– Поздравлять тебе её не придется, – Оксана опустила глаза. – Можешь у Ламинского спросить, в каком она была состоянии. Я тоже разговаривала с ней.

– Я вообще не понимаю, к чему этот разговор, – Олег поднялся, подошел к окну и стал смотреть на деревья в саду. – Она знала, что ты моя сестра?

– Нет. Олежка, её ребенок умер через час после того, как родился. А родился он семимесячным потому, что Славик избил её ногами. Он бил её ногами в живот. Она пыталась прикрыться руками, так руки у неё были черно-синими. И бил он её, когда узнал, что она беременна.

– Прекрати! – Олег повернулся. Лицо заливала мертвенная бледность.

– Не прекращу! Это был твой ребенок! И у меня, и у Ламинского не то, что мурашки по спине бежали, когда она всё рассказывала! Я не знаю, как я не поседела! И удивительно, как она не сошла с ума!

– Если это был мой ребенок, то почему нужно было говорить, чтобы её не беспокоили?!

– Это сказал её отец! Это он нам сказал! Ей он сказал, что ты на самом деле не Разданов! И, самое главное, что ты умер в тот день, когда Саша должна была приехать в больницу вместе со мной!

– Я умер?! А она где была?! Что трудно было снять трубку и набрать номер, чтобы удостовериться?!

– Её, пока не увезли в деревню, не выпускали одну из квартиры, не давали ни с кем видеться, даже к телефону не подпускали.

– Хорошо, папа сказал, что я – не Разданов. А то, что я ей говорил?

– Просто папа никак не мог поверить, что Разданов пойдет в лес проводником. А ещё скажи большущее спасибо своей бывшей пассии Нонне. Она теперь встречается с братом Саши, и рассказала, что в то время, когда вы были в лесу, ты с ней якобы был в Париже. Ещё ты, оказывается, бисексуал, склонный больше к мужикам. Кроме всего прочего, я, если бы с тобой что-нибудь случилось, заказала бы не только Сашу, а и всю семью. Ты с Верой – главные педофилы в городе. Саньку забираете и вытворяете с ним, что попадя. Так что Саша теперь даже не знает, кто ты на самом деле!

– А что же она ребенка оставила? Родители позаботились бы о том, чтобы последствий не было!

– Она хотела этого ребенка! Олег, неужели ты не понимаешь, что она тебя любит?! – Оксана почти сорвалась на крик.

– А почему я должен верить в то, что она меня любит?! – у Олега лицо дернулось нервной судорогой. – Я однажды в это имел несчастье поверить!

– Потому что сам до сих пор её любишь!

– Не люблю!

– Не лги! Себя убедить в этом хочешь?!

– Не хочу! Я не любил её и не люблю!

– Точно! Это я в бреду её звала! Это я её рисую!

– Откуда ты знаешь, что я её рисую? – Олег покраснел до корней волос и быстро отвернулся.

– Когда ты уехал, я заходила к тебе. Ты забыл папку с рисунками на столе в кабинете.

– В бреду я мог позвать и папу римского, а рисовать я волен всё, что взбредет в голову! И то, что я кого-то нарисовал, ещё не значит, что я безумно влюблен!

– Олег! Перестань!!! – у Оксаны задрожали губы.

– И ты перестань на меня орать и убеждать меня непонятно в чем! Она мне безразлична! Понимаешь?! БЕЗ-РАЗ-ЛИЧ-НА!!! – Олег повернулся и тоже перешел на повышенные тона.

– Да тебе все безразличны! Я тебе когда-то говорила, что ты слеп и глух! Так ты, действительно, слеп и глух! Ты – настоящее бревно! Тебя никто не интересует! Тебе безразлично, что женщину, которая тебя любит, обманули, искалечили, что она столько перенесла! Сейчас её снова держат взаперти! Тебе безразлично, что твоего сына убили! Тебе просто удобно так жить!

– Замолчи!!! – голос Олега охрип до неузнаваемости.

– Что у вас здесь происходит? – в комнату вошел Максим и посмотрел на жену и Олега с удивлением и беспокойством. – Чего вы кричите? Марка разбудите.

– Ничего, – Олег опустился в кресло, сгорбился и закрыл лицо ладонями.

Больше всего на свете он сейчас боялся, чтобы его увидели. Он уже не мог справиться с собой. Оксана была права – он любил Сашу, он не мог её разлюбить и забыть, как ни пытался этого сделать. То, о чем он узнал несколько минут назад, было ему совершенно небезразлично. Только вот задетая гордость… Рваться на части было больно и страшно.

Будто отозвавшись на слова Максима, в соседней комнате заплакал малыш. Оксана поспешно пошла туда, на ходу вытирая слезы. Олег выпрямился. Он был очень бледен, лицо осунулось, между бровями залегла резкая морщина. Максим внимательно посмотрел на него и спросил:

– Так что у вас здесь произошло?

– Кажется, мы поссорились, – медленно ответил Олег. У него сильно болело сердце.

– А вы ещё способны ссориться? – удивился Максим. – Что-то я за пятнадцать лет такого не припоминаю.

– Как видишь, способны, – Олег встал. – Ладно, пойду я.

– Да подожди ты, – попытался удержать его Максим. – Что случилось-то?

– Так, ничего… ерунда… Просто у меня дела… Мне позвонить должны…

– Олег!

– Право же, Макс, мне пора. В фирме всё нормально?

– Нормально. Ты же утром приезжал.

– Ну, всё, пошел я… Ты Оксану успокой. Я сильно её огорчил.

– Я через час приду. Ты дома будешь?

– Да, конечно, – кивнул Олег и пошел к двери.

Олег вернулся домой. Ольга была на кухне и как раз доставала из духовки жаркое. Кухня заполнилась аппетитными запахами пряностей и жареного мяса. В другой раз он не преминул бы сделать Ольге комплимент по поводу её кулинарных талантов, но сейчас ему было тяжело сказать даже несколько слов.

– Я сделала так, как вы просили, – сказала Ольга, перекладывая жаркое на блюдо.

– Спасибо, – выдавил из себя Олег. – Ты, Оленька, как всегда, на высоте.

– Думаю, что и ваши гости будут довольны, – скромно улыбнулась Ольга.

– Оленька, ты сейчас можешь идти домой, – Олег мучительно пытался вспомнить, кто же должен был сегодня прийти к нему.

– Хорошо, – кивнула Ольга, – сейчас только форму вымою.

Она внимательно посмотрела на Олега. Он достал из пачки сигарету, сунул в рот, но так и не закурил.

– У вас что-то случилось? – спросила Ольга.

– Почему ты так решила? – Олег попытался улыбнуться, но улыбки не получилось.

– Просто вы такой бледный и расстроенный… Вы себя нормально чувствуете?

– Нормально, – Олег, наконец, чиркнул зажигалкой. – Вернее, не совсем…

– Может быть, позвонить Оксане Леонидовне?

– Не стоит… – Олег сел на табурет и после паузы спросил. – Оленька, скажи мне, только очень честно, я не обижусь… я очень большая сволочь?

– Странный вопрос, – Ольга удивленно посмотрела на него.

– Оленька, мне очень нужно это знать, – он смотрел в пол.

– Я бы не сказала, что вы сволочь, – Ольга мягко улыбнулась. – Просто вы немного изменились после того, как с вами случились все эти неприятности.

– В худшую сторону?

– Нет. Просто мне кажется, что вы не хотите выглядеть хуже, чем есть. На самом деле, вы ведь не такой.

– Я гораздо хуже, чем пытаюсь казаться, – в голосе Олега мелькнула горечь. – Ладно, оставим. Теперь напомни мне, пожалуйста, кого я сегодня ждал в гости?

– Игоря Александровича Ламинского с женой. По идее они должны приехать через пятнадцать минут. Может быть, мне всё-таки остаться?

– Не надо. С посудой я потом сам разберусь. Хотя… накрой на стол, если тебя не затруднит.

Ольга ушла накрывать стол, а Олег остался курить на кухне. Он сидел и смотрел в окно. Начали спускаться ранние зимние сумерки. Небо было низким и пасмурным и теперь почти сливалось с засыпанными снегом крышами соседних домов. Деревья в саду тоже почти сливались с этим светло-серым небом. Сад казался холодным и мертвым. Так же холодно и мертво было сейчас у Олега на душе.

– Олег Леонидович! – Ольга тронула его за плечо.

– Да? Извини, задумался, – Олег смутился. – Не волнуйся, Оленька, я в порядке.

– Я уже стол накрыла и закуску поставила.

– Спасибо. С остальным я сам разберусь. Можешь идти. Завтра всё, как обычно.

– Тогда я ухожу. Десерт в холодильнике.

– Спасибо, – кивнул Олег.

Приехал Игорь Ламинский с юной красавицей-женой Дашей. Олег натянул на лицо дежурную улыбку и предпочел занять позицию слушателя. Ужин проходил под милое щебетание Даши. Ламинский несколько раз бросал на неё обожающий взгляд и весь его вид говорил: «Вы только посмотрите, какая прелесть моя Дашенька! Разве возможно не восхищаться таким сокровищем?». Олег почти ничего не ел, только время от времени делал глоток вина. Ещё он пытался совместить два занятия: попытку не потерять нить разговора, если Даша обратится к нему, и раздумья о том, как удобнее всего вывести Ламинского на разговор о Саше.