- Этот на дошколенка не похож.

- Ты, стручок, на рожу его погляди! - подал голос приземистый. - Обычный лох. Нашел кого в подвал тащить! И наколок путевых нет.

- На руке вроде есть одна. Парашюты с крестом и циферки какие-то.

- Это, Финик, «вэдэвэ». Типа, значит, десантура. А циферки - группа крови. Для лепил, чтобы знали, что вливать при отключке.

- Тогда понятно… - Тот, кого называли Фиником, озадаченно поскреб в затылке. - С ним-то что теперь делать?

- Ты меня об этом спрашиваешь?

- Так ведь я это… в смысле пожеланий.

- Какие тут могут быть пожелания? Он нас видел, чем занимаемся - знает, вот и урегулируй проблему. Нам лишний головняк не нужен. - Приземистый обернулся к пахану: - Я правильно меркую, Муса?

- Правильно, Шапсо. Все правильно.

- А если его все-таки подослали? - неуверенно предположил Финик.

На лице смуглолицего отразились усталость и раздражение.

- Если его подослали, тем более стоит припугнуть недоносков. Хватит, поигрались! Дадим сегодня на шею сесть, завтра о нас ноги вытирать станут.

- Значит, мочить?

- Не просто мочить, а мочить красиво. - Хозяин костюма-тройки брезгливо вытер ладони клетчатым платком, кивнул на стоящую возле стены ржавую бадью. - По-моему, вполне подходящий гробик. В него и закатайте лоха.

- Не влезет же. Грабки с ногами будут торчать.

Приземистый фыркнул:

- Тогда сделайте из него черепашку-ниндзя.

- Так ведь опознать могут.

- И надо, чтобы опознали. Устроим этим птенчикам показательную казнь. Они нас стращают, на понт берут, теперь и наша очередь пришла. Короче, Муса сказал, ваше дело выполнять. Везите куда-нибудь на стройку - и в цемент!

- Сделаем, Шапсо.

- Вот и начинай. - Сплюнув себе под ноги, приземистый неторопливо поднялся. Опередив его, Муса уже шагал к выходу. Парочка в несколько секунд подписала незнакомому человеку приговор - легко и буднично, как будто проделывала подобное регулярно. Впрочем, возможно, так оно в действительности и было.

К Дмитрию приблизился тот, кого именовали Фиником, - мускулистый, обряженный в футболку и джинсы детина.

- Все слышал, фраерок?

Дмитрий слегка пошевелил плечом.

- Вот и не обижайся. Все будет быстро и качественно, это я тебе гарантирую.

Горло Харитонова издало какой-то клокочущий звук.

- Не вибрируй, фраерок. Все будет в лучшем виде. Тебе и памятник не понадобится, сам будешь вместо памятника.

Заметив мелькнувший в руке детины баллон с аэрозолем, Дмитрий успел зажмуриться, но это не спасло. Ядовитая жидкость вновь сделала свое дело. Дыхание сперло, по телу прокатилась судорожная волна, в голове зазвенели знакомые колокола. Выскользнув из тела, сознание серебристой змейкой нырнуло в беспросветный омут.

Помахав рукой отъезжающей машине, Елена поправила на плече сумочку и шагнула в родной подъезд. Лифта в ее доме отродясь не водилось, и на пятый этаж она привычно поднималась пешком. Когда-то секретаршу «Кандагара» это крепко раздражало, но со временем она привыкла. Более того, Елена начала находить в этом серьезные плюсы. Три-четыре рейда из дома знаменовали собой приличную нагрузку. Во всяком случае, для ее сидячей профессии это было немаловажно. Кроме того, в одном из журналов она прочитала, что именно лестницы способны «формировать» женские ноги, как ничто другое. В статье даже приводились аналитические таблицы, в которых лестничная нагрузка сравнивалась с равнинными дистанциями, упоминался «поэтажный» коэффициент полезного действия. Так или иначе, но из всего написанного неоспоримо следовало, что красота женского бедра прямо пропорциональна количеству одолеваемых ступенек. Во всяком случае, именно после этой статьи Елена стала внимательнее присматриваться к своим ногам, а лестничные пролеты покоряла даже с некоторым удовольствием.

Однако в этот вечер она поднималась более рассеянно. Из памяти по-прежнему не выходила картина с мальчиком-инвалидом, получившим первый приз. Вспоминались его дрожащие, берущие конверт руки, дорожки от слез на его щеках. У Елены и сейчас запершило в горле. Умом она понимала, что жизнь сурова и полна неприятных сюрпризов, что далеко не всем девушкам достаются прекрасные принцы, что, увы, до сих пор падают самолеты, случаются аварии, погибают на минах, от пуль и ножей, и все-таки в эту невеселую схему она не могла вписать детей. Покалеченных и погибших взрослых было жалко, но от одной мысли, что наравне с ними могут погибать и дети, у нее начинало ныть сердце. Это было не просто жестоко, это было несправедливо, а Елене в ее двадцать два в справедливость очень хотелось верить. Занятая своими мыслями, она не услышала ни торопливых шагов снизу, ни звука приглушенных голосов.

Ее родная лестничная площадка, как обычно, была погружена в темноту - лампочки у них скручивали с завидным постоянством, возможно, даже кто-то из своих же соседей. А потому, достав ключ, Елена по привычке стала действовать на ощупь. Не сразу, но попала в замочную скважину, повернула ключ, и в этот момент чужие руки обхватили ее голову, с силой зажали рот.

- Не дергайся, курва!

В голосе не слышалось ни азарта, ни какого-то особенного трепета. Тем не менее Елена, лихорадочно припомнив кое-что из уроков Лосева, взбрыкнула ногой, угодив в голень нападавшего. Увы, ожидаемого эффекта не последовало. Чужая хватка стала только жестче. Прижав губы к ее уху, незнакомец шепнул:

- Еще один такой выкидон, и придется лишить тебя правой почки. Согласна, сука?

Елена похолодела. Запоздалый страх окутал сердце мерзкой паутиной, заставил судорожно сжаться.

- Ну что, все поняла? Вот и веди себя впредь прилично. Глядишь, и подружимся. - Рука мужчины огладила через ткань ее грудь, чуть ущипнула сосок. - Сейчас мы войдем в твою конурку и там поговорим в комфортных условиях… Ну, чего встали, раззявы? Открывайте. Ключ в скважине.

Кто-то невидимый приблизился к двери, нашарив ключ, отворил дверь. Елену подтолкнули в спину, и очень скоро она оказалась в собственной прихожей. Впрочем, рассмотреть своих захватчиков ей не удалось.

Прежде чем включить свет, ей завязали глаза ее же собственным шарфом, усадив на стул, стянули за спиной руки.

- Ну вот, куколка, мы и на месте, можешь расслабиться. - Лумарь щелкнул выключателем, по-хозяйски огляделся.

- А девочка ничего, - сипло пробубнил Лешик. - Я пойду пошарю на кухне? Пять часов не жрамши.

- Потерпи, мы не надолго. - Лумарь присел возле Елены, положил ей на колено ладонь. Не без удовольствия заметил, как напряглось и замерло тело девушки. - Ну что, куколка, будем базарить?

- Чего вы хотите? - Голос у Елены слегка дрожал. - Если деньги, то они в сумочке. И еще в вазочке есть немного.

- Деньги, курочка, тебе самой пригодятся. - Лумарь продолжал чуть поглаживать женское колено. - А мы сюда за другим пришли.

Губы у Елены задрожали.

- Не надо, прошу вас!

Лумарь хмыкнул:

- А это уже от тебя, подружка, зависит. Вернее, от твоего поведения.

- Я вас не понимаю…

- Где камушки, стерва?

- Какие камушки? У меня ничего нет.

- Камни, которые твои коллеги-приятели подняли из озера. Целый чемодан изумрудов, золото с платиной.

- Я… - Елена замешкалась, и рука допрашивающего похотливой змеей немедленно поползла вверх по бедру.

- Так что ты хотела мне сказать?

- Их нет. То есть они были, но «Кандагар» все расписал по благотворительным счетам.

- Каким еще счетам?

- Счет для ветеранов Афганистана, на подъем подлодки «Курск», на покупку германских протезов для инвалидов Чечни…

- Ты чего трендишь, козочка! Какие счета? Там же бабок было немерено!

- Они сразу решили все отдать. Я в этом участия не принимала… - Голос у Елены сорвался. - Кое-что, конечно, осталось, но сколько именно - я не знаю.

- А в скворечниках что прятали?

- В скворечниках? - Вся нелепость вопроса даже не дошла до сознания девушки. - Мы… ничего там не прятали.