«До утра, вот здесь же, на этой дороге», — ответил я. Сказал, а сам подумал: «Зачем она спрашивает? Может она, что-то задумала, надо быть осторожней с этой особой, всё-таки она иностранка». Пан ей перевёл, что я сказал, она заулыбалась и согласно покивала головой. Тут же подошли мои помощники, Сергей мне передал два бумажных пакета с сухим пайком, где находились, десять сдобных сухарей, банка сгущённого молока и банка тушёнки. Я всё это передал пану, он развернул, один пакет увидел, что там лежит, заулыбался и сказал: «Дзенькую барзо, очень хороший обмен товарами». Повар с помощником загрузили овощи в мешок и с помощью моих патрулей потащили всё на кухню. Я за руку попрощался с паном, улыбаясь, кивнул Агнешке, и они уехали. Я продолжал дежурить со своими помощниками. Где-то к полуночи пришёл повар Сергей и принёс кружку сладкого чая и три сухаря, остановился и говорит мне: «Товарищ старшина, подкрепитесь, а то Вам целую ночь дежурить, тяжело будет без еды». Я взял у повара кружку с чаем и сухари и присел на рядом лежащее бревно, чтобы перекусить, а Сергею сказал: «Ты там покорми моих помощников, нам ведь вместе придётся до утра куковать». Сергей с моими помощниками ушёл, а вскоре ко мне пришёл Зенцов, сел на бревно рядом со мной и завёл неспешный разговор. В ответ я предложил ему сухарь, и мы с ним сидим, грызём сухари и по очереди из кружки запиваем их чаем. Сидим мирно кушаем, а что не сидеть погода отличная воздух свежий рай, да и только. Об Агнешке я в это время не думал, а что думать, поговорили и они уехали да, наверное, обо мне уже и забыли. Но оказывается, нет. В какой-то момент я повернул голову в сторону дома Агнешки и увидел идущего человека в светлой одежде. Я поднялся, отдал кружку Зенцову, надел на его руку повязку дежурного и сказал ему: «Всё Лёша, ты теперь дежурный по роте, а я на время удалюсь, повернулся и пошёл навстречу фигуре в светлой одежде. Я был уверен, что это идёт Агнешка ко мне на свиданье.

Когда между нами было шагов десять, а может пятнадцать, я убедился что это действительно идёт Агнешка, и, наверное, она идёт на встречу со мной, ведь не зря же она узнавала, долго ли я буду дежурить. Не доходя до Агнешки метров пять, я протянул к ней обе свои руки ладошками верх, чтобы показать, что я ей полностью доверяю. Девушка подошла ко мне, положила свои ладони на мои ладони и крепко ко мне прижалась. Так мы, обнявшись, простояли минуту другую, затем Агнешка отпрянула от меня взяла меня за руку и потащила в сторону своего дома. Мы шли с ней довольно быстро, а иногда даже бежали, но Агнешка всё подгоняла меня словами: «Пренько, пренько». Я знал, что эти слова на польском языке обозначают «быстрее».

Так мы пренько вбежали в их двор, собака, выскочила из конуры тявкнула два раза, но Агнешка на неё прикрикнула, и та замолчав, снова залезла в конуру. Агнешка повела меня к невысокому домику, что-то вроде нашей летней кухни, открыла дверь, и мы в неё юркнули. До первых петухов время пролетело быстро, я поднялся и начал быстро собираться, в темноте путая галифе с гимнастёркой. Агнешка решила мне помочь встала и включила свет, со светом я оделся быстро. Девушка проводила меня до калитки, дальше я ей идти не разрешил, попрощался с ней и побежал по дороге в лагерь. Бегу, а сам думаю, сколько же я был у Агнешки, наверное, часа два не больше, хорошо если в роте всё в порядке, ну а если что, то Зенцов меня подстрахует. Встречаю Зенцова там, где я его оставил, он злится, что меня долго не было, ну ничего думаю, пусть злится, не только ему на мне кататься пусть и он за меня поработает. Алексей меня встретил недобрым взглядом, но ничего не говорит, а я его спросил: «Лёша, как дела в роте?» — «Да всё в порядке» — «Ну и хорошо, тогда ты давай мне повязку, а сам иди, отдыхай, но сначала подними поваров, пусть начинают готовить завтрак, а то кто его знает, вдруг рано утром дадут команду в поход, солдаты и позавтракать не успеют». Алексей ушёл, а я прогуливался по асфальту, а все мысли были там, рядом с Агнешкой, эх думаю, хорошо бы здесь задержаться этак на недельку, но как всё выйдет ещё не известно.

Я сел на поваленное бревно, посидел немного и чувствую, что меня потянуло в сон, думаю вздремнуть бы с часок, но холодно как бы не простыть. Решил, послал патрульного солдата, за шинелью и предупредил его, чтобы он посмотрел, работает ли повар Сергей. Патрульный принёс мне шинель и сказал, что повар уже на кухне. В шинели стало тепло, я вздремнул и скорее всего немного поспал. Разбудил меня патрульный, сказал, что скоро подъём.

Утром, когда рота позавтракала, пришло сообщение, что боевой тревоге дали «ОТБОЙ» и надо возвращаться к постоянному месту дислокации, то есть домой. Домой возвращаться всегда легче, хотя и дорога была трудная, наши танки за время движения её так разрыли, что в пору было строить новую дорогу, но делать нечего, надо ехать домой и мы ехали. За время движения в обратном направлении колонна сделала всего один привал и то на один час. За этот час я успел накормить всех бойцов роты и, конечно командира батальона, подполковника Лыхина. Затем снова в путь. Я ехал на машине в кузове, стоял и смотрел на природу Польши и её города, которые мы проезжали.

Как только мы покидали очередной город, я думал, вот ещё на один город я стал дальше от прекрасной девушки Агнешки. От этих мыслей мне делалось грустно, но как не грусти, а служить надо дальше и тут ничего не поделаешь. Что бы закончить мою амурную тему скажу, что больше я с Агнешкой не встречался, хотя и делал попытки. Но всё упиралось в то что я не записал её адрес, или хотя бы название того городка у которого мы останавливались лагерем. Вот такая моя ошибка. Хотя кто его знает, надо ли было снова встречаться с девушкой, ведь за границей такие встречи не приветствовались командованием. Вскоре после возвращения нас переселили в другую казарму. Это было одноэтажное здание, большое и чистенькое, длина здания порядка тридцати метров. Говорят, что раньше у немцев в этом здании были конюшни и в них держали лошадей, но когда это было толком ни кто не знает, скорее всего, в тридцатые годы, а то бы, зачем в танковом подразделении такое количество лошадей. Но как бы там не было, новая казарма мне нравилась, чистое большое помещение, все койки и солдаты на виду, так ими управлять легче.

Вскоре после переезда в новую казарму в нашей роте произошла кража. Один солдат ездил в отпуск по семейным делам и привез наручные часы, вот их у него и украли. Обнаружилось это утром, после сна. Перед сном парень положил часы на свою тумбочку, а проснулся, тумбочка на месте, а часов нет. Сообщил своему командиру танка, ну а тот по инстанции мне, как старшине роты. Построив роту на физзарядку, я объявил о краже часов, и попросил найти часы до завтрака и доложить мне. Но до завтрака никто мне ничего не докладывал, значит часы не нашли. Я стою перед ротой и думаю, может времени было мало, и его надо продлить до вечера, ну а если вечером не найдутся часы, тогда доложу командиру роты, а он решит, как поступать дальше. Своё решение я объявил солдатам.

Конечно, подумал я, можно было бы и сразу доложить, но я хотел решить вопрос своей властью, а то начнутся разговоры, типа у старшины третьей роты «ЧП», значит у него не всё так хорошо, как кажется на первый взгляд. Отпустив коллектив роты на занятия, я занялся непосредственно своими делами, а у самого из головы не выходят эти часы. Конечно, наручные часы в то время вещь была редкая, особенно в армии, да надо и учесть, что это был подарок сестрёнки нашего солдата, это давало совершенно другую окраску в солдатской среде.

Подавляющее большинство военнослужащих тщательно чтут родственные отношения, и такое надругательство над их памятью, злило солдат. Среди солдат в то время разговоры шли в основном о краже, и задавались вопросом, как найти того, кто украл часы. Но солдаты только вели разговоры, а вот рядовой Гафиулин подошёл ко мне и говорит: «Товарищ старшина, не надо докладывать командиру роты на счёт часов, после отбоя я вам их вручу. Но учтите, часы будут, а кто их украл того не будет». Я внимательно посмотрел на рядового Гафиулина, этого крепыша среднего роста, и спрашиваю: «Что, Гафиулин, чтите закон воровской чести?» Он немного помолчал и ответил: «Да нет, я просто не хочу, чтобы меня назвали стукачом». Я согласился с его предложением, в данный момент мне надо было вернуть часы парню, который очень переживал, а кто украл, со временем узнаем. А Рената Гафиулина я уважал за его вдумчивый подход к делу. Возможно, рядовой Ренат Гафиулин стал таким, потому что служил уже четвёртый год, и было неизвестно, когда он уедет домой, хотя срок службы, у него уже закончен. Но он и ещё некоторые старички его призыва продолжают служить, хотя службой это назвать трудно.