У овсянки тростниковой (самцов) в году две линьки — полная и неполная. Полная бывает в августе-сентябре, когда птички гнездятся. В буром осеннем пере они и отлетают с Урала поздно во второй половине октября[4]. Неполная линька головы у самцов происходит в феврале-марте. Буроватое осеннее перо заменяется черным. Сразу после частичной линьки самцы начинают петь и поют весьма усердно до конца июля.

Корм тростниковой овсянки — обычная смесь зерна с добавлением двух-трех мучных червей и какого-нибудь мягкого дополнения в виде тертой моркови с сухарями или хлеба в молоке. Ловятся болотные овсянки на прикормку лучком или самоловом. Прикорм следует делать у того куста, где самец больше поет. По качеству пения овсянку можно отнести лишь к пятому разряду.

Это было лет тридцать назад. За ветхой изгородью нашей усадьбы находился большой пустырь. Там росли лебеда, полынь в человеческий рост и полосы серых репьев. Кроме грязных беспутных коз, никто не забредал туда, но для меня пустырь был милее двора и огорода. Пустырь всегда казался огромной, неведомой и дикой страной, если учесть, что в детстве все кажется больше и заманчивее. С трепетным сердцем забирался я сюда — искал жуков, подкарауливал бабочек, слетающих в жаркий полдень на цветущий бурьян. Но больше всего я любил бурьяны осенью, когда появлялись на пустыре разные пролетные птицы.

В бурьянной заросли так тихо и глухо. Терпкая горечь полыни перебивает слабые запахи лопухов, лебеды и малинового пустырника, мешается с пряной сухотой розовых тысячелистников, бодяка и дурманного клоповника. Здесь просиживаю я долгие счастливые часы, глядя, как стайки птиц летят высоко в небе, как птицы вдруг сбиваются, ныряют и падают в бурьян. Они отлично знают пустырь и валятся, говоря языком птицеловов, сотнями. Здесь кормятся долгохвостые лесные коньки, бегают, как то ни странно, перепелки, вьюрки с пронзительным жвяканьем и кевканьем садятся в лебеду огромной станицей. Тотчас, чем-то напуганные, они срываются, пролетают над головой серой мелькающей вьюгой. До глубокого снега держатся по репьям щеглы и зеленушки, а к первозимку появляются чечетки и снегири.

Отлично помню, что среди всех птичек, названий которых я тогда не знал, попадались на глаза удивительно изящные пичуги с голубыми «манишками» на груди и красноватым хвостиком. Птички были светлобровые, стройные, тонкоклювые. Чем-то напоминали они крошечных куличков. Вместе с голубогрудыми держались такие же по складу, но без голубого, а только с темным неясным полумесяцем на беловатой грудке (самки). Все они ловко бегали, шмыгали в стеблях лебеды и ловко прятались. Однако, когда я сидел тихо и не шевелился, птички переставали пугаться. Они подбегали на расстояние вытянутой руки. Я видел, как они хватали жучков, с подлетом гонялись за мошкарой, хватали мелких ночных бабочек и склевывали еще что-то. Иногда они замирали, словно бы в испуге, задрав двухцветный с рыжинкой хвост, и стояли так долго. Что за птички? Я звал их тогда голубогрудками.

Позднее на пустыре построили дома, разбили сквер, насадили деревья. Не стало здесь пролетных птичьих табунов. Но о голубогрудых птичках я вспоминал, теперь я знал точно, что это были варакушки — птицы соловьиной породы. Лишь осенью бывают они на пролете по таким пустырям, огородам и заброшенным кулигам[5]. Весной же и летом живут эти пересмешницы, забавницы на болотах, в уремах, по мочажинам, обросшим кустами, по луговым речкам.

Когда идешь в апреле через оттаявшее болото, дивясь обилию света, воды, голубизны, варакушка уже тут как тут. Вот она скрипит, звенит, прищелкивает. Горлышко так ходуном и ходит…

Она прилетает намного раньше ближних родичей — соловьев, с которыми живет по соседству. 24 апреля 1951 года — самый ранний, отмеченный мною срок.

Свою затейливую песенку варакушка начинает через два-три дня по прилету. В песне сплетаются и соединяются в одно трели соловья, колена дубровника, трели камышевок, скворчиное бормотанье, храп уток, свист погоныша, голоса куликов и даже кваканье лягушек. Всегда варакушка добавляет свою собственную хрипловатую вставку, звучащую примерно так: «ивва-рак-рак… и-вва-рак». Наверное, отсюда птичка получила свое тарабарское имя. В разгар гнездовья варакушка токует — взлетает с песенкой с вершины куста и планирует, подобно лесному коньку, на другой облюбованный куст или прямо на землю.

Все варакушки сильно отличаются по набору в песне (особенность пересмешников). Наряду с непревзойденными по точной копировке певцами попадаются такие хрипуны — тошно слушать. Конечно, это молодые птицы, песня которых не сложилась, но есть и старые самцы, бесподобно чирикающие воробьем, стрекочущие сорокой и даже каркающие.

Помимо колен наших болотных птиц, варакушки передают и голоса заморские — зимует птичка в Африке. У меня бывали варакушки, издающие тихое треньканье, как на средних гитарных струнах, а одна кричала низким голосом какой-то ночной птицы — возможно, цапли.

За необычайную красоту оперения — голубой нагрудник с красной звездочкой посередине и буроватой каемкой — варакушки ценятся охотниками высокого класса[6]. Да и поет она в клетке много. В треть голоса начинает уже с октября и так пропевает изредка. С января начнет прибавлять все громче и чище. В полный голос войдет в феврале и поет громко до июля. Конечно, главное условие долгой и громкой песни — правильное содержание. Содержать варакушку надо в соловьиной клетке с мягким верхом обязательно, иначе птичка собьет в кровь надклювье. В клетке нужны две жердочки и посредине сухая веточка-рогулька, тут варакушка будет петь. Хорошо и кочку ей поставить в уголке. К корму голубогрудка более строга, чем соловей, всякие суррогаты осваивает медленно, однако, когда привыкнет, ест с охотой, лишь бы корм был свежий. Смесь для варакушки обычно соловьиная: ¹/₃ моркови, ¹/₃ муравьиного яйца и ¹/₃ мяса вареного и крутого яйца, 3–5 мучных червей обязательно. В летнее время мешают до половины свежего муравьиного яйца. Число мучных червей со времени громкого пения увеличивают до 10–15 в две порции. Хорошо ест мотыль (малинку), но давать его следует понемногу.

Ловят варакушек в начале мая, с прилета. Уже в середине месяца ловля должна быть закончена, так как к этому времени птички разбиваются на пары. Ловить их для опытного охотника совсем не трудно. Прежде всего надо «выслушать» птичек. Для этого стоит утро-другое побродить по сырому мелколесью, купам луговых кустов, возле овражков и обросших ракитником канав. В глухом, закрытом лесу варакушки никогда не встретятся. Выслушав хорошего певца и усмотрев, где он чаще держится, делают на земле обильную прикормку из мучных червей и муравьиных яиц. Варакушки находят корм скоро, и тут можно не торопиться с установкой лучка — птичка будет прилетать или прибегать до тех пор, пока не соберет все или не будет поймана. Шалаш и укрытие для ловли не обязательны. Однажды я поймал самца варакушки, стоя в трех шагах от лучка, весь на виду. Иногда эти птички ловятся при охоте на соловьев, дубровников, ремезов, прикармливаясь раньше всех. Если варакушка поймана до 15 мая, ее можно оставить. Пойманных по случаю позднее надо немедленно отпустить. Они уже загнездились, и никакой песни охотник не дождется. Довольно пугливая, нервная в клетке, свежепойманная варакушка может даже погибнуть от шока. Все это должен знать каждый настоящий любитель и не надеяться на «авось выживет». Надо помнить, что самец и самка варакушки насиживают яйца оба, сменяя друг друга. Поэтому поздняя ловля — потеря гнезда.

Осенний лов варакушек может быть обилен по сырым и заглохшим углам, например, по берегам торфяных канав, но осенью ловить приходится без песни, наудачу, и попадаются тут варакушки молодые, с бедной хриплой песней.