Эта книга обязана своим происхождением двум факторам.

Во-первых, наряду с интересом и тягой к Православию, которое, слава Богу, приобретает в России статус фактически государственной религии, у людей наших неизбывна связь с корнями, первоистоками. А первоистоки у нас общеславянские, стало быть, языческие. И мы не можем и не должны поставить крест на той культуре, истории, тех верованиях и чаяниях, которыми жил наш народ до Крещения Руси. Забвение языческих богов, их капищ, верований и суеверий наших предков есть путь тупиковый. Мы появились не из ниоткуда, наше, какое бы оно ни было, должно с нами оставаться. И, надо сказать, оставалось на протяжении тысячи лет христианства на Руси — в виде остаточных знаний, в фольклоре (преданиях, сказках, былинах, песнях), в генетической памяти народа.

Славянское язычество предавалось анафеме на протяжении тысячи лет. Но оно всё равно жило. И вот теперь, когда запреты сняты, мы наконец-то можем, не таясь, сказать: «Мы православные, но у нас есть своя, дохристианская история. И она нам дорога. Нам дороги верования наших предков, их обряды, их устои. Мы хотим их знать и понимать, чтобы разобраться в том числе и в себе самих, понять, что есть наша русская душа, о загадках которой так много говорили и говорят до сих пор».

Итак, первый фактор появления этой книги — интерес нации к своему язычеству, который сегодня нарастает и нуждается в удовлетворении. У меня уже давно зрел замысел написать популярную книгу, которая стала бы своеобразным ликбезом в пантеоне славянских богов[1]. Но, возможно, замысел и дальше оставался бы в сфере намерений, если бы не второй фактор, который буквально заставил меня сесть за работу над этой книгой и завершить ее в рекордные сроки.

Дело в том, что в одной из фольклорных экспедиций на север Карелии довелось мне найти необычайный документ — рукописную книжицу «Потаенные славянские боги и их откровения». Писана она в XVIII веке, как утверждает ее автор, некто «диак Александр Скобелев» — на основании находившихся в его распоряжении «древних свитков с писаниями самих богов славянских, предаваемых забвению церковью и чтимых в народе».

Изучив «рукопись Скобелева», я решил привлечь ее материал к работе над давно задуманной книгой. Я взял оттуда «откровения» богов, данные в рукописи от первого лица. Как увидите, я перевёл эти «откровения» на современный русский язык.

Книга посвящена 32 «главным» славянским богам, чьи «откровения» содержит «рукопись Скобелева»[2]. Я постарался дать в статьях о каждом из богов максимум материала, который собирал по разным источникам. Это и Велесова книга, и так называемые Славянские Веды, и уже известная вам «рукопись Скобелева», и русские летописи и «Слово о полку Игореве», и материалы, полученные мною в фольклорных экспедициях.

Вот уже второе десятилетие я организовываю такие экспедиции на русский Север и Запад, в малые населенные пункты Центра России, изучаю сохранившиеся по сию пору в сельской местности верования, обычаи, изустно передаваемые на протяжении столетий былины, сказки, былички и прочие разновидности так называемого «устного народного творчества».

Не могу не сказать, что и меня, и моих соратников по экспедициям и изучению славянского фольклора до глубины души потрясает непрерывность традиций, которую мы наблюдаем[3]. Подумайте сами: в наше время, в XX–XXI веках люди продолжают хранить память о древних верованиях. Более того: то тут, то там мы фиксируем рассказы о встречах людей с представителями пантеона славянских богов! Какова достоверность этих рассказов, судить не берусь. Но привожу их здесь вам для полноты картины, а уж вам принимать решение — относить ли их к современному мифотворчеству или воспринимать как реальные свидетельства очевидцев.

Пользуюсь случаем, чтобы поблагодарить за помощь в работе и консультации моих верных друзей и коллег: кандидата филологических наук Арину Тарабукину (СПб.), доктора филологических наук Юрия Доманского (Тверь), а также помощников и соратников по экспедициям Елену Самойлову, Анну Шапошникову, Василия Гапикуса, Антона Кручинина, Степана Виноградова. И конечно, моего редактора Агнию Гуссар, без которой эта книга просто бы не состоялась!

Авсень — бог урожая, плодородия, богатства. На Руси его еще называли похожими именами: Баусень, Таусень, Говсень, Овсень, Овсей. Самой ранней формой имени этого бога считается имя Усень, происходящее от слова «оусинь», что означало синеватый. Иногда имя Авсеня соотносят с глаголом, обозначающим восход солнца. В других языках тоже есть персонажи с похожими именами: литовская Аушра, древнеиндийская Ушас, латинская Автора, латышская Усиньш, древнегреческая Эос… И все эти персонажи означают начало дня. Авсень же тоже соотносится с началом; только не с началом нового дня, а с началом нового сельскохозяйственного года, весеннего солнечного цикла, с грядущим плодородием.

Авсень — порождение солнца и земли. Бог этот каждый год рождается заново по весне, а поздней осенью «умирает», покидает наш мир. Впрочем, это не настоящая смерть, ибо боги бессмертны, а всего лишь имитация смерти, связанная с наступлением времени года, когда в деятельности бога урожая нет нужды. Рождение Авсеня происходит в первый месяц весны. Стоит только солнышку начать пригревать, как земля сразу же отзывается на первое тепло ростками зеленой травки и дивными цветочками — подснежниками и ландышами. А как только среди первых ростков появляются желтенькие цветы мать-и-мачехи, это означает, что вот-вот уже народится на свет божий Авсень.

Никому не доводилось видеть появления Авсеня из бутона мать-и-мачехи. Это великая тайна. Но потом весь сезон свой сохраняет Авсень те краски, что подарило ему место рождения, краски желтую и зеленую. Еще в народе говорят, что желтый цвет Авсень наследует от отца своего солнышка, а цвет зеленый — от матушки, от земли. Когда же наступает осень, когда урожай уже собран и свезен в амбары, тогда Авсень покидает наш мир, «умирает» до будущей весны. Желтая краска в его облике становится оранжевой, а зеленая — красной. По этим признакам и узнают обыкновенно о том, что век Авсеня подходит к концу. Однако уход бога урожая осенью всегда означает, что весной он вернется вновь, как бы воскреснет, когда солнышко опять захочет согреть землю своими лучами.

Если рождение Авсеня по весне никто не видел, то осеннюю «смерть» лицезреть доводилось многим. Происходит это так. Урожай собран, солнечные лучи все реже согревают землю, ночами уже господствуют морозы, листья опадают с деревьев, травка на земле жухнет… Авсень, осунувшийся и печальный, в один из таких дней выходит на лесную опушку. Авсень для ухода всегда выбирает границу между полем (или лугом) и лесом. Совершенно обессиленный бог урожая поворачивается спиной к лесу и лицом к полю, потом очень печально свистит, глядя на осеннее небо. Вдоволь насвистевшись, Авсень ложится прямо на землю. В эти минуты за ним можно спокойно наблюдать, не боясь, что он заметит, — Авсень очень увлечен своим уходом. Ложится Авсень на живот, замирает. И лежит так до той поры, пока матушка-земля на примется его забирать, буквально всасывать в себя. Вскоре уже на поверхности земли не остается никаких следов от совсем еще недавно лежавшего тут Авсеня — он весь уходит в землю, «умирает», чтобы весной вновь воскреснуть из бутона мать-и-мачехи, после того как солнышко вдоволь нагреет матушку-землю и позволит Авсеню явить себя миру. Но это будет не раньше, чем будущей весной.