— Одиннадцатого апреля с этого крыльца, в виде подковы, сходил Наполеон и плакал. Настоящими слезами. — Указал на странное подковообразное крыльцо напротив Вадима господин Вилмар. — Прощался со своими солдатами, когда подписал отречение. А сейчас цифра та же — одиннадцать. Сегодня затмение.

Они вновь отвернулись к пруду. Гладь пруда окрашивалась в свинцовый цвет, отражая набегающие тучи.

— Сегодня день рождения Виктори. Когда я впервые увидел её, я понял, что она моя тетя.

— Но-о, — недоверчиво протянул Вадим, — Вика мало похожа на типичную русскую женщину, скорее на итальянку, гречанку… Хотя, я пока что похожих на неё не видел. Врубель таких рисовал! Точно! А я все думал, откуда я её видел! — обрадовался Вадим своему открытию.

— Врубель? Не знаю. Виктори похожа на моя тетя. Моя тетя, как и мама, была из донских казачек, а казаки привозили в жены турчанок — у неё кровь смешанный была. Непохожая… — господин Вилмар оглянулся на крыльцо и замолчал.

Вадим оглянулся тоже и увидел на крыльце с печальной наполеоновской историей Викторию или… женщину похожую на Викторию. Она стояла, облокотившись на каменные перилла и, смотрела вниз, свесив голову. В то время, когда редкие посетители музея уже во всю пялились на облачное небо, нацепив на носы черные пластины в виде очков.

— Она?! — воскликнул Вадим, — Вика?!

— Нет. Фантом. — Спокойно ответил господин Вилмар, без тени сомнения на лице.

— Да… не может быть! Она, — не верил Вадим. — Я сейчас подойду к ней…

— Может. Она всегда приезжала в день своего рождения в Париж. Сюда. На крыльцо. Мы с женой три раза ездили вместе с ней. Мы здесь неподалеку пили шампанское. А потом, когда йогой стала заниматься, говорит, что просто сюда перемещалась, не телом, а сущностью. В день рождения днем она всегда спала. Палтай до вечера её будить не давал, говорил, что душа её в путешествии. Это точно её фантом.

Тут женщина — демон Врубеля, запрокинула голову, посмотрела на небо, посмотрела на часы, поправила лямку торбы, и пошла на них, их не замечая. Подул ветер, пышная копна её волос встала дыбом, она и не подумала придержать их, так и прошла мимо, огибая пруд с левой стороны, словно во сне. Сама словно сон наяву.

— Но ведь это же точно она! — недоуменно смотрел Вадим ей вслед.

— Нет. Нет. — Отрицал господин Вилмар. — Я много лет ее…

— Так вы и были её продюсером? — уставился на него Вадим, догадавшись. — Это вы купили её картины в России?..

— Да — я. А что вы так на меня смотрите? Разве она не сказала вам?

— Она сказала, что вы умерли. Кажется… от отравления.

— Нет! Нет. Я не умирал! Умер моя жена! — господин Вилмар уставился на Вадима.

— Но она мне сказала, что вы!

Они оба замолкли, разглядывая друг друга. Вадим почувствовал прилив дурноты. Медленно до него доходило, что с появлением этой странной женщины в его жизни, он уже ничему не удивляется, и чуть ли не поверил, что видит перед собою мертвеца наяву.

Господин Вилмар сумрачно пытался нащупать в своем сознании доказательства того, что он живой, но, глядя в глаза собеседнику, верил в то, что он ему не поверит.

— Поймите, не все так просто. Если сейчас вы видели не её, а её фантом, то это не значит, что я — не я, а фантом. Или, как это по-русски?..

— Приведение.

— Вы жили не в том мире, чтобы уметь различать сердцем, вам все объяснять надо. Но то, что нужно понимать без слов, объяснять нельзя. А… когда она давала вам мой телефон, она сказала, чей это телефон?

— А… а… она не передавала ваш телефон. Ее друг передал мне ваши координаты. — Медленно произнес Вадим. — Друг у неё тоже очень путаный парень. Он мог и не знать…

— Что не знать?! — воскликнул господин Вилмар, — Что я не умер, не знать? Что я живой?! Вы это хотите сказать?! Чушь какая-то! Эта Витори любого может свести с ума! Когда я поселил её на своей вилле в Южной Африке, она уже тогда показалась мне странной. Она только работала, работала, работала. — Начал он говорить быстро, брызжа слюной. — Где вы видели, чтобы художник не хотел посмотреть другой страны! Я повез её на коралловые рифы, на пикник. Она поплавала, посмотрела рыб и сказала, что раньше её бы это привело в восторг, но теперь она далека от таких радостей. У нас не было там вредных насекомых, но много бабочек — она рассматривала их расцветки и не радовалась. Словно все было для неё лишь информацией, как для пришельца. Она написала первое полотно на заказ для большого интерьера быстро — три метра на шесть и тут же взялась за исполнение второго. Тогда я отправил её в Италию на три недели. Даже моя ревнивая жена жалела её и боялась, что она переутомиться. Ни она, ни я не знали, что она общалась с шаманами, проходила у них школу не дрогнуть ни перед чем. Потом она вернулась, снова исполнила очень большой заказ, и я снова отправил её путешествовать по Европе за свой счет в сопровождении своей взрослой дочери. Дочь осталась учиться в Сорбонне, а она вернулась и снова начала работать, работать… Я не понимал её. Если служанка не напоминала ей о том, что пора есть, она забывала даже об этом. Но потом я понял, что она перенесла какую-то травму личной жизни. Я к тому же постоянно вспоминал о тете, она была так на неё похожа… Я и сам не заметил как все мои мысли стали заняты Виктори. Как все что бы я не делал, я делал втайне ради нее. Я дал ей все что мог и радости общения, и путешествия. Я постоянно вызывал её на пати, где она восхищала всех своей красотой. Но что ж, если она не могла представляться художником и говорить, что её картины её. Все равно они были в таких домах, в которых она не была. Она нравилась там как женщина. Будь она немного иной, она бы могла выйти замуж за кого-нибудь из очень богатых людей. Но для неё словно не существовало любви. А я… Я почувствовал, что чем больше я что-то делал для нее, тем лучше становилось мне. Моя жизнь, надо сказать уже угасающая жизнь, словно обрела новое дыхание.

— Вы любили её. — Вадим не спросил. Он сказал то, о чем умалчивал Вилмар. И когда Вилмар выдохнул: «Да», почувствовал, боль жалости. Но к кому?.. К себе ли?.. К нему?.. К ней? Или к вспомнившемуся почему-то Потапу?.. — Она не умеет любить. — Резюмировал Вадим.

— Нет! Я не верю в это! — воскликнул господин Вилмар. — Она умеет любить! Она просто не бабочка, летящая на огонь, она сама творит этот огонь. Тайный огонь. А это не всякому под силу сгореть в нем и возродиться как птица феникс. Можно и не возродиться. Поэтому она аккуратно обносит свой огонь мимо слабых. Она обносила его мимо меня, но светила мне им, манила в какое-то новое познание. Значит, любила. Иначе бы она не сказала, что я умер. Иначе бы было все не так.

— Вы хотите сказать, что она вас любила?..

— Да. Я чувствовал это. Но она не могла… Она не могла переступить. Она… она не могла быть любовницей. Она не могла переступить через мою жену. Она боялась сделать больно. Она человечна. А я… я… я…

— Вы убили свою жену? — Вадим, сам не ожидал от себя, что сможет сказать такое в глаза человеку.

Господин Вилмар замычал, замотал головой, словно вдруг зубная боль заставила его онеметь, затеребил пальцами, прося сигарету. Вадим прикурил сигарету и вложил ему в пальцы её зажженной.

— Я… я… когда представился случай, взялся за строительство отеля в Таиланде, потому что мы могли жить в разных странах, но Тайланд… там другие нравы… там…

— Страна любви! Родина «Эмануэль». — Вспомнились Вадиму слова секретарши.

— Страна любви! Конечно страна любви! — сладостно заулыбался седовласый господин Вилмар. Вадима даже передернуло. "Хотел и её под шумок!.." — злобно догадался он, но вдруг лицо господина Вилмара резко посерьезнело:

— Нет. Мы так думаем. Но это не так. Мы путаем секс с любовью. А я любил Виктори. Я хотел чтобы она… оттаяла душой. Я уже не загружал её так сильно работой. Она сама была вправе выбирать, где жить. Захотела на остров. Жила там. Сама выбирала, кто ей будет помогать. Вот и выбрала. Сначала подружилась с Пинжо. Она ей позировала. Но Пинжо…