– Нет! Нет! Я не могла… не могла… – из зеркальной глади на нее глядели чужие глаза. Лицо начало раздваиваться, меняться. Она дико закричала.

Она очнулась оттого, что зеленая и мягкая трава щекотала щеку. Приподнявшись на локте, она сощурилась от света. В чистом ярко-голубом небе сиял золотой жаркий шар. Солнце. Она лениво потянулась, чувствую первобытную животную силу и легко поднялась на ноги. На берегу реки, где она лежала, росли цветы, их было много. Она склонилась над водой, черные волосы упали в воду. Рукой она зачерпнула ее, отражение пошло кругами и исчезло…

Когда Рэн пришла в себя, Трэйд гладил ее по голове и укачивал, как маленькую. На плечи ее был накинут плащ.

– Трэйд! Это ведь неправда! Я не могла… Он не кусал меня…

– Но он поранил тебя.

Рыдания постепенно стихли. Большие синие глаза встретились с его взглядом.

– В ту ночь, когда это случилось, Крэйн сказал, что я принадлежу ему. Потому он отказал тебе. – Трэйду стало не по себе, а Рэн продолжала. – Он хотел, чтобы я осталась с ним. Он победил.

– Нет, Рэн! Битва только начинается!

Она встала, запахнула плащ, хотя холода не чувствовала. Все происходящее казалось нелепостью, ненужной драмой.

– Для тебя, да и для всех лучше было бы, если бы я умерла тогда, во время пожара, – горько сказала она, старательно избегая его взгляда.

Он видел, что Рэн уже приняла решение, и ничто не может поколебать его. Он отчаянно искал слова.

– Подумай! Ты обладаешь их мощью. В полнолуние ты станешь неуязвимой. Ты нужна нам! – Ему хотелось крикнуть «Ты нужна мне!», но вряд ли это поможет после всего, что произошло.

Крэйн говорил тоже самое, почти слово в слово. Трэйд не особенный, он тоже предаст при возможности. Дура! Глупая маленькая Рэн опять ошиблась. Чужой насмешливый взгляд полоснул его лезвием. Она искривила губы, но улыбки не получилось. В наступившей тишине оба слышали голоса часовых за стеной и шум просыпающегося города. Наступил рассвет.

– Да, Трэйд, ты прав, – слова давались ей с трудом, она ни разу не взглянула на него. – Я еще нужна вам.

Она встала и вышла не оглядываясь.

Вот и все. Она шла по коридорам, а гулкое эхо разносило ее шаги. Прощайте, родные стены, комнаты, потайные ходы! Ей казалось, дворец уже отодвинулся от нее, отгородился. Она шла, а сердце выстукивало: полнолуние уже скоро! Не будет любви, и Трэйда в ее жизни тоже не будет. Постепенно ее охватывал страх. Наконец она остановилась посреди тронной залы, ледяная рука сдавила сердце. А что будет, если она не справится со своей новой сущностью, как Крэйн, и убьет всех?

Весь день Рэн и владыка Гэльдорана провели у границ, на укреплениях. Вечером Трэйд сразу ушел к себе, а Рэн еще долго не могла заснуть. Она сидела у распахнутого окна и смотрела, как сквозь рваные тучи проглядывает луна. На улице мело, и от ветра в комнате задувало свечи. Хотя теперь ей не было холодно, а от яркого света резало глаза. По-кошачьи гибким движением она спрыгнула с подоконника. Рэн чувствовала, как меняется все ее существо. Страха уже не было, ибо она знала, во что превращается. Времени так мало, оно утекает, как песок сквозь пальцы… А ведь она еще не жила, ничего не видела, никого не любила… Все родное из прошлой жизни разом отступило и словно потеряло свою цену. Для существа, каким она становилась, это уже не имело значения.

И все же иногда ей было страшно. Ее новая натура была чужой и хищной. Словно повинуясь какому-то неясному порыву, Рэн встала на обледенелый карниз и, не теряя равновесия, прошла вдоль замерших черных окон. Это оказалось легче легкого. Она глянула вниз, далеко на земле чернели крыши домов и змеился крепостной ров. Рэн знала, что не упадет, почти перешагивая из окна на крепостную стену. Собственное превосходство и неуязвимость горячили кровь. Она проделала еще несколько опасных трюков и горестно замерла. Зачем это все, если она – изгой! И на какую-то долю секунды она поняла Крэйна, его страх и одиночество. Он просто хотел, чтобы кто-то остался рядом, он был не чудовищем, а одиноким, напуганным мальчишкой. Волна жалости к нему и к себе затопила Рэн. Почему, почему это происходит с ними? Она сжала кулаки и яростно затрясла ими.

– Будь прокляты хейли! Мерзкие чудовища! Будь они прокляты…

– Истинно так!

От неожиданности Рэн едва не свалилась со стены. Внезапно вся ловкость куда-то делась, ноги стали ватными и едва держали ее. Она увидела совсем рядом с собой юношу, он стоял в тени у стены, небрежно прислонившись к ледяной поверхности, и разглядывал ее. В смятении она только заметила на нем одежду вольных торговцев южных портов и кинжал на поясе. Сперва она решила, что это бандит, но он не предпринял никаких попыток ни напасть, ни ограбить ее, просто стоял и смотрел.

– Хорошее время для прогулки, – совершенно серьезно произнес он, – правда немного ветрено и темно… но пока я с вами, ваше величество, ни один волос не упадет с вашей головы!

В его глазах плясали веселые искры, и Рэн против воли рассмеялась.

– Я – Брайс! Будем знакомы… – он протянул ей руку, но Рэн ее не взяла и неловко спрыгнула сама, едва не вывихнув ногу.

– Что Вы делаете во внутреннем кольце замка? Простолюдинов сюда не пускают… – сказала Рэн и осеклась от собственной бестактности. – То есть, здесь стража, а они…

Она покраснела и умолкла. И вдруг он расхохотался. Звук его смеха прокатился по тихим анфиладам дворца, и Рэн подумала, что не помнит, чтобы здесь кто-то так заразительно и живо смеялся после ее матери… А Брайс все смеялся и смеялся, потом вытер набежавшие на глаза слезы.

– Вас этикету не учили, – утвердительно изрек он. – А стража наверняка схватит меня, если заметит, но пока не заметила. – Он озорно сверкнул белозубой улыбкой.

– Так что Вы делаете здесь?

– Хотел собственными глазами увидеть королеву Дарлога, и мне повезло!

От него исходили какая-то бешеная, кипучая энергия и веселье. Но он был значительно старше, чем ей показалось сначала. Загорелый лоб бороздили морщины, суровая складка меж бровей, лицо пересекало несколько тонких заживших шрамов. Глаза смотрели открыто, но было в них что-то вселявшее тревогу, что-то темное. Он выглядел мальчишкой, но пережившим слишком много испытаний. Рэн чувствовала, что незнакомец начинает ей нравится.

– Ты – вольный торговец?

– Сегодня да, а завтра, может, примкну к твоей армии. Я долго не задерживаюсь на одном месте, у меня нет обязательств.

– У всех есть обязательства, – сказала Рэн

– У меня нет, – упрямо повторил Брайс.

– А перед семьей? У тебя же есть семья?

Он болезненно вздрогнул и отвернулся.

– Была…

Память услужливо нарисовала лачугу на берегу Южного моря, одной стеной прилепившуюся к портовому складу. В небе неистово кричали чайки, а он, босоногий, собирал ракушки на отмели и жадно разглядывал приходящие в порт корабли. Тогда Тимбара процветала, в порту были корабли северных людей, и Ситча, и узкие длинные лодки с Южных островов. Брайс набрал полную пригоршню гальки на случай, если шайка городских детей опять вздумает дразнить его ублюдком портовой шлюхи. Его красавица-мать никакая не шлюха, она ждет, когда отец приедет за ними! Красивое, но изборожденное ранними морщинами лицо матери всегда становилось суровым, когда Брайс убегал смотреть новые прибывшие корабли в тщетной надежде, что отец приплыл на одном из них. Отца он никогда не видел, а мать тоже не говорила, кто он. Ему было семь лет, он был невысоким худеньким мальчишкой. В тот день пришел диковинный корабль с окраин Топей, но на причал с него никто не спустился. Мальчишки хорохорились, спорили, у кого хватит смелости добежать и дотронуться до кормы.

– Это корабль проклятых, у того, кто к нему прикоснется, рука отсохнет! – выкрикнул Мейс Марр, заводила обидчиков Брайса. – Я к нему не пойду, я не дурак!

– Ты просто трус, – вдруг сказал Брайс, – Я пойду!

Мальчишки зашептались, раздались смешки. «Сейчас, – подумал Брайс, – я докажу им, чего стою, или они забьют меня когда-нибудь камнями». Ему было страшно, но отступать было поздно. Он пробежал по гладким горячим камням до причала, перепрыгнул через ржавые цепи, вдохнул полной грудью воздуха и во всю прыть понесся к корме корабля чужаков. Он хотел только дотронуться до бока корабля и бежать назад, но на корме кто-то был. В сгущавшихся сумерках он услышал шаги по деревянным полам. От тяжелой ровной поступи доски жалобно заскрипели. Брайс едва дышал от страха, но все же, повиснув над водой, подтянулся на гибких руках и заглянул на корабль. Огромная, закованная в железо фигура молниеносно обернулась, и на Брайса посмотрели маленькие красные глаза. Ему показалось, они светились сквозь прорези в шлеме чужака. В следующую секунду он от испуга разжал руки и упал в воду.