Преподобный и его трое спутников веселились на полную катушку. Они что-то празднуют, решил Зеб: скорее всего, возвращение преподобного к тому, что они считали нормальной жизнью. Чешуйчатые красотки угощали их напитками, а над головой извивались и сплетались танцовщицы, словно лишенные не только позвоночника, но и всех остальных костей. Они показывали кое-что, но не самое сокровенное: «Чешуйки» считались высококлассным клубом, и за удовольствие видеть всю картину здесь нужно было платить отдельно. Этикет требовал, чтобы клиенты восторгались зрелищами; греховная акробатика была не совсем во вкусе преподобного, так как девушек никто не истязал, но он вполне сносно притворялся, что танец ему нравится. Улыбка у него была какая-то ботоксная, словно не улыбка вовсе, а гримаса из-за паралича лицевых нервов.

К бару подошла Катрина Ух. Сегодня она была одета орхидеей – в лепестки сочного персикового цвета с лавандовой отделкой. Питон Март обвивался вокруг шеи и одного обнаженного плеча.

– Они заказали ВИП-обслуживание для своего приятеля, – сказала она бармену. – С «Райским вкусом».

– Побольше текилы? – уточнил он.

– Со всеми наворотами, – ответила Катрина. – Я пойду скажу девочкам.

ВИП-обслуживание заключалось в том, что клиенту предоставляли отдельный кабинет (с потолком в перышках и зеленым атласным покрывалом на кровати) и трех рептилий-«чешуек», готовых выполнить любую причуду клиента. «Райский вкус», крышесносный коктейль из семейства «драконьих хвостов», гарантировал максимальное наслаждение. Проглотив его, клиент немедленно отплывал в мир чудес по волнам собственных фантазий. Зеб перепробовал разные виды услуг, предлагаемых в «Чешуйках», но отведать «драконьего хвоста» не рискнул: боялся видений, которые могли его посетить.

Вот он, «Райский вкус» для преподобного, на стойке бара. Коктейль был темно-оранжевый и слегка пузырился. В нем торчала палочка для помешивания, воткнутая в коктейльную вишню. Вокруг палочки обвилась пластиковая змея. Она была зеленая и блестящая, с большими глазами и улыбающимся, будто накрашенным ртом.

Зебу следовало бы противостоять первым недобрым порывам души. Он честно признает, что поступил необдуманно. Но он вспомнил пословицу про то, что надо брать от жизни все – другого раза не будет. И сказал себе, что, пожалуй, преподобный уже израсходовал отпущенный ему раз. Потом задумался о том, какую из таблеток бросить в коктейль – белую, черную или красную. «Чего ты жмешься? – упрекнул он себя. – Клади все».

– Давай, приятель, веселой тебе ночки! Вставь им хорошенько! Пускай узнают настоящего мужика! – Неужели подобные архаичные возгласы еще в ходу? По-видимому, да. Приятели похлопывали преподобного по спине и многозначительно похохатывали. Потом его увели три гибкие змейки. Все четверо хихикали: жутковато вспоминать задним числом.

Зебу очень хотелось смениться с вахты у бара и пойти в комнату видеонаблюдения, где два охранника постоянно следили за тем, что творилось в отдельных кабинетах с перистыми интерьерами. Он не знал, что будет от таблеток. Вызывают ли они серьезную болезнь? Если да, то какую? Может быть, они действуют не сразу, а только через сутки, через неделю, через месяц. Но если они все же срабатывают мгновенно, Зеб больше всего на свете хотел бы видеть результат.

Однако это обличило бы в нем преступника. Так что он ждал – стоически, напрягая все силы, навострив уши, молча, напевая в уме на мотив «Янки Дудль»:

Он не помнил, сколько раз повторил про себя эту песенку. Много. В зубе затрещали помехи: кто-то разговаривал с охранниками, дежурящими у парадной двери. Прошло еще немного времени (хотя Зебу казалось, что он ждал очень долго). Из коридора, ведущего к отдельным кабинетам, показалась Катрина Ух. Она старалась выглядеть как обычно, но, судя по торопливому щелканью каблуков, дело не терпело отлагательств.

– Ты мне срочно нужен, – шепнула она.

– Я дежурю в баре, – сказал он, притворяясь, что ему лень.

– Я позову Мордиса с парадной двери. Он тебя сменит. Идем скорее!

– С девочками что-то? – он тянул время. Если с преподобным творится что-то плохое, пускай оно творится как можно дольше.

– Нет, они в порядке. Но испуганы. У нас чрезвычайное происшествие!

– Что, клиент съехал с катушек и начал все крушить?

Такое бывало: «Райский вкус» иногда действовал неожиданным образом.

– Гораздо хуже, – ответила она. – Джеба тоже возьми с собой.

По комнате с перышками словно циклон прошел: там валялся носок, тут ботинок, повсюду растерзанные перья и мазки неопознанной субстанции. В углу бесформенная куча, накрытая зеленым атласным покрывалом, – должно быть, это сам преподобный. Из-под покрывала виднелся подтек красной пены размером в ладонь, похожий на изъеденный дурной болезнью язык.

– Что случилось? – невинно спросил Зеб. Невинно выглядеть в черных очках у него никак не получалось – он пробовал перед зеркалом, – поэтому он их снял.

– Я послала девочек принять душ, – сказала Катрина Ух. – Они были ужасно расстроены. Они как раз…

– Чистили креветку, – подсказал Зеб. Это был употребляемый сотрудницами термин для извлечения лоха из одежды – особенно нижнего белья. В этом, как и в любом другом искусстве, есть свои секреты, говорили «чешуйки». Тайны ремесла. Медленно расстегивать пуговицы. Медленно, чувственно отодвигать замок молнии. Наслаждаться моментом. Притворяться, что клиент – коробка конфет, аж слюнки текут. «Слюнки текут», – сказал вслух Зеб. Он был ошарашен: таблетки подействовали гораздо сильнее, чем он рассчитывал. В его намерения не входило прикончить преподобного.

– Да, именно, и хорошо, что они не зашли дальше, потому что он – ну просто растворился, если верить охранникам на посту видеонаблюдения. Они сроду такого не видали. «Клюквенный кисель», как они выразились.

– Бля, – сказал Джеб, заглянув под покрывало. – Нужен водяной пылесос, а то это похоже на бассейн с блевотиной. Что с ним такое случилось?

– Девочки говорят, что он вдруг начал исходить пеной, – сказала Катрина. – И визжать, конечно. Сначала. И выдирать перья – их уже не спасти, только на выброс, такая жалость. Потом он уже не кричал, а только булькал. Меня это очень беспокоит.

Она преуменьшала: это было не беспокойство, а настоящий страх.

– Он прямо расплавился. Наверное, съел что-нибудь, – Зеб намеревался пошутить; во всяком случае, он хотел, чтобы его слова восприняли как шутку.

Катрина осталась серьезной:

– Не думаю. Хотя ты прав, это могло быть и в пище. Но только не в той, что мы ему тут подавали! Должно быть, какой-нибудь новый микроб. Похоже, из плотоядных, только очень уж быстродействующий. А что, если он по-настоящему заразный?

– Где он мог это подцепить? – спросил Джеб. – Наши девочки чистые.

– С дверной ручки? – предположил Зеб. Еще одна несмешная шутка. Заткнись, дебил, скомандовал он себе.

– К счастью, девочки были в биопленке, – сказала Катрина. – Ее придется сжечь. Но ничего из… ничего этого, что вытекло из… в общем, ничего из этого на них не попало.

На золотой зуб поступил входящий звонок: Адам. «С каких пор Адам имеет право подключаться к этой сети?» – подумал Зеб.

– Мне стало известно, что произошел инцидент, – сказал Адам. Голос был каким-то жестяным и далеким.

– Очень странно, когда твой голос слышится у меня в голове, – ответил Зеб. – Как будто передача с Марса.

– Не сомневаюсь. Но сейчас это не самая насущная из твоих проблем. Мне сообщили, что умерший – наш общий родитель.

– Правильно сообщили. Кто это подсуетился? – спросил Зеб.

Он отошел в угол, чтобы не разговаривать при всех, точнее – чтобы не раздражать их: вид человека, беседующего со своим зубом, может действовать на нервы. Катрина в другом углу отдавала команды по внутренней связи, вызывая уборщиков. Да, сотрудники «Чешуек», которые придут все это убирать, наверняка растеряются. Нечто похожее случалось с клиентами постарше во время ВИП-процедур, но лишь отдаленно похожее: «драконьи хвосты» иногда оказывались чересчур крепкими для людей с ограниченными физическими функциями. Обычно это бывал инсульт или сердечный приступ. Случай, когда клиент изошел пеной, не имел прецедентов.