— Надеюсь, что ничего, — ответил Снейп. — Такие проклятья обычно действуют очень медленно, и я приложу все усилия к тому, чтобы нейтрализовать его, прежде чем вам будет причинен серьёзный вред.
О том, что результатом проклятья такого рода в конечном итоге может стать полная потеря рассудка, он предпочел лишний раз не упоминать.
— Поисками контрзаклятья будете заниматься вы? — спросила Джинни, вернувшись на место и положив книгу на столик рядом с креслом.
— Если пожелаете, можете обратиться в больницу святого Мунго… — пожал плечами Снейп.
— Нет, — Джинни поспешно замотала головой. — Мне бы не хотелось, чтобы это получило огласку… Знаете, если моё имя снова всплывет в газетах… Представляю себе заголовок: «Бывшая подружка знаменитого Гарри Поттера сошла с ума, не выдержав расставания с героем магического мира»…
Джинни, слегка усмехнувшись, кивнула на книгу:
— Я возьму вот эту?
— Да, конечно, — машинально ответил Снейп. — Джинни, мы постараемся сделать всё, что в наших силах. Вы ведь помните, что всякий, кто нуждается в помощи, всегда найдёт её в стенах Хогвартса…
— Я помню, — кивнула она и добавила: — И знаю, что на вас можно положиться.
Снейп удивлённо взглянул на неё. Доверие было не тем чувством, которое он обычно вызывал у людей. Но Джинни говорила совершенно серьёзно.
— Наверное, мне должно быть страшно, — сказала вдруг она, — но я не боюсь. Мне всё равно… Может быть, это тоже часть проклятья?
— Не исключено, — осторожно согласился Снейп.
Он подумал, что, скорее всего, её безразличие вызвано совсем другими причинами, но предпочел не затрагивать эту болезненную для Джинни тему.
— Так значит, кроме директора и вас с мадам Помфри больше никто не знает об этом? — Джинни задумчиво разглядывала обложку книги, лежащую перед ней.
— Больше никто, — кивнул Снейп.
— Слава Мерлину! — устало вздохнула она. — Мне так надоела суета вокруг моей персоны… Знаете, когда я была с Гарри, мне пришлось всё время сталкиваться с этим. Он‑то всегда был предметом постоянного внимания окружающих; его даже радовало, что теперь его имя упоминается в газетах в связи с победами в квиддиче… Гарри больше нравится быть Парнем–Который–Классно–Ловит–Снитч, чем Мальчиком–Который–Выжил, — Джинни грустно улыбнулась. — А я так и не привыкла к тому, что на нас постоянно оглядывались. Пока всё было хорошо, это не имело особого значения. Но потом… потом всё стало меняться — как‑то незаметно…
Джинни сидела, отвернувшись к огню и подперев голову рукой; её лица не было видно, и это радовало Снейпа: он чувствовал себя неловко, так как разговор приобрел совершенно неожиданное для него направление.
— Просто у меня была работа, больница, пациенты, — продолжала она, — а у него — тренировки, поклонники, друзья — старые и новые. Я понимала, нельзя всё время сидеть и любоваться друг на друга, у каждого — своя жизнь. В конце концов, мне бы тоже не понравилось, если бы Гарри запретил мне встречаться с моими друзьями… Но иногда, даже когда мы были рядом, мне казалось, что со мной находится только его тело, а сам он где‑то совершенно в другом месте…
Профессор удивлённо слушал её и вспоминал просьбу МакГонагалл об «откровенном разговоре» с Джинни. Раньше мисс Уизли никогда не говорила с ним о своих чувствах. Что бы ни думала Минерва по поводу их встреч, на деле всё сводилось к тому, что они просто сидели в гостиной профессора, пили чай и обсуждали школьные новости: сколько котлов взорвалось на прошлой неделе в кабинете зельеварения, какие новинки из Зонко отобрал Филч после последнего похода студентов в Хогсмит, что за странная инфекция напала на Хаффлпаффцев, и тому подобное. Иногда, когда у Снейпа было много непроверенных контрольных, Джинни просто брала книгу и читала её, сидя в кресле, пока он исправлял ошибки в студенческих пергаментах; иногда она помогала профессору варить лечебные зелья для больничного крыла… Во всём этом не было ровным счётом ничего романтического, и по негласной договорённости они никогда не заводили разговоров ни об отношениях Джинни и Поттера, ни, тем более, о прошлом самого Снейпа.
Неужели директор уже тогда каким‑то волшебным образом предвидела возможность такого разговора? Что это, какая‑то особая магия директорского кабинета, или просто она лучше разбиралась в людях и предполагала, что рано или поздно Джинни захочет с кем‑то поговорить о своих проблемах, и этим «кем‑то» станет именно он? Снейп внимательно слушал, и не в последнюю очередь — потому, что в её словах могла промелькнуть информация, связанная с проклятьем.
— А потом случилась эта ужасная история… — продолжала между тем Джинни. — Самое противное, что я узнала обо всём чуть ли не из газет… Хотя я чувствовала, что что‑то пошло не так, но ведь когда люди долго вместе, время от времени случаются кризисы… Никогда не думала, что мне будет так трудно смириться с тем, что произошло…
Джинни смотрела в огонь, горевший в камине, и обращалась скорее к самой себе, чем к Снейпу. Ему даже в какой‑то момент показалось, что она забыла о его присутствии и просто думает вслух. Она не слишком заботилась о связности своей речи, но профессор очень хорошо помнил газетные статьи, о которых говорила Джинни. Фотографии Поттера с той самой красавицей Викторией, которую Снейп видел в больнице, громкий скандал и публичные обсуждения личной жизни знаменитого героя магического мира. Потом всплыли ещё более «пикантные» подробности: оказалось, что Виктория — не первая девушка, с которой Гарри встречался втайне от своей официальной подруги.
Именно тогда Джинни спешно оставила работу в больнице, не в силах выносить постоянные разговоры за спиной и внимание репортёров. В Хогвартсе она была избавлена от всего этого, но от обиды и горького разочарования в жизни стены замка защитить её не могли. Профессор помнил, какой поблекшей выглядела она, когда начала работать в больничном крыле, словно на месте ярко горевшего в её душе огня остался лишь отсыревший пепел.
— Джинни… — тихо сказал он, когда она замолчала и замерла в кресле, отрешенно глядя в пространство. — Мы с мадам Помфри постараемся помочь вам. И никто не станет привлекать к вам ненужного внимания.
Профессору были понятны чувства Джинни. Он хорошо помнил унизительную процедуру проверки воспоминаний, когда ему пришлось перетряхивать перед посторонними людьми своё прошлое… А ведь для Джинни это было не прошлым, а настоящим — только что нанесённой раной, совершенно неожиданным ударом от того, кому она доверяла. Она и без того оказалась в тяжелом положении, а теперь на девушку свалилось ещё и проклятье, вытягивавшее из неё остатки сил…
— Мне кажется, я больше никогда не смогу относиться к жизни, как прежде… — сказала она и вопросительно взглянула на Снейпа. — Вы ведь должны знать, как это бывает, профессор, с вами тоже когда‑то случилось нечто похожее…
Снейп мысленно выругался. Он уже начал жалеть, что позволил Джинни навязать себе этот разговор. Если ей необходимо выговориться — он готов слушать её; но она, похоже, решила этим не ограничиваться. «Откровенность за откровенность», так это называется?.. Почему она считает, что вправе задавать ему подобные вопросы, заставляя ворошить давно похороненные чувства?… В конце концов, в Хогвартсе полно сердобольных женщин, готовых её утешать, гладить по голове и говорить, что на Поттере свет клином не сошелся и что время всё лечит. Взять хотя бы Поппи…
Может быть, и ему тоже ограничиться дежурной фразой типа «Всё будет хорошо»?.. Сказать и забыть. В конце концов, ему не в первый раз приходится врать людям. Но Джинни явно ждала совсем не этого…
— Вероятно, я не тот человек, к которому стоит обращаться с такими вопросами, — наконец сказал он, с трудом подбирая слова, — и скорее всего, я смогу принести вам больше пользы, разобравшись с проклятьем. Оно наверняка влияет на ваше восприятие, и когда вы от него избавитесь, то всё вокруг не будет казаться вам столь мрачным…
Однако скептическая гримаса на лице Джинни свидетельствовала о том, что его слова её не убедили.
