Она вместе с Алеком присоединилась к группе, сидевшей за одним из длинных столов, чтобы попить чай с печеньем. Сондру буквально засыпали вопросами — главным образом о том, что происходит в мире, ибо «Голос Кении» передавал очень мало международных новостей.

Из кухни вышел Нжангу, уставился на нее холодными глазами и поставил перед ней чашку сомнительной чистоты.

— Похоже, он меня недолюбливает, — тихо сказала Сондра, взяв чайник, который ей передал Алек.

— Нжангу со всеми ведет себя так. Он любит лишь Дерри, что странно, ибо они когда-то были врагами.

— Врагами?

— Нжангу участвовал в восстании мау-мау, наводившем на всех страх, а Дерри находился в рядах полицейских формирований, которые выступали против восставших.

Сондра была знакома с историей Кении и знала, что в пятидесятых вспыхнуло сеявшее террор восстание мау-мау. Это была кровавая, черная страница в истории Кении.

Вдруг в комнату вошел пожилой дородный джентльмен и захлопал в ладоши, требуя общего внимания.

— Хорошие новости! — Он помахал конвертом. — Господь прислал нам сто долларов!

Раздались аплодисменты и одобрительные возгласы. Алек Макдональд пробормотал:

— Слава Богу.

К удивлению Сондры, люди начали вскакивать со своих мест. Когда все вышли, Алек объяснил:

— Почту привезли.

Дородный джентльмен приближался к Сондре, протянув руку.

— Моя дорогая, я так рад познакомиться с вами! Вы прибыли, услышав наши молитвы. Как жаль, что меня не было здесь, когда вы приехали, но возникли небольшие затруднения с нашим кредитным счетом в Вои. — Преподобный Сандерс снял с головы соломенную шляпу и вытер лысину носовым платком. Он был одет во все белое — теннисные туфли, слаксы, рубашка без воротника, застегнутая на пуговицы, — но это был выцветший, не радовавший глаз белый цвет. — Сегодня на вечерней службе мы посвятим вам особую молитву, моя дорогая. Вы со всеми знакомы?

— Доктор Макдональд взял на себя заботу обо мне.

— А, хорошо, хорошо! Ну, вы должны извинить меня. Дерри будет заботиться о вас. Kwa heri, kwa heri[18].

Когда преподобный удалился, Сондра и Алек остались одни в столовой. Немного поиграв чайной ложкой, она как бы между прочим поинтересовалась:

— Вы не участвуете в марафоне за почтой?

Он немного покраснел, словно Сондра угадала его мысли.

— Письма подождут. Мне не хотелось оставлять вас совсем одну.

— Надо думать, доставка почты здесь большое событие.

— Да, так оно и есть. Трудно предсказать, когда ее привезут. Как прочтешь свои письма, хочется узнать, что пишут другим.

— Да… — Сондра думала о письмах, которые она будет получать от Рут и Мики. Для нее эти письма станут островками родины в чужой стране. — Алек, вам пишут письма?

— У меня в Керкуолле осталось много друзей и семья.

— Там вас ждет жена?

Он как-то робко рассмеялся:

— У меня нет жены. К сожалению, обзавестись женой не хватило времени. Едва я закончил подготовку и приступил к практике, как получил вызов.

— Вызов?

— Вызов заняться в Африке угодной Богу работой.

— Интересно.

— А вы? Я не ошибусь, если предположу, что вы незамужем?

— Не ошибетесь.

— Тогда хорошо. — Он опустил руки на стол ладонями вниз, будто только что справился с важнейшим делом сегодняшнего дня. — Теперь мне пора навестить своих пациентов. Хотите взглянуть на лечебницу?

Сондра ответила утвердительно. После сегодняшнего инцидента с чиновником-козокрадом у нее в голове осталась полная каша. Девушка не успела хорошо рассмотреть лечебницу, где ей придется работать весь предстоящий год.

К своей досаде, Сондра, поднимаясь за Алеком по ступенькам лечебницы, невольно стала высматривать Дерри.

Крохотная лечебница потрясла ее. То обстоятельство, что этот Дерри Фаррар — «чертовски хороший хирург», по выражению Алека, — мог так безответственно относиться к порядку и гигиене, ужаснуло ее. Где он изучал медицину? Лекарства хранились как попало, правила хранения хирургических инструментов не соблюдались, записи велись неряшливо или вообще не велись. Вся лечебница — это переполненная шумная палата на двадцать коек — на некоторых лежало по два человека! — и операционная, которая являла собой издевательство над постулатами асептики и антисептики.

— Я знаю, что вы думаете, — сказал Алек, пока оба наблюдали, как дежурный работник вяло соскребает кровь с видавшего виды операционного стола. — Вы думаете, что такое трудно представить даже в самом кошмарном сне. Мне это понятно. Я думал точно так же, когда месяц назад приехал сюда.

— Весь этот шовный материал устарел, — пробормотала она и подумала, какое негодование вызвало бы в Финиксе использование таких ниток.

— Знаю. Но у нас нет ничего другого. Здесь мы обходимся тем, что есть.

Сондра подняла голубой пакет шовных нитей «эталон», на котором остался бурый отпечаток большого пальца руки, измазанного в крови. Эту упаковку с шовным материалом уже вскрыли во время какой-то операции! В Финиксе вскрытый, расстерилизованный пакет отправили бы в мусорную корзину.

— Вы хотите сказать, что больше ничего нет?

— Да, и мы рады даже этому.

— О боже! А эти инструменты! — Она притянула к себе стерилизатор и перебрала согнутые щипцы и стертые пинцеты. — Поверить не могу, что вот это еще надеются исправить.

Алек рассмеялся и покачал головой:

— Исправить! Благослови вас Бог, добрая девушка, эти вещи не предназначены для ремонта, мы ими работаем.

Сондра с открытым от изумления и ужаса ртом уставилась на стерилизатор:

— Но это ужасно!

— Что ужасно? — позади них раздался голос. На пороге появился Дерри, вытирая полотенцем ладони и руки до локтей.

— Боюсь, Сондра немного потрясена, — сказал Алек.

Бросив полотенце в плетеную корзину, Дерри встал перед Сондрой, буквально навис над ней, и, опуская рукава, сказал:

— А что же вы ожидали найти здесь, доктор? Больницу, подобную той, которую вы недавно оставили в Америке?

Сондра почувствовала, как в душе поднимается чувство раздражения.

— Нет, доктор Фаррар, этого я не ожидала. Но я не могу представить, как вы можете мириться с этим.

После этих слов наступило весьма неловкое молчание, буря эмоций ослепила Дерри. Алек переминался с ноги на ногу, и Сондре показалось, что оба мужчины слышат, как колотится ее сердце. Вдруг Дерри, ничего не сказав, повернулся и ушел.

— Я еще не встречал двух человек, которые так плохо ладят с самого начала, — присвистнул Алек.

— Хотелось бы знать, что я сделала такого, чтобы он считал себя вправе столь грубо относиться ко мне.

— Видите ли, в некотором смысле я его понимаю. Это его лечебница. Он заведует ею много лет и защищает ее, точно свое дитя. Дерри не любит, когда кто-то приходит и критикует его.

Сондра нахмурилась и взглянула на стол со старыми инструментами и расстерилизованным шовным материалом, на желтые пакеты с перевязочным материалом, на древний операционный стол и вспомнила слова преподобного Ингелса, сказанные в Финиксе: «Миссия Ухуру существует исключительно на пожертвования. Вы встретите там нищету и полную противоположность той медицинской среде, которая вам привычна».

Что ж, Сондре пришлось признать: она поторопилась критиковать лечебницу Дерри. Особенно если учесть, что в ее стенах провела всего несколько минут. Но это не оправдывает почти враждебное отношение Дерри к ней. Когда Сондра сказала об этом Алеку, тот объяснил:

— Эта миссия рада любой поддержке, но бездарные советы иногда могут скорее помешать, чем принести пользу.

— Он так думает обо мне? Что я бездарная?

— Мне кажется, он считает вас слишком неопытной для такого нецивилизованного места, как это. Вы еще очень молоды. Ему придется вас многому научить, прежде чем вы сможете работать самостоятельно и снять часть нагрузки с остальных. И конечно, он не сомневается, что вы все бросите еще до того, как дойдете до такого мастерства. Должен признаться, — Алекс заговорил тише, — что, впервые увидев вас, я подумал: «Как такая хрупкая девушка сможет здесь управиться?»