Я не знаю, почему так поступил офицер, возможно, он подумал, что хватит этому курсанту командовать, пора и честь знать. А может, у него тоже есть интуиция и она ему подсказала ехать именно в ту сторону. Как бы там ни было, но шофёр повернул вправо и мы уже едем по широкой ровной дороге. Справа и слева от дороги стоят высокие сосны, они как бы нас сопровождают.

Я всматриваюсь в дорогу и вижу, что она не езженная, потому что вся усыпана сосновыми иголками, а это первый знак, что по этой дороге уже давно никто не ездил. Я свои сомнения высказал нашему командиру, но он игнорировал моё замечание, а шофёру сказал: «Будем ехать до конца дороги, она нас куда-нибудь приведёт». По этому поводу я должен сказать, что наше советское мышление не соответствовало немецкому мышлению и в результате, мы через полчаса вперлись в сосны, где и кончалась дорога. Мы вышли из машины, потрогали руками сосны, как бы убедились, что точно дальше дороги нет, снова сели в машину и поехали в обратном направлении. В обратном направлении ехали молча, каждый думал о своём, я смотрел на дорогу, она простиралась перед нами ровная и прямая как струна. В нашу роту, мы с Некрасовым вернулись вовремя, как раз, через полчаса рота шла на ужин. Так что поездка закончилась удачно, правда мы остались без обеда, но это не так страшно, зато грибов набрали. В заключение должен сказать, что вот таких дорог, по которой мы прокатились до леса, в той местности, где я служил, было немало, я потом ещё несколько раз попадал в эту ловушку. Пока мы едем, и у меня есть время, я вам хочу рассказать о Некрасове, с которым мы только что блудили по лесу. Сначала я о нём не хотел писать, а потом решил написать, всё-таки он был интересный «экземпляр». Ещё курсантами мы с ним были в одном отделении, ну и, конечно, друг о друге многое знали, разумеется, то, что лежало на поверхности, а сокровенные тайны каждый прятал в своей душе. Каждый, но не Некрасов. Он как получал письмо от своей жены, то об этом знало не только наше отделение, но и весь наш взвод, а может и рота. Он с этим письмом пока все отделения не оббежит и не расскажет, что его Тонечка ему пишет, не успокоится. Притом он курсантам зачитывал выдержки из письма, чтобы все знали, как его любит жена. Должен сказать, что в армии служили в основном холостые ребята, я кроме Некрасова, не знал ни одного нашего курсанта, который был бы женат. Возможно, кто-то и был женат, но он это не рекламировал. Служил потихоньку, ждал от своей любимой письма, прочитает, положит в тумбочку и на этом всё. Ну и правильно, это их с женой дело, зачем о своей любви кричать на всю казарму. А вот Некрасов носился с письмами своей жены, как угорелый, и всем рассказывал, как Тонечка его любит. Его постоянные побегушки, курсантам стали надоедать, и Некрасова постепенно стали ненавидеть. Нет, ну правильно, что ты лезешь ко мне в душу со своей любовью, думает курсант. Я может, переживаю из-за того, что моя девушка не пишет мне письма, а ты бегаешь и распинаешься какая у тебя любовь. Противно на тебя смотреть. А Некрасов не знал, что о нём думают курсанты и бегал по казарме с очередным письмом. И так продолжалось весь учебный год. Затем большая часть бывших курсантов разъехалась по полкам, и поэтому они избавились от Некрасова. Вы знаете, что я остался в учебном батальоне командиром отделения, и Некрасов был командиром отделения в том же взводе что и я. Вы не представляете, как он мне надоел с Тониными письмами. Вот теперь, когда он стал младшим сержантом, ему стало неудобно зачитывать своим курсантам Тонины признания в любви к нему, так он теперь всё это свалил на меня. Я, как человек тактичный, понимал его душевную радость и поэтому не мог послать его подальше, чтобы он мне не надоедал. Если честно, я не понимал любви на расстоянии, а раз я это не понимал, то и его чувства не разделял, поэтому меня его признания к своей жене как-то напрягали. Ну как бы то ни было, время шло, и вот я уехал из учебного батальона в полк. Там меня захватили другие события, и я о Некрасове и его жене забыл. Но в конце моей службы мне о нём снова напомнили. Вы меня простите но, чтобы закончить повествование о Некрасове, я «забегу» немного вперёд. Так вот.

Служба моя подходит к концу и нам, старичкам, уже на смену прибыло пополнение из учебного батальона. Я передаю танк новому командиру танка, но какое-то время, мы работаем вместе. И вот в процессе работы мы с ним разговорились о сержантском составе их него взвода в учебке. В частности, он сказал, что помощником командира взвода был у них Некрасов. Мне захотелось узнать, как дела у Некрасова, и я спросил своего собеседника: «Слушай, а как там Некрасов, я его довольно хорошо знаю и хотелось узнать как его дела». Мой собеседник так спокойно говорит: «Да как у него дела? Нормально, он остаётся на сверхсрочную службу». Я, в это время держал банник, чтобы прочистить ствол пушки, и чуть его не выронил. Думаю, вот это новость, а как же его жена Тонечка, как его карапузик, фотку которого он показывал всему взводу. Одним словом, стою, перевариваю сообщение. Затем спрашиваю товарища: «Скажи, а что он к своей Тоне не поедет?» — «К жене, что ли?» — переспросил он у меня. Затем, не дожидаясь, что я скажу, он продолжил: «Так его Тоня вышла замуж за другого человека. Написала ему письмо, что она устала его ждать, и поэтому вышла замуж за другого, тоже хорошего человека, так она выразилась на строках письма». Скажу откровенно, такая новость мне поразила. Не зря ему ребята говорили, ты вот бегаешь, хвалишь свою жену, а она, может, с другим обнимается. За такие слова Некрасов с кулаками бросался на обидчика его жены. А получается, что он был не прав, а те, кто его предупреждал, оказались правы. Я ему, в мягкой форме, тоже говорил: «Вот ты, Некрасов, бегаешь по казарме, каркаешь, как бы чего не накаркал». Получилось, что накаркал. Ну ладно, то, что я вам сейчас рассказал, будет примерно года через полтора, а пока мы догоняем нашу роту и едем по шоссе Варшава-Берлин или Берлин-Варшава, что одно и тоже. Пока я вам рассказывал о дорогах, о Некрасове, мы по автостраде проехали приличное расстояние и шофёр мне сообщил, что надо заправить машину, а то бензин на исходе.

Я ещё соображал, где бы заправиться в это время по крыше кабины кто-то постучал, я высунул голову, а повар мне говорит: «Товарищ старшина, надо остановиться подложить дрова в печь, а то те уже прогорели». Я говорю повару Сергею: «Останавливаться не будем, всё делайте на ходу, а то если мы будем делать остановки, то колонну догоним только в Варшаве». Голова повара исчезла в кузове, но через некоторое время снова заглядывает в кабину и мне говорит: «Товарищ старшина, мы на ходу боимся, ведь можно свалиться под колёса кухни, или той машине, которая идёт за нами. Товарищ старшина, ну Вы посмотрите на меня, какой из меня спортсмен, я тяжелее черпака ничего в руках не держал, а что такое спорт я знаю только понаслышке», — пытался убедить меня повар. «А твои помощники, тоже не могут что-ли?» — «Не могут, товарищ старшина, ну какой в хозвзводе спорт?» Да дела, подумал я, придётся самому на ходу подкладывать дрова в топку печи. «Эх вы, слабаки», — в сердцах сказал я, и, не останавливая машину, выбрался из кабины, а затем залез в кузов. В таких случаях я действовал по принципу, если не могут сделать твои подчинённые, то делай сам. Ползу осторожно на четвереньках, чтобы ни подавить сапогами яблоки, добрался до прицепа кухни, затем левой рукой держась за ограждения котлов, лёг на крыло колёса кухни, правой рукой в рукавице, дотянулся до дверки топки и открыл её. Затем взял этой же рукой из корзины поленья и затолкал их в топку печи. Лежу на крыле и жду, пока в топке появится огонь. А огонь всё не появляется, я ещё больше наклонился, чтобы увидеть что там, в топке делается. Теперь я уже буквально вишу на левой руке, а на крыле только мои ноги, кухню по дороге болтает туда-сюда. За нами ехала польская машина, в кабине сидели три человека, мужчина за рулём и две женщины, я видел, как они за меня переживали, одна из женщин даже сжатые руки к груди прижала. Но вот, наконец-то огонь в печке заплясал, я подложил туда ещё пару поленьев, затем закрыл дверку на защёлку и таким же путём вернулся назад в кузов машины. Пока я всё это проделывал, мои помощники-дохляки, свесившись через борт машины, смотрели, чем всё это кончится. А когда я вернулся в кузов, повар сказал: «Ну, товарищ старшина, Вам только в цирке выступать, на полном ходу машины, да ещё и прицеп болтается туда-сюда, то и смотри, Вас сбросит. На кухне расскажу поварам, не поверят, скажут, выдумал». Сергей искренне восхищался моей смелостью, а эти два хозвзводника, снова улеглись в кузове и всем своим видом говорили, тебе надо ты и рискуй. Да я никому и не хотел доказывать, что я вот такой, просто надо было догонять свою роту, а то мы и так много времени потеряли.