– Харли не мой, – пылко возразила я.

– Тогда почему ты покраснела? Он твой бойфренд!

– Прекрати дразнить ее, Джоди. Что за глупости? Даже тебе еще рано иметь бойфренда, а уж нашей Перл и подавно, – мама по очереди посмотрела на нас с Джоди и спросила: – Так что вы думаете? Мы совершили ошибку, приехав сюда?

– Конечно, нет, – сказала я. – Здесь классно.

– Ты в самом деле так думаешь, Перл? – спросила мама. – Умница ты моя. Ведь я хотела, чтобы у тебя появился шанс, которого у меня самой никогда не было. Это действительно хорошая школа, где тебя научат правильно говорить и вести себя, чтобы ты никогда-никогда не сказала впредь своей матери «Заткнись!».

– Я скажу «заткнись», – сказала Джоди. – Прости мама, но у тебя две дочери, если ты помнишь.

– О да, я помню, и одна из них постоянно мотает мне нервы, – сказала мама и потянула Джоди за ее яркий конский хвост. – Ну а ты что скажешь, Джоди? Ты счастлива здесь?

Джоди нахмурилась, затем пожала плечами.

– Смешно, – безразлично сказала она. – Ну ладно. Можем мы дальше обдирать обои?

– Если станете делать это по правилам. Нужно ободрать их все, до последнего кусочка. Для этого обои следует намочить, а затем отдирать от стен скребком. А я попрошу папу, чтобы он быстренько покрыл потом стены слоем эмульсионной краски.

– Нет, мы сами покрасим стены, – сказала Джоди. – Ну мам, ну пожалуйста.

– Посмотрим, – сказала мама. – Сначала обдерите обои. Сейчас на этот хаос смотреть невозможно.

– Мы все сделаем, мама, обещаю, – сказала я.

Обдирать обои было труднее, чем казалось на первый взгляд. Джоди это занятие довольно быстро надоело, и она рухнула на свою кровать и принялась болтать ногами, рассматривая под разными углами свои высокие каблуки. Мне тоже хотелось плюхнуться на кровать, но я упорно продолжала обдирать обои. Я надеялась найти под ними еще какие-нибудь следы, оставленные жившей здесь до нас маленькой посудомойкой – царапины от ее ногтей на штукатурке, карандашные черточки, которыми отмечают рост, маленькое нацарапанное на стене сердечко с инициалами самой девушки или ее возлюбленного – но ничего не нашла. Придется все выдумывать самой. И я начала рассказывать Джоди историю посудомойки, но сестра, зевнув, прервала меня:

– Все твои истории слишком уж детские, Жемчужинка. Давай лучше я тебе расскажу.

История, которую начала придумывать Джоди, мне совершенно не нравилась. Там повариха обращалась с маленькой посудомойкой все более и более грубо, дубасила ее по спине деревянной ложкой, лупила по рукам половником и даже колотила по голове сковородкой…

– …пока в один прекрасный день терпение посудомойки по имени Кассия не лопнуло. Тогда она подкралась к старой карге кухарке сзади и задушила ее тесемками собственного фартука, а затем положила в громадный котел и сварила. И все целых две недели хлебали суп из кухарки, нахваливая его и утирая лоснящиеся от жира губы.

– Нет, они не ели этот суп, – запротестовала я. – Почему твои истории всегда такие жуткие, Джоди? Люди в них всегда совершают всякие гадости и злые поступки. Тебе обязательно нужно все испортить.

– Ладно, – сказала Джоди, садясь на кровати. – Я больше никогда ничего не стану тебе рассказывать.

У меня похолодело в животе.

– Я не это имела в виду, – поспешно заверила я.

– Это, – ответила Джоди, вставая на ноги. – И вообще я по-любому устала. Увидимся.

И она пошла к двери, мурлыча себе под нос какой-то мотивчик.

– Джоди! Ты куда? Эй, ты не можешь уйти. Мы обещали маме, что закончим обдирать обои, – сказала я.

– Это ты обещала закончить. Вот и заканчивай, – ответила Джоди. – А у меня есть занятия поинтереснее.

– Но так нечестно! Ты не можешь бросить меня.

– Могу, еще как могу, – сказала Джоди. Она помахала мне рукой и вышла за дверь.

– Вернись! – крикнула я. – Не делай этого. Ты же знаешь, мне очень нравятся твои истории. Джоди! Джоди, ну пожалуйста!

Я подождала, слушая, как гулко колотится мое сердце. Я надеялась услышать в коридоре цокот каблуков, ждала, что Джоди вот-вот вернется. Думала, что все это шутка, что сейчас откроется дверь и в нее с хохотом ввалится моя сестра.

Дверь не открылась. Джоди не вернулась.

Я растерялась. Побежать следом за Джоди? Но я знала, как рассердится мама, если мы оставим половину обоев неободранными. И трудно будет винить ее за это. Комната со свисающими повсюду клочьями обоев выглядела действительно чудовищно.

Минут пять я продолжала отрывать, отковыривать, отскабливать обои. Делать это в одиночку было намного труднее, чем вдвоем. Чем дальше, тем сильнее я начинала волноваться за Джоди. Может быть, она злится на меня за то, что я не побежала вслед за ней? Я всегда ужасно переживала, когда Джоди на меня дулась – по счастью, это случалось очень редко. Кончилось тем, что я отшвырнула в сторону скребок и побежала искать Джоди, надеясь, что найду ее где-нибудь поблизости от входной двери. Но Джоди нигде не было видно. Я прочесала весь задний двор и завернула за угол дома. Здесь ее тоже не было.

– Джоди! – позвала я. – Джоди!

Ответа не было. Куда бежать, если не имеешь ни малейшего представления, где искать? И я, хрустя подошвами по усыпанной гравием дорожке, побежала назад, домой. Может быть, Джоди потихоньку вернулась за моей спиной в дом и спряталась где-нибудь внутри? Лежит, например, сейчас на своей кровати в нашей спальне и ждет меня? Я вбежала в спальню. Комната была пуста и казалась еще уродливее, чем прежде.

Я почувствовала, что еще чуть-чуть – и я разревусь.

– Без глупостей, – приказала я самой себе и сильно зажмурилась.

Затем подняла с пола скребок и вновь принялась за работу.

– Я ей покажу, – бормотала я. – Почему я должна так страдать? Злая не я, злая она. Злая, злая, злая. Почему я всегда должна делать так, как она говорит? Просто потому, что она моя сестра?

И я скребла, скребла, скребла. Я скребла так, будто хотела вместе с обоями отодрать, освободить себя от Джоди.

Я стала рассказывать самой себе историю Кассии. Бедная девушка была в отчаянии, потому что Пэнси, ее бывшая лучшая подруга, стала плохо к ней относиться. Стала заставлять Кассию выполнять не только свою, но и ее работу. Я с удвоенной силой набросилась на обои и вскоре, содрав со стены последнюю маленькую полоску, плюхнулась на пол, на груду влажной сморщенной бумаги. Взяла карандаш и нарисовала на стене маленький портрет Кассии – такой одинокой в своем уродливом, почти до пола рабочем платье, из-под которого в разные стороны торчат тяжелые, слишком большие башмаки.

Потом я услышала шаги и вскочила, с надеждой глядя на дверь. Но это оказалась мама.

Я уронила карандаш на пол и села перед своим рисунком.

– Господи боже, какой шурум-бурум! – воскликнула мама, поддевая мокрую груду обоев носком туфли. – Да, вы великолепно справились со своей работой, девочки. – Она огляделась по сторонам и спросила: – А где Джоди?

– Она… Она отошла ненадолго, – сказала я.

– Хорошо, сейчас я пойду готовить ланч, а вам найду большие мешки для мусора, и вы соберете в них все обои, – сказала мама. – А потом поговорю с папой насчет краски. Тебе в какой цвет хочется покрасить стены? В нежно-розовый с инеем?

– Розовый цвет больше подходит для маленьких девочек, – ответила я.

– А ты и есть маленькая девочка.

– Нет, не маленькая. Мне уже почти одиннадцать.

– О да, вполне солидный возраст.

– Не смейся надо мной, мам.

– Я не смеюсь, солнышко. Просто не спеши поскорее вырасти. Не представляю, что я буду делать, когда у меня в доме будет сразу две девочки-подростка. Кстати, что тебе подарить на день рождения, дорогая? Проси все, что хочешь.

– Книги.

– Ты всегда выбираешь книги! Неужели тебе не хочется ничего другого? Подумай хорошенько. Ну ладно, пойду на кухню. Сегодня у нас будет «жаба в норке» – запеченные в тесте сосиски. Приходите в столовую ровно к пяти, договорились?