Пока змею жарили, они вернулись к столику. Официант принес сакэ. Разданов взглянул на Михаила Константиновича и поинтересовался:

– А что это вы, господин Шарф-Эгердт, побледнели?

– Я? – Михаил Константинович попытался взять себя в руки. – Да ну! Всё в порядке. Душновато здесь что-то.

– А, а то я уже подумал, что вы чего-то испугались. Ну, раз всё в порядке, давайте по маленькой. Можем сразу и на брудершафт выпить.

– Олег, ты спешишь! – упрекнул его Ткачев. – Во-первых, брудершафт пить придется со всеми, а во-вторых, лучше подождем, пока змейка наша дожарится. Сначала просто так, по маленькой. Я прав, Назир?

– Прав, – согласился Назир.

– Извините, мальчики, дрозда дал, – Разданов слегка склонил голову, как бы признавая свою неправоту. – Просто так. Назир, тебе, как южанину, право тосты говорить.

– Тогда я предлагаю за приятное продолжение, – улыбнулся Назир. – Миша, здесь отличное сакэ. Давайте, пока не остыло.

Михаил Константинович выпил сакэ. Оно действительно оказалось теплым и некрепким. Назир заметил удивление на его лице и спросил:

– Тебе понравилось?

– Не знаю. А что это за водка такая разбавленная и теплая?

– Сакэ – это рисовая водка, – пояснил Разданов, сохраняя бесстрастное лицо. – Крепость – не выше двадцати градусов и пьется всегда подогретым. Только пить нужно не залпом, а медленно.

Официант принес жареную змею. Если бы Михаил Константинович не видел, чем были кусочки мяса на тарелках, и вообще не знал, что это змея, то воспринял бы всё намного спокойнее. Привычных вилок не было. Пока официант расставлял тарелки и наливал сакэ, Разданов, Ткачев и Назир решали, что ещё заказать. Разданов и Ткачев заказали осьминога, Назир цыпленка в яичном соусе. Михаил Константинович окончательно растерялся. Он снова не заметил, как Разданов и Назир обменялись кивками.

– Миша, пока мужики в экзотику ударяться будут, присоединяйся ко мне, – предложил Назир. – Цыпленок здесь чудненький, да и соус неплохой. И, можешь не волноваться, нам не придется идти и смотреть, как несчастным птичкам откручивают головешки.

– Да я, собственно, и не волнуюсь, – Михаилу Константиновичу хотелось казаться парнем, которому и море по колено. – Просто сел уже удобно. Вставать, и впрямь, неохота.

– Так, заказываем по быстрому, – скомандовал Ткачев, – а то всё стынет. Да и брудершафт с партнером лучше всем успеть под змейку выпить.

– Ну, что, Миша, за наше сотрудничество? – Разданов улыбнулся ледяной улыбкой. – Пусть оно принесет нам обоим пользу и осознание многого!

– Да, конечно! – Михаил Константинович радостно улыбнулся.

– Только извини, дорогой, целоваться я с тобой не буду, ты не в моем вкусе. Я пацанов помоложе люблю, – пояснил Разданов перед тем, как выпить. – Вон, с Генчиком и Назиром, хоть в засос. Я ревновать не буду.

Михаил Константинович был несколько шокирован такой репликой, но снова постарался не подать виду. Его новые «друзья» ловко орудовали палочками и ели змею с явным удовольствием, нахваливая искусство повара. Есть палочками у Михаила Константиновича получалось не особенно хорошо. Разданов, заметив это, подозвал официанта и попросил принести обычную вилку.

– Миша, а ты ведь говорил, что тебе нравится японская кухня, – улыбнулся Ткачев.

– Ну да… – сбивчиво ответил Михаил Константинович, поняв, что его поймали на обмане, как мальчишку, и, пытаясь ещё как-то спасти свою репутацию. – Просто в том ресторане, где я бываю, не настолько выдержаны все эти ихние обычаи.

– Их обычаи, – поправил его Разданов.

– Что? – растерялся Михаил Константинович.

– Их обычаи, – повторил Разданов. – Не «ихние», а их.

– А, ну да…

– Миша, а змейку нужно съесть обязательно, – предупредил Назир. – В ней залог успехов в бизнесе. А для потенции так лучше и средства нет. Кстати, а где у нас ещё японская кухня?

– Забыл название. Что-то заумное.

– Ну да, – невозмутимо кивнул Назир, – что-то среднее между «Эпосом» и «Анусом».

– Где-то так, – Михаил Константинович не мог сообразить, какое же из этих слов ему знакомо.

– Это где загадки загадывают? Составить слово «вечность» из букв ж, о, п и а, – так же невозмутимо поинтересовался Ткачев.

– Ну, когда я был, загадок не загадывали.

– Значит, уже кто-то составил, – горестно вздохнул Разданов.

Уже перед тем, как ехать домой, Михаил Константинович решил поинтересоваться, на всякий случай, что же стало с проводником. Разданов с вежливой улыбкой выслушал его вопрос и с полным безразличием ответил:

– Откуда я знаю, что с ним? Ты, Миша, хочешь, чтобы я позаботился обо всех на свете? Нужен мне какой-то оборванец!

– А вдруг он умер?

– Так светлая ему память, в таком случае. Мне всё равно.

Домой Михаил Константинович возвращался совершенно подавленным, злым и несчастным. В довершение к тому, что несколько часов над ним изысканно издевались, ему пришлось есть змею, пить непонятно что, выслушивать какие-то слишком уж замудренные разговоры о каком-то «фэнь-шуй», его у самого дома ещё и остановил ГАИшник, которому пришлось предъявить права с вложенной в них купюрой, дабы избежать больших неприятностей за езду в нетрезвом состоянии.

В гости приехал его племянник – Эдик, со своей пышной любовницей Нонной. Пришлось собраться, напустить на себя самый довольный и беззаботный вид, и в течение двух часов, пока гости не ушли, рассказывать, как здорово прошло всё с Раздановым. Саша так и не соизволила выйти из своей комнаты, сказав, что очень устала за день и хочет спать.

После ухода гостей Михаил Константинович зашел в комнату дочери. Здесь, кажется, ничего не изменилось. Саша всё так же лежала на кровати, рядом с ней лежала раскрытая книга, в пепельнице – несколько окурков.

– Шурка! Что происходит?! – сердито спросил он.

– Ничего, – Саша даже не сочла нужным посмотреть на него.

– Ты что вытворяешь?! От чего это ты устала?! Валяться целый день?!

– Ты сам заставил меня взять академ.

– Ты могла бы выйти и посидеть, когда Эдька со своей толстожопой приехал!

– Мне неприятна эта женщина.

– Да?! А что тебе приятно?! С каким-то шаромыжником под кустами валяться?!

– Папа, ты не знал его и не смеешь о нем так говорить! – Саша резко поднялась. У неё задрожали губы.

– Так вот, чтобы ты успокоилась, – со злой улыбкой произнес Михаил Константинович, – я спросил, где закопали твоего… как его там… Олега! Разданов понятия не имеет! Он сказал, что нет ему дела до каждого голодранца! Никому он не нужен!

– Мне нужен!

– Дура! Идиотка! Сучка! – он вышел, снова, в сердцах, хлопнув дверью.

Уснуть в эту ночь Михаил Константинович не мог долго. Он ворочался с боку на бок, переваривая свежие события. Проснулась и Антонина Владимировна.

– Миша, что ты не спишь?

– Да что-то не спиться, – вздохнул Михаил Константинович.

– Миша, а какой он, Разданов этот?

– Нонка права – извращенец конченный. Педик. Ты знаешь, он, всю дорогу, как баба ногти пилил. Потом потащили они меня договор обмывать в японский кабак. Там, видишь ли, чтобы дела шли и конец стоял хорошо, змею заказали. Этот мудак меня потащил сначала эту дрянь выбирать, а потом смотреть, как ей голову отрубят, и кишки из неё вытянут. Мерзость ужасная! – Михаил Константинович даже вздрогнул от отвращения. – Потом эту дрянь зажарили, и её пришлось есть.

– О, Господи! – почти испуганно пролепетала Антонина Владимировна. – И ты что ли ел?

– А куда б я делся? Что, мордой в грязь нужно было? Ты бы посмотрела с каким удовольствием они её жрали! Потом Разданов и Генка его заказали осьминога. Тоже от удовольствия чуть не чавкали!

– А ты что?

– Да я с Назиром курятину заказал. Водка теплая, слабая. Тоже дрянь! Потом какую-то певицу позвали с дрынчалкой не нашего бога, так она выла сидела, а они всё восхищались!

– Нашли где сделку обмыть, – почти обиженно сказала Антонина Владимировна. – Не могли в приличный ресторан поехать. Нашли что подешевле, а ещё денежные! Жлобы.