Анна Абрамовна немедленно спустилась к своей лучшей подруге. С полуслова поняв мать Дели, она требовательно и громко постучала в комнату дочери подруги и насмешливо произнесла:

— Надеюсь, дорогая моя девочка, ты не будешь вешаться из-за разорванного платья? Я уверена, что дело закончилось лишь разрывом платья, иначе ты бы себя так не вела.

— Как? — разрыдалась Деля.

— Как маленькая! — засмеялась Анна Абрамовна. — Ты уже в том возрасте, когда кое-что необходимо знать, хотя бы теоретически. Открой дверь, я хочу с тобой поговорить.

В ответ послышались бурные рыдания, но щеколда двери звякнула, дверь распахнулась, и Деля, с зареванным лицом, с распухшим носом, бросилась на шею врача, перемежая слова с рыданиями:

— Тетя Аня, клянусь, я ему не давала ни малейшего повода!

— Дурочка! — забасила Анна Абрамовна. — Твое тело — самый весомый аргумент, лучшего повода найти трудно. Ты его знаешь?

Деля кивнула головой и неожиданно покраснела.

— Он из нашего класса… Акиф… Я в школу больше не пойду, со стыда сгорю, когда его увижу.

— Он убежал? — поинтересовалась Анна Абрамовна.

— Не успел! — нахмурилась Деля. — Какой-то лейтенант милиции сбежал по лестнице и ударил Акифа по голове кулаком.

— Молодец лейтенант! — одобрила Анна Абрамовна. — Красивый?

— Акиф? — возмутилась Деля. — Слащавый Аполлончик.

— Я тебя спрашиваю о лейтенанте! — настаивала Анна Абрамовна.

— Откуда я знаю? — удивилась Деля, впервые задумавшись об облике своего спасителя. — Я так испугалась, что удрала домой.

— Жаль, что ты не догадалась этого сделать раньше! — печально сказала Анна Абрамовна. — Видела же, что он за тобой идет?

— Чтоб я умерла! — возмутилась Деля. — Откуда я могла знать, как могла догадаться, что этот шакал накинется на меня?

— Идиот! — вздохнула Анна Абрамовна. — Сломал свою жизнь! Надеюсь, ты дала ему надлежащий отпор?

— Тетя Аня! — заверила друга семьи Деля. — Я сражалась, как львица! Тетя Аня, уговори отца, чтобы он заступился за Акифа.

— Никак, тебе понравилось? — удивилась Анна Абрамовна.

Деля покраснела и попыталась удрать опять в свою комнату, но Анна Абрамовна ее удержала.

— Шуток не понимаешь? — прижала она нежно к себе дочь подруги. — Славная ты моя, добрая девочка! — поцеловала она девочку в голову…

Амбал Ариф дозвонился до отца Акифа, директора гастронома, лишь на следующий день. Он долго и обстоятельно выяснял и уточнял: точно ли он говорит с самим товарищем директором, а затем без обиняков сказал:

— Я знаю, где находится ваш сын! Но вы должны мне заплатить за сведения, — потребовал он. — Хорошо заплатить.

— Где он? — упавшим голосом, чуя беду, неотвратимую и страшную, спросил отец Акифа. — Я заплачу, заплачу. Сколько скажете, столько и заплачу.

— Приготовьте деньги и давайте адрес! — потребовал амбал Ариф. — Только без фокусов. За фокусы пострадает ваш сын.

Директор гастронома назвал адрес, уверил вымогателя, что никаких фокусов не будет, и стал ждать.

«Похитили сына! — стенал он. — Чует мое сердце!»

Вспомнив, что он не предупредил о неожиданном визите своих людей, он вызвал заместителя и отдал необходимые распоряжения.

«А то могут и соврать: мол, нет директора, на базу уехал или в министерство. А мой Акиф ответит за глупость отца».

И стал ждать «похитителя». Впрочем, ждал он совсем недолго: минут через пятнадцать явился тот, кто звонил, амбал Ариф с нагло выпученными глазами.

«Какая бандитская рожа!» — подумал сразу директор гастронома.

— Деньги приготовил? — решительно спросил вошедший.

— Вы не сказали, сколько! — еще больше разволновался несчастный отец, предчувствуя большой урон для своего кармана.

— А сколько не жаль за жизнь сына! — нахально и с вызовом бросил Ариф, но, увидя гнев в глазах директора гастронома, сразу перестал ерничать: — Пять тысяч!

«Нет, этот не из банды! — еще печальнее подумал несчастный отец. — Те свой прейскурант знают, с меня содрали бы не меньше ста тысяч. Но рожа все равно бандитская!»

— Что, много? — заволновался амбал Ариф, заметив усугубившуюся печаль на челе отца жертвы. — Можно сбавить: три тысячи на стол, и я скажу вам все!

Директор молча достал из ящика стола деньги, отсчитал пять тысяч, протянул их Арифу и устало и обреченно спросил:

— Где он?

— В милиции! — радостно улыбнулся вымогатель, пряча поглубже в карман огромные для него деньги. — В третьем участке.

Отец Акифа с неожиданной силой, удивившей даже его самого, внезапно вцепился в амбала, схватив его за грудки.

— Врешь, негодяй! — зашипел он, словно рассерженный гусак. — Вчера комиссар лично проверил все участки, нет его там.

Амбал Ариф легко отцепил руки директора гастронома от своей новой курточки мышиного цвета и толканул его на место. Упоминание о комиссаре испугало его, но он все еще хорохорился.

— Спокойно, ата! — обиженным тоном произнес Ариф. — Его записали как бесфамильного бродягу.

— Как так? — опешил отец Акифа.

— Не знаю сам почему, — растерялся Ариф, — лейтенант, который его привез, так распорядился: записать как бродягу. Какая-то у него выгода есть!

— Подожди! — велел директор. — Я позвоню комиссару. — Мой телефон тебе сын дал?

— А кто же еще? Он же мне и обещал, что вы заплатите. — Ариф заторопился. — Я ухожу, у меня дела…

— Подождешь! — приказал директор, вторично набирая номер телефона комиссара. — Вместе поедем. Не бойся, я тебя не выдам комиссару. Но деньги отработаешь!

— Нет! — воспротивился амбал Ариф, нагло сверкая выпученными глазами. — Так мы не договаривались. До свиданья!

И он направился к двери кабинета директора гастронома.

Отец Акифа торопливо нажал кнопку звонка, скрытого под столешницей, и в кабинет тут же вошел чернобородый великан, одетый в рабочий костюм с клеенчатым фартуком мясника. Он молча и небрежно поигрывал остро отточенным топором, который выглядел просто игрушкой в его могучих, огромных ручищах, густо заросших черным жестким волосом. Он всегда охранял директора, когда к нему приходили посетители.

Больше никто не произнес ни слова. Все было и так всем понятно. Амбал сел на место. Деньги стали жечь тело, но он уже понял, что отдать деньги и уйти не получится.

Комиссар с охотой откликнулся на зов друга, и через несколько минут его машина подъехала к ожидавшему на тротуаре перед гастрономом отцу Акифа. Амбал стоял чуть в стороне, охраняемый мясником, спрятавшим под фартук, ради приезда комиссара милиции, тускло блестевший отточенный топор.

Но у амбала Арифа сил бежать уже не было. Он решил честно отработать полученную сумму, равную почти что годовому его окладу рядового милиционера.

На третьем участке приезд столь высокого гостя вызвал серьезную панику. Но комиссар не стал терять времени на пустые формальности.

— Открыть камеры! — рявкнул он сердито.

Ему почему-то было очень стыдно за подчиненных.

Когда открыли дверь камеры, где находился Акиф, обрадованный отец бросился к сыну. Но тот его не узнал. Пустые его глаза равнодушно переводили взгляд с одного вошедшего на другого.

— Он у вас всегда такой молчаливый? — нагло поинтересовался Насрулла, бросив заговорщический взгляд на амбала Арифа. — Не поверишь, слова не вымолвил с тех пор, как переступил порог камеры. Как уж мы ни старались ублажить его: кормили развлекали…

— Заткнись! — грубо оборвал его комиссар.

— Слушаюсь, ваше превосходительство! — вытянулся по стойке «смирно» Насрулла, но глаза его кроме насмешки ничего не излучали.

Директор забрал своего несчастного сына, покорно подчинившегося «чужим» людям, и увез его в клинику, где главврач был многим ему обязан, в частности своим назначением.

Сколько комиссар ни бился, все, как один, словно сговорились, оправдывались тем, что сам Акиф не хотел давать никаких показаний, все время молчал.

Нашли дежурного старшину, пославшего «царский» подарок Насрулле, нашли лейтенанта, который не преминул красочно описать свой героический поступок, но и они, откуда только берется такая интуиция, бодро солгали: «Да, преступник отказался давать показания, был замкнут и вроде не в себе!»