Первым молчание нарушил хозяин квартиры, он посмотрел на меня а затем сказал: «Знаете что, давайте сначала попьём чаю, а затем окончательно решим, что делать дальше». Он, не дожидаясь моего согласия, поднялся с кресла, подошёл к двери, открыл её, затем позвал хозяйку дома и что-то ей сказал по-польски. Мне его затея совершенно не понравилась, думаю: «Он в чай плеснёт какого-то зелья, и я соглашусь с его ценой. Нет, чай я пить не буду, пусть он его приносит, ставит предо мной, а пить я его не буду». Хозяин квартиры, дождался хозяйку у двери комнаты, взял из её рук поднос, и поставил на стол. Затем вернулся к двери и закрыл её. Хозяин расставляет чашки с чаем, на блюдца кладёт чайные ложечки, а я сижу и думаю. Хорошо было бы, если бы Володя, сидел рядом со мной, я бы себя уверенней чувствовал, а то в этих хоромах да ещё с этим зелёным варевом, что в чайных чашках, как-то уверенность теряю. Но нет, думаю, надо набраться мужества и повернуть путь торговли в свою сторону, чтобы инициатива исходила не от него, а от меня. А в это время хозяин уже пьёт чай и мне говорит: «Пейте чай, чего же это Вы не пьёте?» Я набрался смелости и говорю ему: «Знаете, у нас в России не принято, не закончив дела, обмывать его, вот давайте все дела сделаем и тогда я с удовольствием попью с вами чай». Хозяин немного помолчал, затем говорит: «Ну, хорошо, давайте сделаем по вашим Российским правилам. Так вот, я хочу к своей, ранее названной цене, за ваш товар, добавить две тысячи злотых и будем считать, что сделка свершилась. Я немного подумал и говорю ему: «Если Вы к названной Вами цене добавите три тысячи злотых, вот тогда сделка свершилась». Хозяин улыбнулся и говорит: «Ну, хорошо, пусть будет три тысячи злотых, а общая сумма тринадцать тысяч злотых, так?» Я сказал, что так будет правильно, руками подвинул к нему, лежащий возле меня товар, он всё аккуратно через лупу ещё раз осмотрел, а как же, ему же его надо везти за границу продавать, надо, чтобы всё было тика в тику. Кстати, хозяин квартиры хорошо говорил на русском языке, но имя своё не назвал, поэтому я его в своем описании по имени и не называю. Получив деньги за товар, я вышел из кабинета хозяина в зал, Володя, меня увидел и покачал головой, то ли в осуждение моей долгой отлучки, то ли жалея меня. Домой приехал я поздно, уже в первом часу ночи, хотя назад мы с Володей ехали на такси. Кстати, Володе я так и не сказал, куда мы ездили и зачем, операция была секретная и лишние свидетели тут не нужны. Может он, конечно, и догадывался, что за поездка у нас была, но догадываться это одно, а знать точно это совсем другое.
Жена ещё не спала, ждала меня, я ей сказал, что поездка удалась, и тут же выделил ей 500 злотых на её нужды. Она взяла пенёнзе и спрашивает у меня: «Сеня, ты что-то привёз из отпуска и продал что-ли?» — «Нет, — говорю ей, — это я получил зарплату вот из них и даю тебе деньги». Зоя ничего не поняла с моего ответа, пожала плечами, а злоты положила в бумажник. На другой день, я утром ушёл на работу, там подошёл к Сильвестру, чтобы поздороваться, он с улыбкой пожимает мне руку и говорит: «Слушай, Симон, вчера я остался у заказчика, пил с ними чай, заказчик сказал, что ты ему понравился, говорит, толковый молодой человек, если бы он был поляк я бы его взял к себе в помощники. Его жена тут же поддержала мужа. Но я думаю что ты его жене больше понравился, чем ему, она раза два спрашивала у мужа почему он не оставил тебя у них поужинать». На это я Льяне ничего не ответил, только пожал плечами и пошёл на своё рабочее место. А что говорить, я не поляк и поэтому работать с заказчиком не буду, а его жена? Зачем она мне у меня теперь есть своя жена. Да думаю, как она там, ведь она собиралась поехать в город за покупками, купила для будущего ребёнка что или нет? Возвращаюсь вечером с работы, захожу домой, а жена сидит на стуле у стола и плачет.
«Что случилось?» — спрашиваю я у неё. «Я поехала в город за покупками, а у меня разрезали сумку и украли все пятьсот злотых», — сквозь слёзы рассказывает она. Если бы я был другого склада ума, то я на неё, наверное, накричал, обвинил бы её в потере денег, ведь для нас, если не считать мою контрабанду, 500 злотых сумма приличная. Мне за такие деньги надо работать почти полмесяца, а Зое, то и вообще почти месяц, за такую расточительность она бы заработала взбучку, и не малую, за то, что она не могла, как следует, спрятать деньги. Но я к таким вещам отношусь спокойно, зная, что деньги уже не вернуть, так зачем своему близкому человеку делать больно, ведь она и так пережила стресс, а ей в её положении это противопоказано. Поэтому я спокойно спросил у неё: «Ну и что? Если ты будешь плакать, то деньги воры тебе вернут обратно? Что-то такого я не знаю». Жена молчит и продолжает плакать, а я, чтобы её отвлечь от мысли о потере денег, спокойно говорю ей: «Зоя, я пришёл с работы голодный, а ты и не думаешь меня кормить, давай сначала поужинаем, а потом ты мне расскажешь, куда ты ездила и что делала сегодня». За ужином жена немного успокоилась и рассказала, где она была, и с кем встречалась, и как у неё вытащили из сумки деньги.
РОЖДЕНИЕ НАШЕЙ ДОЧЕРИ
Как то в начале осени, я прихожу домой с тренировки, а жена сидит на кровати, смотрит на меня каким-то странным взглядом и улыбается. Я насторожился, не случилось ли что-нибудь, и спрашиваю у неё: «Зоя, что с тобой?» — «Да вот, — говорит она, — ребёнок просится наружу» — «Тогда, — говорю ей, — я побежал за машиной» — «Да ты не торопись, — говорит она, — может ещё рано» — «Да какой там рано, ты что, хочешь чтобы я роды у тебя принимал? Нет, уж пусть лучше специалисты этим займутся». В результате так и вышло, жена родила дочь этой ночью, но я об этом узнал только утром когда шёл на работу. На КПП дежурный по заводу капитан Никутин встретил меня и говорит: «Поздравляю тебя, Семён, с рождением дочери. Сегодня утром позвонили из госпиталя и сказали, что у Чухлебова родилась дочь. Вот я тебе об этом и сообщаю. Что сейчас побежишь к ней или после работы?» Я немного подумал и говорю: «Наверное, после работы будет лучше, сейчас ей не до меня, пусть жена немного в себя придёт».
Интересный факт получился, когда я вечером шёл через польский полигон, то думал, интересно, какой же вес у моей дочери, я хочу, чтобы было килограмма три, потом немного подумал и говорю сам себе: «Ну ты, отец, и махнул, три килограмма, у тебя же не сын родился, хорошо, если бы она весила 2 кг 900 гр, думаю, этого хватит». И надо же, когда я с Зоей встретился и спросил её, сколько весит дочка, то она назвала именно такие цифры, как я и предполагал. Интересно получилось, когда дочку привезли домой. Вечером надо было её купать. Жена нагрела воды, налила в тазик и стоит в нерешительности. Я ей говорю: «Ты чего же не купаешь ребёнка?» Она смотрит на меня растерянно и говорит: «Сеня, а я её боюсь брать в руки, она такая маленькая, хрупкая, боюсь, у меня в руках развалится» — «Да чего же здесь бояться?» — сказал я ей. Взял ребёнка, посадил её на ладонь, а рука от кисти до локтя была для неё как бы спинкой, и получилось, что моя дочь сидит на руке как в кресле. Затем опустил руку вместе с ребёнком в воду и покупал её. «Вот и всё, — сказал я Зое, — давай пелёнки и бери её у меня». Жена берёт ребёнка на руки, а сама с любовью и восхищением смотрит на меня и говорит: «Сеня, ты у меня такой смелый, те дела, которые ты делаешь, я бы никогда, и ни за что так не сделала». Я не знаю, что она имела в виду, но мне было приятно, что жена мною восхищается. Тогда мы были молоды, понимали друг друга, и в нашей жизни было всё хорошо. Время идёт, надо было дочке давать имя, а до родов мы с ней сразу договорились, что если родится сын, то имя буду давать я, а если дочь, то жена. И вот она решила дочку назвать Аллой, в честь какой-то артистки. Я тогда с ней согласился, но если бы это было позже, когда я уже повзрослел, то я этого не сделал бы. Ведь у наших бабушек были хорошие имена, что Пелагея, моя мама, что Варя, Зоина мама, ведь можно было назвать дочь по имени одной из бабушек, и это было бы в семейном духе. Но что теперь говорить, что сделано, того не вернёшь.