры из железного заточения и осматривала то место, где шина врезалась в нежную кожу и где расплывался синяк, Рут продолжала неподвижно стоять позади них, ее тело одеревенело, губы сжались в тонкую линию.
Сондре стало хорошо от прикосновения к обнаженной коже прохладного воздуха, все тело охватило ощущение легкости.
— Ну как? — спросила Мики.
— Такое ощущение, будто меня выпустили из одиночного заключения. Из-за этих штук я стала бояться замкнутого пространства!
Мики смотрела на тонкую руку, безжизненно лежавшую на коленях Сондры, ладони смотрели вверх, пальцы изящно согнуты. Красивая рука, несмотря на тонкие линии шрамов и бледные кружочки пересаженной кожи. Эту руку Мики знала, как свою собственную, она ее восстановила, снова сделала приятной для глаза. Эта операция венчала не только труд пяти месяцев, но и восемнадцать лет изучения медицины. Мики вдруг почувствовала большое удовлетворение достигнутым. Вот ради чего она жила. Ах, если бы…
— Что ты чувствуешь? — спросила она. — Не хочешь подвигать ею?
Сондра взглянула на неподвижную руку, руку, которую некоторые врачи хотели ампутировать, и почувствовала, что ее охватывает неизведанный, новый страх. Она все семь месяцев знала, что этот момент должен наступить. Но когда он наступил, ее обуял непонятный страх.
— Можешь пошевелить пальцами? — ласково спросила Мики.
— Не знаю. Я так давно не шевелила пальцами, что не знаю, помню ли, как это делается. — Сондра боязливо рассмеялась.
— Что с тобой, черт подери! — вдруг закричала Рут.
Сондра и Мики испугались и подняли головы. Лицо Рут страшно побледнело, глаза широко раскрылись и потемнели. Руки она чопорно держала по швам, два кулачка подрагивали.
— Как ты можешь смеяться! — кричала она. — Как ты можешь шутить! Боже мой, ты ведешь себя так, будто речь идет о пустяках! Сондра, я не понимаю тебя! Как ты можешь мириться с этой ужасной трагедией, которая произошла с тобой?!
— Рут, — прошептала ошарашенная Мики.
На полных боли и недоумения глазах Рут выступили слезы. Ее голос дрожал.
— Сондра, ты потеряла мужа! Ты забыла об этом? Ты потеряла его, он ушел навсегда, и ты больше его не вернешь! Как ты можешь сидеть здесь и шутить о том, что произошло с твоей жизнью? — Она поднесла руки к лицу и зарыдала.
Мики, никогда не видевшая, Рут плачущей, встала и положила руку ей на плечо. Но Рут отступила на шаг, ее заплаканное лицо исказил гнев:
— Ты такая же безумная, как и она! Как ты можешь мириться со своим положением? Ты так и не получила того, что хотела, — ребенка, которого так отчаянно желала родить. Черт подери, как ты можешь мириться со всем этим? Жизнь порочна!
Когда Рут хотела было побежать наверх по ступенькам, Мики схватила ту за руку и крепко держала ее. На мгновение их взгляды встретились в безмолвном столкновении, затем внутри Рут, видимо, наступил кризис: ее тело обмякло, лицо утратило гневное выражение, и видно было, что она вот-вот расплачется. Она действительно бросилась в объятия Мики и зарыдала.
Обе какое-то время стояли, пока Рут наконец не избавилась от яда, гнева, горечи и подавленности, которые накапливались до тех пор, пока под собственной тяжестью не вырвались наружу.
— Я не хочу потерять его! — плакала она в объятиях Мики. — Я люблю Арни и не знаю, как его удержать!
Мики помогла Рут сесть на устланную ковром лестницу, уселась рядом с ней, все еще обнимая ее рукой за плечо.
— Поговори с ним, Рут. Ты ведь еще не потеряла его. Арни добрый человек. Он тебя послушает.
Рут порылась в сумочке, достала носовой платок и высморкалась. Она покачала головой.
— Мне так страшно. Никогда в жизни не испытывала такого страха. Кажется, будто земля неожиданно уходит из-под ног и я парю в пространстве. — Ее голос затих, напряжение спадало. — Простите, что не сдержалась, — тихо сказала она. — Я не думала, что говорю. Я сама не знаю, что делаю.
— Пустяки, — Микки все гладила подругу по голове, как ребенка.
— Не знаю, как это тебе удается, Сондра. Откуда у тебя силы так спокойно смотреть на все случившееся. — Рут подняла опухшие глаза. — А что если твои руки останутся неподвижными? Что если все старания окажутся напрасными?
Сондра посмотрела на нее, затем перевела хмурый взгляд на свою дремавшую руку:
— Нет, они точно будут двигаться.
— Почему ты так думаешь?
— Потому… потому что этот палец жив. Я чувствую это.
— Жив? Какая уж там жизнь в такой руке? Неповоротливая, неуклюжая. Такая жизнь годится лишь для элементарных функций. Какой из тебя врач с такими пальцами? Как ты сможешь накладывать швы, как ты нащупаешь пульс?
Сондра смотрела на Рут неподвижными глазами.
— Я смогу. Если придется, я начну учиться с самого начала.
— С самого начала? После всех этих лет ты готова учиться сначала?
Рут с трудом поднялась на ноги. Она огляделась, не решаясь сделать шаг, прислонилась к стене, не догадываясь, что стоит прямо под собственной давней фотографией — на ней Рут выглядела свежо, улыбалась и надеялась.
— Откуда у тебя силы брать на себя такие обязательства? Как можно встречать каждый новый день, чреватый тем, что ты останешься калекой на всю жизнь и будешь зависеть от помощи других людей? Скажи, Сондра, как ты можешь жить с тем, что с тобой случилось — видеть, как ужасной смертью умирает твой муж, потерять еще неродившегося ребенка, а теперь, когда придется лишиться этих… — голос Рут осекся и она указала рукой на колени Сондры.
— Я примирилась с собой, Рут, — тихо ответила Сондра. — Да, я оплакивала Дерри и все еще плачу по нему. Сначала я хотела умереть. Мне не хватало смелости ждать каждый новый день. Но теперь я знаю, что должна жить… ради нашего сына, ради того, что мы с Дерри начинали вместе. Если я сейчас сдамся, тогда его жизнь и смерть будут напрасны.
Слезы снова навернулись на глаза Рут. Она отвела взгляд и уставилась на кафедру, стоя за которой декан Хоскинс однажды убедил Рут, что ее жизнь имеет цель.
— Жаль, что я не могу примириться с умершим отцом, — произнесла Рут, ее голос звучал сдавленно, подбородок подрагивал. — Я всю жизнь равнялась на него. Я оценивала себя по отцу. Без него моя жизнь потеряла смысл. Я жила только ради него, чтобы угодить ему, добиться его одобрения. Когда он умер, главный смысл моей жизни умер вместе с ним. Вот что такое кошмар. Без отца я ничто. — Она повернулась к Сондре и Мики. — Я знала, я с самого начала знала, что никогда не смогу угодить ему, но я также знала, что не смогу остановиться в своем стремлении угодить ему. Вот что держало меня на плаву. Вот что мною двигало. Это я упорствовала в своей неправоте. Вся моя жизнь с Арни была прикрытием — я никогда не придавала ей серьезного значения. Но сейчас… — Она поднесла руку к губам. — Я не хочу его потерять!
