Мы по-прежнему работали по 12–14 часов в сутки, дел было много, в Наркоминделе не прекращалась активная дипломатическая деятельность. Но тревожные мысли уносили нас туда, на Юго-Восток, где в степях между Доном и Волгой, в предгорьях Кавказского хребта гитлеровцы, не считаясь с потерями, теснили Красную Армию. У нас в комнате висела большая карта Советского Союза, и мы каждый день, прочтя очередную сводку, с горечью передвигали красные флажки в глубь нашей страны.

Каждый спрашивал себя — когда же все это кончится? Неужели, действительно, нет силы, которая сможет остановить гитлеровскую военную машину? Но ведь были же нацистские полчища разгромлены под Москвой? Это со всей очевидностью показало, что их можно остановить и погнать на Запад.

Будучи причастными к переговорам Советского правительства с Лондоном и Вашингтоном, мы, конечно, особенно ясно отдавали себе отчет в том, что гитлеровцы воспользовались отсутствием второго фронта в Западной Европе для переброски свежих сил из Франции и из других районов на советско-германский фронт. Западные демократии сослужили, таким образом, еще одну службу Гитлеру.

Все это вынуждало наш народ, Коммунистическую партию предпринимать нечеловеческие усилия, «взять себя в руки», как писали тогда советские газеты, и преградить путь врагу, остановить, а затем и разгромить его, полагаясь прежде всего на свои собственные силы. Понимание этой повелительной необходимости стало всеобщим. Но лишь немногие знали тогда о практических мерах, которые уже принимались Верховным Командованием Советских Вооруженных Сил для создания условий, позволивших в дальнейшем, после того как враг был остановлен в Сталинграде, развернуть грандиозное контрнаступление и приступить к массовому изгнанию гитлеровцев с территории нашей Родины.

Важное значение для развития отношений между Советским Союзом и Соединенными Штатами имели в тот период визиты в нашу страну видных американских общественных и политических, деятелей. Среди них особое место занял приезд Уэнделла Уилки — лидера республиканской партии и наиболее вероятного, как тогда считали, кандидата этой партии на президентский пост. Самолет с Уэнделлом Уилки приземлился на аэродроме в Куйбышеве 17 сентября 1942. г. Американского гостя встречали представители Наркомата иностранных дел, городские власти, работники посольства США. С аэродрома все направились в загородную резиденцию, предоставленную в распоряжение Уилки. Затем американский гость посетил Наркомат иностранных дел, а вечером посол США Стэндли устроил прием, на который были приглашены работники Наркоминдела, представители местных властей, а также главы дипломатических представительств, находившихся в Куйбышеве.

На следующий день Уилки осматривал различные предприятия Куйбышева, беседовал с рабочими, служащими. Среди вопросов, которые ему задавали, чаще всего фигурировала проблема открытия второго фронта в Европе. Уилки отделывался общими фразами, уверяя, будто США стремятся как можно скорее открыть второй фронт, но эта операция задерживается, поскольку она, дескать, требует серьезных приготовлений. Вникать же в подробности проблемы он отказывался.

Вечером заместитель наркома иностранных дел А. Я. Вышинский, выполнявший роль руководителя наркомата в Куйбышеве, устроил прием в честь Уилки, на котором присутствовал также и американский посол. Во время приема Уилки много говорил о необходимости улучшать взаимопонимание между советским и американским народами. Находясь 21 сентября вместе с послом США, адмиралом Стэндли, в Наркоминделе, Уилки выразил пожелание встретиться со Сталиным и вскоре попросил помочь в организации такой встречи. Встреча была назначена на 23 сентября.

В ходе беседы Сталин интересовался внутриполитическим положением США и планами республиканской партии. Уилки уверял, что республиканская партия выступает за совместные действия великих держав в борьбе против общего врага, и выражал надежду, что его партия одержит победу на предстоящих выборах. Встреча Сталина с лидером оппозиционной партии, несомненно, имела важное значение для советско-американских отношений. Она показала, что не только правящая партия, но и круги, стоящие в оппозиции, придают большое значение развитию контактов с Советским Союзом. В конце беседы Уилки попросил у Советского правительства разрешения вернуться в США через Сибирь и получил на это согласие.

26 сентября И. В. Сталин дал обед в честь Уилки. После обеда все отправились в соседнюю комнату пить кофе. Сталин пригласил за свой столик Уилки, Молотова, Уманского, Ворошилова, Соболева, британского и американского послов, а также генерала Брэдли. Во время беседы Сталин спросил, почему американский посол не возвращается в Москву. Тот ответил, что остается в Куйбышеве, считая этот город официальной резиденцией дипломатического корпуса. Тогда Сталин посоветовал ему поскорее переехать в Москву.

— Я не вижу причин, почему бы этого не сделать, — продолжал он и, улыбнувшись, добавил:

— Может быть, вы боитесь немецких бомбежек? Так их теперь уже не бывает.

Стэндли принялся уверять, что у него подобного в мыслях нет. Он лично готов в любой момент перебраться сюда.

— Однако, — спросил посол, подхватив шутливый тон, — не создаст ли это трудностей в отношениях Советского Союза с японцами? Они ведь останутся в Куйбышеве.

Сталин серьезно ответил, что это никакого значения не имеет, поскольку через два-три месяца все дипломатические представительства вернутся в Москву.

Американский посол сказал, что очень польщен вниманием и предложением вернуться в Москву, где, как он подчеркнул, принимаются все важные решения. Он добавил, что незамедлительно отдаст соответствующие распоряжения.

Предлагая послу США переехать в Москву до того, как из Куйбышева вернутся все другие дипломатические представительства, Сталин, видимо, хотел подчеркнуть особый характер советско-американских отношений в тот период.

В ходе дальнейшей беседы американский посол спросил Сталина, слышал ли он сообщение о выступлении в Токио японского министра иностранных дел Масаюки Тани, только что назначенного на этот пост. Сталин ответил отрицательно, и тогда Стэндли пояснил, что новый японский министр сделал заявление о том, что японо-советские отношения остаются в прежнем состоянии, что нет никаких недоразумений и трудностей на маньчжурской границе и там не ожидается никаких осложнений.

— Это заявление меня заинтересовало, — продолжал посол, — поскольку в Куйбышеве распространяются слухи о переговорах, якобы происходящих между японцами и русскими. Не следует ли понимать, что переговоры закончились удовлетворительно?

— Такие переговоры, — ответил Сталин, — действительно имели место.

Потом, немного помолчав, добавил, что, как ему сообщили, гитлеровцы потребовали, чтобы японцы совершили нападение на советскую Сибирь. Японцы ответили, что если немцы смогут снабдить Японию миллионом тонн стали, а также алюминием и другими материалами, которые требуются Японии, то последняя готова будет рассмотреть предложение немцев. Однако Берлин отказался выполнить это условие, и тогда Япония, в свою очередь, отказалась выступить против Советского Союза.

— Отказ Германии удовлетворить японские требования, — заключил Сталин, — означает, что немцам недостает стали и других материалов. Это также означает, что и Япония испытывает недостаток в сырье и других важных материалах…

Около полуночи Сталин предложил посмотреть фильм «Оборона Москвы». Все перешли в небольшой кинозал, примыкавший к парадным помещениям. Фильм продолжался около часа, после чего было подано шампанское. Гости стоя обменивались впечатлениями о фильме, говорили о перспективах войны, о многих трудностях, которые еще предстояло преодолеть участникам антигитлеровской коалиции. Уилки коснулся продовольственной проблемы в Советском Союзе. Сталин заметил, что он не собирался обсуждать сейчас эту проблему, но, поскольку Уилки проявил к ней интерес, он обрисует положение в общих чертах.