‑ Жернова... куплю, на такое дело найду деньги. Тут и в долг взять можно, для такого‑то дела.
‑ Эх, на старом‑то заводе своем, я бы тебе из чугуна отлил. Знаешь, какой помол с них идет? Без песка, а если еще два‑три раза муку пропустить, да по уму мельницу настраивать, такой хлеб потом ‑ не оторвешься!
Вот такого я не ждал, честно! Большая часть окружающих, дружно разворачивается к вышедшему, как раз, "отчитываться" новому хозяину бывшего моего поместья. Тоже людей понять можно, рейдерство не только предприятию вредит, но и потребителям. Доспехов "моих", кстати, на рынке нет, как и предсказано. Так что взгляды на "захватчика" бросают ласковые‑ласковые, хоть беги от такой любви всенародной. А то можно ведь и из боя не вернуться ‑ оплошает кто помочь ‑ и ложись в землю. Если повезет ‑ калекой в монастырь иди, глупость и грехи свои отмаливать.
‑ С меня много возьмешь, Олег Тимофеич? ‑ опа, и Мирон свет Дмитриевич нарисовался!
‑ Так у тебя ж есть мельница‑то, сам говорил!
‑ Помнишь, ярыга мой тебе остаток железа отвозил?
‑ Помню, спасибо, кстати, пригодилось. ‑ я, как о переводе узнал, с Мироном сговорился ‑ и большую часть запасов и того, что успели "в темпе" выплавить, к нему возил, в поместье.
‑ Вот, а потом он мельнику моему напел, как лихо у тебя работа идет. Заехал я домой со службы ‑ и начали они мне, вдвоем уже, сказки рассказывать.
‑ Почему тебе‑то? Приехал бы сам мельник, да сговорился бы.
‑ Ха, а он у меня с Литвы, в набеге взял его, да похолопил.
‑ Тогда и вовсе не пойму. Какой холопу‑то интерес, чтобы он так суетился?
‑ А я его не навечно взял. Пять лет он уж отработал, еще три ‑ и вольным будет. Мельницу он сам ставил, да остаться хочет ‑ чего с насиженного места бегать? Я ж и семью вместе с ним угнал.
‑ Вот в том и дело. У нас поместья близко стоят, две мельницы рядом ‑ мешать будут друг другу. Хотя, своим грешно не помочь. Давай так ‑ пять рублей, а работу разложим, как у Семена Андреича.
‑ Пять? Да совесть‑то у тебя есть, Олег?
‑ А ты сам, Мирон Дмитрич, со мной после сбора езжай, да глянь ‑ сколько на мельнице думать, да подгонять надо! И обычную‑то строить непросто, а уж с водобойным колесом, коли где просчитаешься ‑ и будет не работа, а сплошные починки!
‑ Оно, конечно, верно, но пятть рублей ‑ это ж какие деньги!
‑ Это еще для своих цена. С тех, кто с нами в ссыпную не вошел ‑ семь, а то и восемь, моя голова дорого стоит. Да не жмись ты, Мирон. На год позже деньги отдашь, без лихвы. И, коли твой мельник интерес имеет ‑ так накинь ему год‑другой, или пусть несколько лет тебе вдвое платит.
‑ Тут уж, Олег, я сам разберусь, как со своим холопом управиться.
‑ Да избави господи, и не думал тебя учить! Мое дело ‑ техника, да добрых воев на службу выставить.
‑ Что за технитика?
‑ Техника. Летом одного монаха в городе встретил, попросил благословения на задумки свои. Вот, когда ему за пивом мысли свои объяснял, от него и услышал. Святой человек, аж из самого Иерусалима в Новгород возвращался. Он и объяснил, мол, в Царьграде греки так всякие хитрые вещи зовут, купно, что часы, что мельницы.
‑ А‑а, вон оно как. Я уж думал, ты заклятье какое творишь.
‑ Нет, волшбой не грешу. Кстати, вон Стефан уже показываться выехал, и остальная братчина вся показалась.
‑ И то верно, поедем пиво пить!
Глава 10
Лето 1533
На сборе мне назначили в дозор идти. Ни возражать, ни отмазываться не стал ‑ ППС‑ная служба ничего, кроме отвращения, не вызывала. Конечно, шансов выжить немного больше, и можно отлучаться домой, если договориться. Но ‑ тогда кто‑то другой будет подставлять шею вместо меня. Те же Стефан, Семен, да так ли важно, кто? В любом случае, у меня просто больше шансов выжить, за счет более качественной брони и лучшего коня. Да, я тяжелее, и за счет выносливости более легкий всадник мог бы уйти в ситуации, когда мне наверняка придется драться. Но излишне ретивую погоню можно подержать на расстоянии, с помощью лука ‑ а многие ли в ополчении стреляют как Агафий, или хотя бы как я? И как потом смотреть в глаза тем, кто рисковал вместо тебя? По молодости, в той еще жизни, я не пошел в армию пиджаком, посчитав, что терять два года, едва закончив институт, значит потерять половину набранных опыта и знаний. Возможно, даже был прав ‑ всё же моему однокурснику, который отслужил два года "пиджаком", пришлось еще год‑полтора восстанавливаться и вспоминать. Но ‑ в двадцать пять я вполне уже был "морально готов" пойти служить. И до самого "провала" неловко было смотреть в глаза отслужившим. Так что здесь уворачиваться от службы не стал. Поболтался одно лето, и хватит ‑ тем более что халявное время, в итоге, не принесло толку ‑ что наработал, то, считай, и потерял при переводе.
Посиделки у костра здесь заменяют, считай, все виды СМИ, кроме официальных правительственных изданий ‑ тех, в которых законы и указы печатают. Порой, правда, рассказчики привирают для красного словца ‑ но стоит ли их судить, если в "мое" время господа свободные журналисты не только не разбирались, как правило, в предмете, а еще и раздували из мухи слона? Да и вранья было немало ‑ откровенного вранья, даже не передергивания фактов.
‑ Так скажи, Олег Тимофеевич, разве не грешно волшбой заниматься? Или то, чему нас учишь ‑ не волшба?
‑ Какая ж это волшба? Разве мы зелья варим, или погоду заклинаем? Ну будешь ты чуять, куда попадешь из лука ‑ но и только.
‑ Так ведь пять чувств человеку даны ведь.
‑ Какому человеку? И кто сказал, что только пять?
‑ Так Писание Святое...
‑ Писание? А скажи мне, Иван, кто в Писании первым кузнецом назван? Кто первым железо отковал, кто медь отлил?
Конечно, Ивана понять можно ‑ и хочется стрельбе и бою учиться, и страшно ‑ всё же, религиозных запретов здесь хватает. "И хочется, и колется, и мамка не велит".
‑ Не помню.
‑ А я вот специально искал ‑ и пока не нашел. Но кто‑то ведь был первым? Адам‑то с Евой по саду райскому нагишом ходили, какое уж там железо, так?
‑ Тувалкаин кузнецом был. Хотя, говаривают, еще от Каина мастерство пошло. ‑ Стефан встрял совершенно в неудобный момент. Не силен я в этом самом Писании, если с местными сравнить. Иной так говорит ‑ не поймешь, молится, проповедь читает, или, например, дорогу у тебя спрашивает.
‑ Как же это я проглядел‑то...
‑ А ты, Олег, не проглядывай, а читай да учи.
‑ Прав ты, Стефан, и пример я дурной привел. Но, вот как Гедеон Ваалов жертвенник рушил? Рабов‑то он взял, да не руками же непотребство то рушили?
‑ Ну, не знаю, наверное, так. Хотя, может, не нашел ты просто?
‑ Может, и не нашел. Но искал, хотя уж Книгу Судей‑то прочел. И знаешь, что подумал? Ведь оба Завета ‑ история одного народа, небольшого. И было, верно, немало такого, что в книги не вписано. Ежели Гедеон, скажем, кирку брал, так её впору на алтаре держать, или как там у иудеев заведено? Считай, орудье, коим волю господню праведник Его исполнил. Не так?
‑ Похоже, так.
‑ А тогда скажи мне, Ваня, с чего ты взял, что славянская вера старая ‑ неправой была? Ведь сказано, сходили ангелы к дщерям человеческим, а разве не господь породил и ангелов, и архангелов, и серафимов? И рождались от них...
‑ Не может правой быть вера, когда на алтаре кровь льется!
‑ Вот и молодец, сам, считай и ответил. Скажи мне, как из веры Христовой выросла такая, что любую хоть сколь красивую бабу на костер тащит, да винит в том, что она красу у других ворует?
‑ Так латиняне ж, еретики...
‑ Вот то‑то и оно. Апостол Петр сам им проповедовал. И всё равно извратили веру, такие непотребства творят ‑ жуть берет!
‑ Говорю, еретики, что с них взять!
‑ Да разве я спорю? Только корень‑то у веры истинный, так? От Христа ведь идет?
