Как только они приблизились, я крикнул: «Стой, кто идёт?» — «Свои», — ответил старший сержант. «Ага, свои, как вы просто хотите отделаться, — подумал я, — нет, давай мне пароль». И крикнул: «Пароль!» — «Да затвор, затвор», — нехотя ответил Гусев. Я сказал им ответ.

Когда они подошли, у нас с Гусевым состоялся такой диалог. Гусев: «Не спали?» Я: «Как можно, товарищ старший сержант, такой ответственный пост мне доверили, а я буду спать?» Гусев: «Ответственный пост, говорите? Не смешите меня, кому нужна Ваша гнилая картошка, да квашеная капуста. На вашем посту можно сразу ложиться спать и спать до тех пор, пока не разбудит смена».

Лучше бы, он мне это и не говорил, испортил мне всё праздничное настроение, теперь прощай орден и восхищённые глаза девчонок, а так хорошо было в мечтах. Пока мы шли, меня так и подмывало спросить, а кто же там храпел, если никого там нет. Но я не стал спрашивать, боялся опять попасть впросак. Позже я узнал, что эти звуки издавала капуста, которая квасилась в бочках, там происходил процесс брожения и в результате выделялись газы, вот она и храпела, и сипела.

Другой караул.

В следующий раз я был в карауле уже зимой, я стоял на том же самом посту и там ничего интересного не происходило. Капуста проквасилась и ждала своей очереди, когда её заберут и съедят. Интересно было то, как мы меняли часового, который охранял мастерские и кочегарку — они находились в одном здании. Развод повёл старший сержант Гусев, сменили одного часового, отправили его в караулку, сменили другого, тоже отправили в караулку, посты их находились рядом с караулкой, и не было смысла, что бы они с нами топали лишние сотни метров. Пошли менять третьего, это были мастерские и кочегарка, и их охранял Володя Захаров, мой друг и очень ответственный товарищ. Втроём, подходим к воротам мастерской, где должен стоять часовой, а его там нет, разводящий старший сержант Гусев дёрнул за ручку створки ворот, а она оказались не запертой. Это мне показалось подозрительным, значит, думаю, диверсанты туда проникли, и что они там сделали с Володей? Может, они его убили? И затолкали в печь кочегарки, чтобы потом сжечь, а может, что-нибудь, сделали другое ещё ужаснее. С такими чувствами я захожу в мастерскую, старший сержант Гусев идёт впереди нас кричит: «Часовой, где ты?!» Никто не отзывается.

Тогда старший сержант Гусев, и курсант Волков пошли искать часового по цехам мастерской, а я остался у входа, там, где расположена печь. Когда они ушли, я стою и думаю, ну что же случилось с Володей, не мог он самовольно покинуть пост, его, наверное, украли диверсанты и сейчас пытают у него секреты нашей части. Стою как раз напротив топки кочегарки и размышляю о случившемся. Вдруг слышу, какое-то хлюпанье с храпом. Посмотрел вокруг, никого не видно, тогда я обратил внимание на топку кочегарки, и вижу, что из топки торчат наши солдатские серые валенки, и изнутри топки раздаётся храп. Ну, всё думаю, Захарова зарезали и в печь затолкали, а сжечь не успели, мы помешали, надо его оттуда срочно вытаскивать, может он ещё живой. Бегу вглубь помещения к старшему сержанту Гусеву, карабин держу наизготовку, а как же, вдруг диверсанты не успели уйти, и где-нибудь прячутся. Подбегаю к нему и тихо говорю: «Товарищ старший сержант, беда, там из печи торчат наши солдатские валенки, и из топки слышится храп, это, наверное, диверсанты убили Захарова, туда его затолкали, и хотели сжечь, но мы им помешали, пойдёмте быстрее, может он ещё живой». Гусев слушает меня спокойно, никакой тревоги в его лице нет, затем говорит: «Храп, говорите, а ну пойдёмте, разбудим этого «бдительного» часового». Подошли к топке, старший сержант пнул валенки своим сапогом, они сразу зашевелились. Гусев крикнул: «Курсант Захаров, смена караула пришла, подъём!» Из печи полезли сначала валенки, затем другие части тела и наконец, показалась физиономия Захарова, вся вымазана в саже, пилотка сбилась набок, смотрит на нас заспанными глазами, а затем спрашивает: «А почему вы так рано пришли?» «Вылезайте из печи, сейчас разберёмся рано мы пришли или поздно», скомандовал разводящий. Володя Захаров вылез из топки печи, стоит, весь обмазан сажей, такой грустный и несчастный, но старшего сержанта Гусева, этим не разжалобишь, он скомандовал ему смирно и влепил два наряда вне очереди. Дальше в несении караульной службы всё было не интересно, как говорится, всё шло в штатном расписании.

Курсантом танкового батальона последний раз я стоял на очень ответственном посту, охранял склады ГСМ нашего батальона, которые находились возле железнодорожной станции, куда очень любят наведываться диверсанты. Само это обстоятельство уже настораживало, а тут ещё на инструктаже начальник караула рассказал, что в прошлом году, на посту у караульного помещения, из проходящего мимо поезда, убили двух часовых, одного из стрелкового оружия, а другого позже, стрелой. Часовой — курсант умер мгновенно, так как стрела попала ему прямо в горло. Всё сказанное настораживало, а некоторых даже напугало. Я ко всему этому относился спокойно, первое, у караульного помещения я стоять не буду, это уже известно, а второе, охраняемый объект огромный, и там должны находиться четыре человека в смену, в том числе, и я, так что страха никакого не было. Охраняемый объект был огромен, только торцовые стены ограды были длиной метров 40, а боковые стороны, метров по 60. Учитывая важность данного объекта, одновременно в карауле находилось девять караульных. Караул был смешанный, объект охраняли и курсанты, и солдаты старички из другого подразделения, так что со старичками службу нести было легче.

Расстановка караула была такова, старички находились на углах ограды в окопах, а курсанты ходили вдоль ограды по бокам. Чтобы, на посту не уснуть, караульные время от времени должны окликать друг друга, так сказать, иметь видимую и звуковую связь. Всё это прописано положением об охраняемом объекте. Я попал в третью смену, когда было уже темно.

Мне следовало охранять торцовую сторону склада ГСМ. Моя охраняемая зона была метров 40, вот я по ней ходил туда-сюда. На углах ограды склада, в окопах, дежурили старички. У меня был тоже окоп, и он находился прямо посредине моей охраняемой зоны. Хожу я по своей зоне, рассматриваю растительность, которая окружала наш объект, и думаю, что она здесь слишком густая, кустарники и деревья вплотную подобрались к ограде из колючей проволоки. В таких условиях диверсанты могут легко пробраться к нашему объекту, здесь ухо надо держать востро. Как бы мои соседи не уснули надо время от времени их навещать. Пока всё шло нормально, старички на мои окрики отзывались, никто не спал, как будто всё шло нормально, но меня очень беспокоили эти огромные деревья, ведь за деревьями овраг, а дальше идёт речная пойма, за ней небольшая речка и ещё дальше сплошной лес. Я размышлял так. Если диверсанты захотят взорвать наш склад ГСМ, то они свободно могут выйти из леса, перейти неширокую и неглубокую речку, затем по пойме подойти к этим деревьям и забраться на них. А затем с дерева, прицельным выстрелом из карабина, а лучше из снайперской винтовки, взорвать наши цистерны с горючим. Вот такая нехитрая теория. А что вы удивляетесь, я же сходил в польскую деревню, совершил «диверсию», и спокойно вернулся обратно в свою часть. Так что я в своих рассуждениях не далёк от истины. И поэтому, я ещё пристальней стал всматриваться в кроны могучих дубов. И вдруг я увидел, что на одной из веток большого дерева, в свете фонарей ограды, что-то блестит, очень похоже на отблеск стёкол бинокля, или оптического прицела. О своём открытии я не стал говорить старичкам, ещё смеяться будут, скажут, трусливая ворона куста боится, решил сначала убедиться, действительно ли там сидит диверсант. Думаю, запущу в него камень, и если я в него попаду, то он себя выдаст или криком, или свалится с дерева. Так и сделал, взял поувесистей камень, спрыгнул в окоп, на всякий случай приготовил карабин к стрельбе, но решил не торопиться с действиями, а ещё раз присмотреться к лазутчику. Что это лазутчик у меня сомнений не было. Наблюдаю за диверсантом, а он ведёт себя как-то странно, то блестят его окуляры, то вдруг на секунду-другую исчезают. Думаю, в чём же дело, может он время от времени протирает стёкла бинокля, а может он вообще в очках. А что, во время войны, немецкие солдаты и офицеры воевали в очках, может, кто-то из этих вояк остался в Польше и сейчас сидит на дереве и готовит диверсию. Но я пока ещё не уверен, что моя версия верна, и решил вылезти из окопа и походить туда-сюда, как бы вызывая огонь на себя. Ведь главная цель диверсионной группы снять часового, это точно, даже к бабке не ходи, во всех книгах о диверсантах так написано, так что тут никаких сомнений. Вылез из окопа и начал ходить недалеко от него, в случае опасности я готов прыгнуть в окоп. Внимательно смотрю за лазутчиком, а он никаких действий по отношению ко мне не принимает. Тогда я снова спрыгнул в окоп, взял камень, который оставил в окопе, размахнулся и запустил его в то место, где по моему предположению должен сидеть лазутчик. Камень с шумом рассёк листву и угодил прямо в диверсанта. Он крикнул, но почему то вороньим голосом, затем из листьев выпорхнула огромная ворона, и с криком улетела. Как только ворона улетела, я подумал, и почему меня птицы так любят, то сова напугала меня, когда я ночью ходил за яблоками, то вот сейчас ворона проверяет мою бдительность, странно, но это так. А старички караульные попались мне неплохие, правда один из них любил поспать, вот я его время от времени будил, не потому что я боялся, а потому что я привык порученное дело выполнять честно, и требовал этого от соседнего часового. Ему это не нравилось, и он обзывал меня салагой, но все равно, больше он не спал, а так дежурство в карауле прошло нормально. И чтобы закончить о караульных делах я вам расскажу ещё один случай, который произошёл в нашем батальоне. Сразу скажу, что участником этого случая я не был, но что такой случай был, это правда, так как он был громкий и для расследования случившегося приезжали следователи даже из дивизии. А случилось это в роте артиллеристов. Вот как это было.