Я, два патрульных с карабинами на плечах и мальчишка с нами пошли на «забаву». Подходим к одноэтажному зданию, в котором открыта дверь, и из неё падает свет и льётся музыка. «Вот сюда, показывает мальчишка на открытую дверь». Мальчишка остался на улице, а мы трое зашли в помещение. Патрульные остановились у двери, а я пошел в глубину зала, где были танцы. Только я сделал несколько шагов по залу, как ко мне подскочила симпатичная девушка, и стала приглашать меня за стол, я движением руки, остановил её и сказал: «Ниц, паненка, я праццую». Она сразу отступила в сторону и сделалась серьёзной. Смотрю, на середине зала, наш рядовой Соснин, в такой расслабленной манере, слегка в подпитии, танцует с девушкой, там танцуют ещё несколько пар поляков. Сначала они на меня не обращали внимания, затем я подошёл к Соснину, он увидел меня и залепетал: «Товарищ старшина, пойдёмте за стол там есть что выпить, и закусить, девушки-полячки нас угощают». Я ему не дал договорить, крикнул: «Прекратить разговоры, застегните воротничок, и наденьте пилотку». Он быстро начал застегивать пуговицы, взял с головы девушки свою пилотку, и надел на себя, и тут снова начал говорить, как здесь хорошо и приглашать меня за стол. Я вижу, что он плохо понимает, или не хочет понимать, кто перед ним, и что дальше будет. Даю команду своим помощникам: «Патрульные солдаты, ко мне». Подошли патрульные, я командую им: «Взять карабины наизготовку, дослать патроны в патронник». Лязгнули затворы карабинов, в зале воцарилась мёртвая тишина, все поняли, что это не шутка. Соснин уже сидел за столом и, как видно, хотел ещё выпить, но я не дал ему это сделать, своим громким, зычным голосом я крикнул: «Рядовой Соснин, встать, смирно, Вы арестованы». Дальше даю команду: «Патрульный Габдурахманов, снимите с него поясной ремень». Патрульный снял с него ремень, а затем я дал команду: «Рядовой Соснин, на выход, шагом марш». На этот раз он понял, что дело серьёзное и послушно пошёл на выход, за ним последовали патрульные солдаты.
Всё это время пока я разбирался с Сосниным, в зале стояла мёртвая тишина, никто ни говорил ни слова, десятка два девушек и парней поляков, зажались в углах зала, смотрели испуганными глазами и ждали, чем всё это кончится. Когда Соснина увели, я спокойным шагом, при полной тишине в зале, дошёл до выхода, повернулся и, приложив руку к пилотке, как бы отдавая честь, на польском языке сказал: «Довидзеня, пановье», повернулся и ушёл в открытую дверь. Когда я прощался с польской молодёжью, то заметил, что они так же сидели по углам, и на мои прощальные слова никто не произнёс ни слова, а только одобрительно кивали головами. В этот день, я рядового Соснина наказывать не стал, а передал его командиру танка, в экипаже которого он числится. Передал и подумал, я с тобой разберусь, когда вернёмся на постоянное место пребывания. Я снова вышел на дорогу, стоим с Алексеем Зенцовым и разговариваем, смотрю, тот мальчишка опять идёт к нам, подошёл и говорит: «Пан официр, моя сестра просит, чтобы вы её проводили домой, а то она боится ваших солдат». Я спросил у него: «Где твоя сестра, и куда её надо проводить. Он мне рассказал, что его сестра ещё на забаве, а живут они вон в том доме и показал рукой на дом, к которому мы прогуливались, дежуря. Я думаю, с мальчишкой давно общаемся, надо узнать, как его зовут, а за одно, как зовут его сестру. Задаю ему вопрос: «Мальчик, а как зовут тебя и твою сестру, которую я должен проводить домой?» — «Меня зовут Анджей, а сестру Марыся» — «Ну, вот и хорошо, теперь мы с тобой знакомы». Мальчишка посмотрел на меня, что-то подумал, а затем сказал: «Но я не знаю, как Вас зовут, а Марыся просила узнать Ваше имя». О, подумал я, раз у Марыси интерес ко мне, значит, у неё есть какие-то далеко идущие планы, и назвал Анджею своё имя. Он ничего не ответил, только кивнул головой, и ушёл за сестрой, шепча что-то губами. Через некоторое время появился Анджей и с ним миловидная девушка, на вид лет шестнадцати. Я спрашиваю у Анджея: «Это твоя сестра?» — «Так, — отвечает он, — сестра Марыся». Ладно, думаю, почему бы их не проводить, ведь все-равно я с патрульными солдатами хожу по этому маршруту. Идём, разговариваем, я спрашиваю мальчишку, как он учится, кто у них преподаёт русский язык, большое ли у них хозяйство, ну и другие житейские вопросы. На мои вопросы, в основном, отвечал Анджей, но иногда вставляла слова и Марыся.
Вскоре мы дошли до их дома, Марыся, на правах старшей сестры, на польском языке сказала, чтобы Анджей шёл домой. Парнишке не хотелось уходить, но он попрощался со мной и неспешно пошёл к своему дому. Как только Анджей скрылся за домом, в Марысю как будто бесёнка вселили, она стала весёлая, озорная и слегка наглая. Засыпала меня кучей вопросов на разные темы, но главная была, нравятся ли мне польские девушки. Я ей пытался объяснить, что кроме неё я никого и не видел, так что мне тебя и сравнивать не с кем. Я подумал, что проводы надо заканчивать и сказал ей: «Марыся, мне пора идти, так что давай прощаться». Я протянул ей руку, чтобы проститься, но она спрятала свою руку себе за спину и говорит: «Разве с девушкой, так прощаются, ты, наверное, и не умеешь это делать, давай я тебе покажу, как надо прощаться». И начала мне показывать, как надо прощаться. Я конечно был не против того, чтобы научиться прощаться, но, во-первых, у меня не было времени на это, да и дежурство надо осуществлять. Говорю Марысе: «Всё, иди домой, мне надо идти на дежурство» и начал её за плечики легонько подталкивать на тропинку, которая ведёт к её дому. А она мне говорит: «Симон, тогда ты проводи меня до дома». Я проводил её до угла дома, чмокнул в щёчку и бегом побежал на дорогу, где меня ждали патрульные.
Ночь прошла спокойно, за это время я несколько раз проверял караулы, неоднократно обходил вокруг территории батальона, все было нормально и беспокойств не вызывало. На другой день утро, как обычно, началось с подъёма батальона, а затем дневные заботы, и все же я днем успел поспать, а то после ночного дежурства было тяжеловато. В этот день мне с дежурством снова «повезло», но теперь я был дежурный не по батальону, а по роте, так что ответственность была в разы меньше. Я снова патрулировал на дороге, ходил с караульными по тому же маршруту, что и вчера. А что не дежурить, обстановка в роте нормальная погода отличная, вечер сегодня тихий и теплый, в сосновом бору дышится хорошо, прям не служба, а какой-то курорт. Навстречу нам то и дело идут люди, которые живут в близстоящих домах, некоторые с нами здороваются, а другие нет. Ну и Бог с ними, мы же здесь ходим не для того, чтобы с нами здоровались те, кто мимо нас проходит, мы несём службу вот и всё. Транспорта, практически нет ни какого: ни машин, ни телег. Хожу со своими помощниками по дороге, почти от ворот, что ведут в городок, и до ближайшего частного дома, что стоят вдоль дороги это примерно метров двести. Вот в этом доме Агнешка не живёт, она живёт в другом доме, что метров на сто дальше. Но это тоже недалеко. Интересно, ездил сегодня на базар пан со своей дочерью, а если ездил, то вернулись ли они из базара, а если вернулись, то что Агнешка делает сейчас? За мыслями мы не заметно дошли до конца нашего летнего лагеря, а он заканчивается как раз возле первого дома, повернули назад и идём к городским воротам. Вижу, в свете фонарей, навстречу нам идёт бричка, запряжённая парой лошадей, ну думаю, хоть один транспорт едет, а то никого нет, а без движения по дороге как-то скучно нести дежурство.
Как только телега с нами поравнялась, я, со своими помощниками отступил на обочину чтобы пропустить повозку. Вдруг телега остановилась, и я слышу голос, который зовёт меня: «Пан капрал, хоть досюда». Я сразу узнал голос пана, у которого покупали овощи. Подхожу ближе к повозке, вижу пана, а с ним рядом сидит Агнешка. Если честно, то я обрадовался, что снова увидел её. Она, наверное, тоже рада была нашей встрече, так как смотрела на меня и мило улыбалась. Пан кивает головой на овощи, которые лежат в телеге, и говорит мне: «Ты бы забрал себе овощи, которые остались от базара, а то куда мне их, завтра они будут уже не базарные, так что ты лучше их в котёл, пользы больше будет. Возьми так, пенёнзе не надо». Я поблагодарил поляка, а сам подумал, что это он такой добрый, хотелось бы знать, но вслух ничего говорить не стал. Затем я отправил одного из своих помощников, чтобы он позвал повара и Виктора с двумя пустыми мешками и пусть с собой захватят ведро крупы и два сухих пайка. Думаю, все равно такого любезного пана надо отблагодарить. Как только я дал задание и мой помощник ушёл, я решил с паном поговорить, чтобы не стоять истуканом. Вот какой получился у нас разговор. Я: «Как прошла торговля на базаре?» Пан: «Ни так добже, як надо, но продавать надо, а то мы ещё и половину своего урожая не продали. А так мало- помалу, но всё же пенёнзе есть». Я: «А огород-то у Вас большой?» Пан: «Для нас троих очень большой, так что работы хватает». Пока мы с паном говорили, Агнешка то и дело наклонялась к его уху и что-то ему шептала. Он ничего ей не отвечал, только от неё рукой отмахивался. Мне стало жутко интересно, что же его дочь шепчет ему на ухо, и я не выдержал своего внутреннего напора и спросил у него: «А что пани Агнешка Вам на ухо шепчет, если не секрет, то скажите?» — «Да она хочет узнать, долго ли пан капрал будет нести караул, и если долго, то где он его будет нести».
