И еще:
Сигурэ номи
Фуру ямадзато-но
Ко-но сита ва
Ору хито кара я
Мори сугинураму
Даже под дерево
В горной деревушке, где льет
Беспрестанно осенний дождь,
И туда капли дождя просочились,
Верно, какой-то человек ветви сломал
[97] —
так он написал, и стихи его выражают сожаление о том, что император не одаряет его своей милостью. Император соизволил взглянуть и сказал: «Что это такое? Не понимаю смысла» — и даже показал Содзу-но кими. Прознал об этом Укё-но ками и понял, что все напрасно, так и людям рассказывал.
33
Мицунэ[98] сложил и поднес императору:
Татиёраму
Коно мото мо наки
Цута-но ми ва
Токиха нагара-ни
Аки дзо канасики
Подобно плющу,
Не имеющему дерева,
Чтоб опереться,
Все время зеленый.
И осенью это особенно грустно
[99].
34
В дом Укё-но ками его возлюбленная:
Иро дзо то ва
Омохоэдзу томо
Коно хана-ни
Токи-ни цукэцуцу
Омохиидэнаму
Хоть и не думаешь ты
О цвете,
Но если б об этом цветке
Хоть изредка
35
Цуцуми-тюнагон[101] по высочайшему повелению отправился в горы Оутияма, где пребывал император-монах. Император был очень грустен, и тюнагоном овладела печаль. Было это место очень высокое, и, увидев, как снизу поднимается множество облаков, тюнагон сложил:
Сиракумо-но
Коконохэ-ни тацу
Минэ нарэба
Охоутияма то
Ифу ни дзо ари кэру
Это пик,
Над которым в девять слоев стоят
Белые облака.
Потому и зовется он
36
Когда прежняя сайгу[103] жила в стране Исэ, Цуцуми-но тюнагон был послан гонцом из дворца, и:
Курэтакэ-но
Ёё-но мия кото
Кику кара ни
Кими ва титосэ-но
Утагахи мо наси
Слышал я,
Что ваше обиталище —
Как бамбук с множеством коленцев,
Так и вам жить множество лет,
В этом нет сомнений
[104].
Ответ же неизвестен. Это место, где жила сайгу, называлось Такэ-но мия — Бамбуковый дворец.
37
Один из братьев правителя Идзумо[105] получил разрешение прибыть во дворец, и другой, которому разрешения не было дано, сложил:
Каку сакэру
Хана мо косо арэ
Вага тамэ-ни
Онадзи хару то я
Ифу бэкарикэру
Бывают же цветы,
Что так пышно цветут.
А вот про меня
«Такая же весна»
Разве можно сказать?
38
Дочь[106] пятого сына прежнего императора[107], звавшаяся Итидзё-но кими, служила в доме Кёгоку-но миясундокоро, Госпожи из Восточных покоев. Что-то неладное приключилось, она оставила дворец и впоследствии, будучи супругой правителя страны Юки, сложила:
Тамасака-ни
Тофу хито араба
Вата-но хара
Нагэкихо-ни агэтэ
Ину то котахэё
Если изредка
Кто-нибудь спросит [обо мне],
По равнине моря
Стонущий парус подняв,
Удалилась она — так ответь
[108].
39
Когда дочь Морофути[109], правителя Исэ, выдали замуж за тюдзё Тадаакира[110], Укё-но ками решил жениться на бывшей там юной девушке и обменялся с нею клятвами, а наутро, сложив стихи, послал ей:
Сирацую-но
Оку-во мацу ма-но
Асагахо ва
Мидзу дзо наканака
Арубэкарикэру.
Чтоб белая роса
Пала — ждущий
Вьюнок «утренний лик»…
Лучше б его я не видел,
Тогда, верно, было б мне легче
[111].
40
Принцессу Кацура навещал принц Сикибугё-но мия, а в доме принцессы служившая девушка нашла, что этот принц очень хорош собой, и влюбилась в него, однако он и не знал ничего об этом. И вот как-то любуясь полетом светлячков, он повелел девушке: «Поймай-ка!» Тогда она, поймав светляка, завернула его в рукав своего кадзами, показала принцу и так сказала:
Цуцумэдомо
Какурэну моно ва
Нацу муси но
Ми-ёри амарэру
Омохи нарикэру
Хоть и завернешь,
Но не скроешь,
Заметнее, чем тельце
Летнего насекомого,
41
В доме Минамото-дайнагона часто бывала Тосико[113]. Случалось даже, что она устраивалась в покоях и жила там. И вот как-то в скучный день этот дайнагон, Тосико, ее дочь Аяцуко, старшая из детей, как и мать, по характеру весьма примечательная, и еще Ёфуко, жившая в доме дайнагона, обладавшая прекрасным вкусом и тоже очень своеобразная, — собрались все четверо вместе, рассказывали друг-другу множество историй — о непрочности связей мужчин и женщин, о бренности всего мирского говорили, и дайнагон сложил: