На какое-то время беседа стихает, слышны только звяканья ложек об алюминиевые миски, удовлетворенные вздохи едоков да их причмокивания — уха удалась, я сама ела с видом кошки, прикрывающей глаза от удовольствия.

— Происхождение Вселенной мы обсудили в прошлый раз… — начал Борис Наумович, обидчивый виновник возникшей паузы, — и о Чайковском ты нам рассказывала, про психику и неординарные поступки тоже толковала, даже теорию относительности Эйнштейна вместе с парадоксом близнецов объяснила. Что же еще осталось?

— Ты забыл, — поправил его папа, — что она говорила и о своей теории плавающей точки равновесия на дуальных отрезках.

Естественно, папа, гордясь дочкой, не мог промолчать о моих философствованиях. Речь шла о том, что нет ни войны, ни мира, а есть срыв общества с точки равновесия на дуальном отрезке «война — мир» и поиски нового равновесия. Вот эти периоды поисков и являются смутами, войнами, различными потрясениями. Это было в пору, когда я упивалась диалектикой и, никому ничего не навязывая, разглагольствовала обо всем на свете в этом ключе.

— Так о чем поговорим? — деловито осведомился Иван Кириллович Бабенко, мамин двоюродный брат, сын той ее тетки, что принесла в больницу абрикосы, когда я родилась. — Время же идет, а мне дома надо будет докладывать о повышении культурного уровня, — он по своему обыкновению раскатисто засмеялся: — Я же им все рассказываю, своим-то. А что? Детям интересно.

— Да о чем хотите! — говорю я, щедро размахивая рукой.

Георгий Прокопьевич, мой дядька, убил комара на щеке, глянул на поднимающуюся от востока луну — полную, яркую, с густым жарким цветом, уже бросающую свой слепящий след на поверхность залива.

— О, полнолуние! — заметил он. — Опять у меня начнутся бессонницы, — и вздохнул: — Почему так получается? — и тут же: — А давай, племяшка, о луне нам расскажи.

— О луне? Можно и о луне, — тем временем я припоминала, что могла бы сказать интересного, но меня опередил Григорий Назарович.

— Что о ней говорить? На ней даже картинку с Библии нарисовали в знак того, что там все занято не нами.

— Вы о Каине и Авеле?

— О них.

— Наврала Библия, — говорю я, — обмануть нас пытались древние иудеи-кочевники, разбойничье племя.

— Зачем?

— Хотели свои захватнические злодеяния переложить на мирных земледельцев, осваивающих новые угодья и строящих поселения и города.

— Во, это уже ближе к делу! — радуется Иван Кириллович.

Я же пускаюсь излагать с недавних пор вынашиваемые мысли о том, что более цивилизованный и мирный по роду занятий хлебопашец никогда не убил бы человека, если тот не проявляет агрессии. Зато кочевник-скотовод — наоборот, ведь он живет убийством, причем как раз более слабых. Он должен, вынужден врать и совершать другие обманные маневры, чтобы заманить жертву в западню. Ложь — инструмент его охоты.

И до зари мы говорим и говорим, обсуждая резоны и возражения, соглашаясь в итоге на том, что в этом что-то есть. Люди, осевшие на конкретном месте, то есть землепашцы, практически уходили от соперничества и борьбы за территории, кроме того, занятые созиданием, они не склонны были к разрушению. У них вырабатывалась потребность в коллективном труде и товарищеской взаимопомощи. А вот кочевники (создатели Библии прежде всего, бродяги по пустыне) — это исконные опустошители, обдирающие природу, грабящие и убивающие на своем пути любого встречного. Смерть — их добыча и пропитание. Ничего странного нет в том, что этот народ в свое оправдание изобрел целую религию — паразиты и живоглоты даже в природе рядятся что называется в белые одежды. А тем, кто добывает пропитание честным трудом, не в чем оправдываться, нечего скрывать, нет надобности кого-то обвинять и для этого придумывать теории. Бесхитростные люди, они оказались оболганными. Нет, не Каин убил Авеля, а наоборот — скотовод убил земледельца и подло продолжает чернить его имя в течение тысячелетий, хищник поедает травоядного.

— Вижу, с Библией следует разобраться, — хохотнув, сказал Иван Кириллович, поднимаясь для сборов: — А может, и прикончить ее.

Остаток лета у меня оказался посвященным этой неожиданной тематике. Конечно, чтобы в нее окунуться, вперед надо было начитаться, и я оттолкнулась от «Забавного Евангелия» Лео Таксиля, читала Т. Квятковского. Достать книги Эрнеста Ренана в то время было трудно, но все же и это удалось. Издания 1906 года, правда, случайно, каким-то чудом — оказались в старинной библиотеке родителей Раи Шатохи, моей одноклассницы, живущих на хуторке, совсем затерянном в степных балках. Они им и цены не знали, отдали просто так, с недоумением на меня посмотрев. А потом уж я взялась за Библию.

Как странно, меня вроде кто-то вел по этой дорожке! Не знала я тогда, что пути мои соткутся из пестрых стежек, что я буду работать с писателями и переводчиками, редактировать их труды. Даже и подумать не могла, что стану «специалистом по редактированию толкований Торы». А случилось это так: однажды ко мне пришел Арье Вудка, известный талмид-хахам из Тель-Авива, и попросил отредактировать его книгу «От Адама к Храму», рассчитанную на русских евреев. С тех пор я правила много других работ, посвященных осмыслению еврейского наследия, у меня появилось имя.

На четвертом году обучения у нас читались только спецкурсы — «Пластины и оболочки», «Теория упругости», «Теория пластичности», «Методы решения нелинейных уравнений», «Анизотропные пластины и оболочки», «Методы приближенных вычислений» и другие. Больше всего нравились лекции по многослойным основаниям, читанные Аркадием Константиновичем Приварниковым. По сути, это были задачи для полупространств с покрытиями в несколько слоев, решение которых требовала и автомобильная промышленность и строительная и даже химическая — везде, где применялись лаки и краски.

Именно Приварникова я избрала руководителем своей курсовой работы, которая была запланирована программой на второй семестр, с открытой защитой на кафедре. Естественно, моя работа касалась многослойных оснований и методов приближенных вычислений корней интегральных уравнений. Звучала она так: «Контактная задача для многослойного основания и решение возникающих интегральных уравнений Фредгольма 2-го рода методами сетевых приближений». «Сетевые приближения» означали, конечно, не Интернет, как могут подумать сегодняшние читатели, а то, что поверхность основания покрывалась условной сеткой, и находилось приближенное решение задачи для каждой ее ячейки. Затем проделывали то же самое, но более густой сеткой, далее — еще более густой, то есть размер ячейки с каждым шагом уменьшался. В пределе находилось решение задачи в каждой точке поверхности основания. Работа преследовала цель — исследование возможности и разработка подходов применения метода приближенных вычислений для такого рода задач. Поэтому виды нагрузок на основание были выбраны конкретные и самые простые, основание описывалось частью плоскости — только для демонстрации метода решения.

Курсовую работу я защитила на «отлично» — ура! Теперь вполне можно было позволить себе сыграть свадьбу: день 26 апреля 1969 года стал для нас с Юрой датой рождения своей семьи.

На новые каникулы я поехала уже молодой женой, а Юра отправился с друзьями по студенческому строительному отряду в Магаданскую область на строительство колхозных ферм — надо было заработать денег на обзаведение совместным хозяйством.

И все лето я по нему скучала, смотрела на фотографию, на руки с тонкими пальцами, на оттопыренный длинный мизинчик и чуть не плакала от суровости жизни, что ему, почти еще мальчику, пришлось ехать так далеко от дома, где трудно добывать заработок.

Занятия мои были все теми же, что дорого сердцу: родители, племянницы, письма, дневник.

Кроме горячих обедов и ежедневных свежих и наглаженных одежд, шитья летних нарядов, влажной уборки в доме, я помогала маме по хозяйству. Мы продолжали достраивать дом, обустраивать подворье. В это лето уплотняли чердак сарая глиной: сами делали замес, папа носил оттуда из него вальки и забрасывал на крышу угольного лабазика (это был первый папин гараж, наскоро сооруженный), я оттуда носила их маме, а мама вальковала и разравнивала, формируя пол чердака штукатурной доской. Обычно такую работу люди делали за раз коллективно, для чего устраивали толоки (братины), приглашали родственников или друзей. Мы же делали ее по частям своими силами. Напротив сарая уже стоял остов нового гаража, так же ждущий завершения.