– Как вы себя чувствуете, Олег Леонидович? – спросила она, ну, очень строго.

– Вполне прилично, – Олег старался не рассмеяться.

– Сейчас температуру нужно измерить. Потом я приду и сделаю вам уколы.

– Без уколов никак нельзя? – спросил он, когда она сунула градусник ему под мышку.

– Конечно же, нельзя, – назидательно ответила она. – Вы напрасно боитесь.

– Я не боюсь. Просто я не люблю уколы.

– Ну, любите вы их или нет, а делать всё равно придется.

– Там Валентина Федоровна обещала мне свидание с родственниками. Она не передумала?

– Нет. В шесть часов. Сейчас четверть пятого. Недавно ушел Леонид Владимирович. Ему позвонила Валентина Фёдоровна, когда вы пришли в себя. Он сразу же приехал, но вы уже уснули, а он не разрешил вас, ни в коем случае, будить. Может быть, вас покормить? – забота из неё выплескивалась через край.

– Если я разрешу себя покормить, мы уколы замнем?

– Олег Леонидович, вы прямо, как ребенок маленький! Не замнем.

– Очень жаль. Тогда и кормить меня не нужно.

– Это почему же? – она насторожилась.

– Во-первых, я уже в состоянии поесть сам. Во-вторых, в шесть прибудут моя матушка и сестрица, и тоже возжелают покормить меня, как дитя малое. В-третьих, если очень честно, то я просто не хочу. Ваши уколы меня не напугали, и совесть ваша может быть чиста.

– Вполне убедительно. Давайте градусник.

Потом она сделала Олегу три укола, и они познакомились. Её звали Наташа. Она уже не пыталась быть такой строгой и даже позволила себе улыбнуться. Потом она оставила Олега в покое до прихода мамы, Оксаны и Макса, пообещав вечером ещё наделать в нем дырочек. Олегу было жаль, что он проспал и не увидел отца.

Олег старался не уснуть, чтобы не прозевать, когда приедут мама и Оксана. Минуты тянулись невероятно долго, как в школе, когда урок не выучен и звонка всё нет и нет. «Нужно будет попросить, чтобы мне принесли часы и что-нибудь почитать, иначе, я рискую здесь свихнуться не хуже, чем в тайге в метель», – подумал он.

Их голоса Олег услышал издали. Они шли по коридору и о чем-то негромко разговаривали. Если бы он мог, он бы вскочил и, как мальчишка, побежал им навстречу. Сердце у Олега забилось, как у пойманной птицы. Дверь палаты открылась и вошли мама, отец, Оксана и Макс. Вот это был сюрприз – все вместе! Мама больше не плакала. Отец и несколько располневшая Оксана присели на стулья, мама на край кровати, а Макс оперся о спинку кровати.

– Как дела? Выспался? – улыбнулся отец.

– Как сытый удав, – пошутил Олег. – А вы как?

– Да мы-то нормально, – мама ласково погладила его по лицу. – Как ты себя чувствуешь?

– Почти здоров. Домой хочу.

– О, значит дела наши в гору! – отец рассмеялся. – Марина, я же тебе говорил, что чуть легче станет, в себя придет и домой сразу начнет проситься!

– Па, я дома с первого мая не был! – возмутился Олег. – Те несколько часов я в учет не беру.

– Теперь будешь. Скоро будешь. Чуть-чуть нужно подлечиться. И больше ни с какими партиями ты не уйдешь.

– Теперь не уйду. На работку мне передали, что я, вроде как, не умер?

– Передали, трудоголик! – кивнул Макс. – Я карты передал и блокноты с записями. Правильно?

– Правильно.

– Там ещё кисет был, – он лукаво улыбнулся.

– Ну? – Олег выжидающе смотрел на Макса.

– Так я его дома оставил. Правильно?

– Правильно, – Олег улыбнулся. – Это не для работы, это для удовольствия.

– Знаешь, на работе все в полном шоке. Один малый, Гена, кажется, не своим голосом орал в кабинете у начальника, что он всем с первой минуты твердил, что ты живой. Спрашивал, пускают к тебе в больницу или нет. Я сказал, что когда будут пускать, сообщу.

– Ты позвони и передай ему от меня большой-большой привет.

– Позвоню. Там и начальство к тебе рвется и следователь. Пока только нас вот пустили. И то, Леонид Владимирович словцо замолвил.

– Следователь? – Олег удивленно посмотрел на Максима.

– Макс, – Оксана строго посмотрела на мужа.

– Постой, постой, сестричка, – остановил её Олег. – Макс, папа, что произошло?

– Понимаешь, Олег, – отец нахмурился, – ведь в то, что ты сорвался с обрыва, поверил только один рабочий из партии и в поселке, потому, что не знали истинного положения дел и ваших отношений с Артёмом. Здесь в это поверило начальство Управления, но те, кто был в партии продолжали всем доказывать, что это не так. Ребята, кроме Гены, не утверждали, что ты жив, но и не были уверенны на сто процентов, что мертв, а, тем более что сорвался с обрыва без посторонней помощи. Мы, сам понимаешь, не поверили даже в то, что ты погиб… как ни старался доказать это Артём. Он же не думал, что ты вернешься. Позавчера приехала Вера. Она часто приезжала к нам, после всего этого. Артема я попросил не появляться. Она тоже подозревала что-то неладное. От нас она узнала, что ты вернулся. Знаешь, она даже заплакала от радости. Дома она рассказала Артёму. Он избил Веру, решив, что она дурачит его. Вовремя на шум зашел кто-то из соседей, и Вере удалось выбежать из квартиры. Она вернулась к нам. Через несколько часов появилась милиция. Артём повесился на лестничной площадке с очень интересной запиской в кармане. В своей смерти он просил винить нас.

– Дерьмо! – с отвращением произнес Олег. – И умереть нормально не смог! Что теперь будет?

– Да ничего, – успокоил его Макс. – Просто ребятам нужно собрать материалы для отказника. Так что, не волнуйся. Анекдот хочешь, по теме?

– Валяй.

– Умирает старый кляузник. Собрал детей и говорит старшему сыну: «Сынок, у тебя было всё, ты был ответственным торговым работником, но я тебя оговорил, написал на тебя кляузу. Тебя сняли с работы, посадили. За это время ушла твоя жена, дети от тебя отказались. Но, теперь, я каюсь. Прости!». Сын расчувствовался и простил его. Тогда обращается он к среднему сыну и говорит: «Сынок, ты был директором завода. Я написал на тебя кляузу. Тебя сняли с работы, ты остался тоже без всего. Прости, я каюсь!». Средний сын тоже расчувствовался и простил. Ну, обращается он к дочери: «Доченька, ты была младшенькой. У тебя всё было хорошо, но я стал писать письма твоему мужу, что ты распутница. Он бросил тебя, забрал детей. Прости меня, деточка!». Дочь тоже простила. Тогда папаша и говорит: «А теперь, дети, моя последняя просьба: когда я умру, переверните меня задом вверх, вставьте мне свечку и зажгите». Дети начали негодовать, нехорошо, мол. А он – не откажите в последней просьбе. Ну, воля умирающего – закон. Помер он, детки просьбу выполнили, сидят и плачут. Тут звонок в дверь. Открывают. Стоит милиционер и говорит: «Такой-то здесь проживал? Нам сигнал поступил – здесь над покойником глумятся».

– Это уж точно про нашего Артюшу! – Олег вместе со всеми рассмеялся, насколько смог. Посмеявшись, он спросил. – А Вера?

– Пока у нас. Потом посмотрит, – сказала Оксана. – Хочешь, мы завтра придем с ней вместе?

– Приходите. А что хорошего? Как наше пополнение? – Олег посмотрел на Оксану, а потом на сиявшего улыбкой Макса.

– Хорошего? – Оксана улыбнулась. – Через неделю я иду в декрет.

Вечерело. На город опускались светлые летние сумерки, почти такие же душные, как и предшествовавший им день. Людмиле Григорьевне позвонила одна из дежурных воспитательниц. Накануне главный приютский сорвиголова Саша Лещина сломал руку. Перелом оказался несложным и в больнице, наложив гипс, отпустили его под присмотр приютского врача. Целый день всё было почти нормально, а к вечеру, когда, врача уже не было, рука у Саши разболелась несносно. Воспитательница попробовала вызвать «скорую», но диспетчер посоветовал попробовать добраться до больницы своим ходом, потому, что все машины были на выездах. Накануне приютский врач сказал, что уезжает с семьей к родственникам за город на воскресенье и приедет только в понедельник утром. Звонок «на всякий случай, а вдруг ещё не уехал» результата не дал. Телефон врача ответил длинными гудками в трубке. Тогда она воспользовалась старым испытанным методом – позвонила Людмиле Григорьевне. Оставив все свои дела, Людмила Григорьевна приехала в приют. Саша, который никогда не плакал, сидел на своей кровати весь в слезах. Воспитательница и нянечка были совершенно растеряны и ничем не могли ему помочь. Ничего не оставалось, как ехать в больницу.