Профессор продолжал, не отрываясь, смотреть в глаза Джинни. Ему хотелось, чтобы она поняла всю серьезность принимаемого ей решения. И отчасти хотелось разделить с ней ответственность за происходящее, как делил всю прошедшую зиму свое одиночество.

В конце концов она отвела взгляд и тихо сказала:

— Я поняла. Не знаю, что я буду чувствовать, когда окажусь там, но сейчас я хочу… Правда, хочу начать все сначала. Мне кажется, это должно быть похоже на второе рождение…

Профессор легко прикоснулся к кончикам пальцев её лежащей на подлокотнике кресла руки. «Если она и в самом деле так считает, может быть, у неё действительно хватит сил выбраться из лап смерти?», — подумал он.

— А вы? — вдруг спросила Джинни, поймав его руку. — Что вы чувствовали, когда вернулись? Тогда, после Битвы?

Снейп удивленно посмотрел на неё.

— Это не то же самое, Джинни, — осторожно сказал он. — Для того чтобы вернуть меня к жизни, не понадобилось никаких сложных магических процедур, только усилия колдомедиков. И моё желание тут было ни при чем…

— Вы так полагаете? — серьезно спросила она. Ей явно очень нравилось думать, что профессор смог выжить потому что сам хотел этого; нравилось верить, что он уже делал что‑то подобное тому, что предстояло ей.

Сам Снейп редко вспоминал об этом, и уж подавно ни с кем не обсуждал пережитое им тогда. Но сейчас момент был как нельзя более подходящим. Будничный тон, которым они говорили о жизни и смерти, о возвращении из небытия — прошедшем и предполагаемом — казался сейчас очень уместным и превращал этот странный разговор в почти деловой. Только едва заметное дрожание пальцев Джинни, все ещё сжимавших его руку, выдавало её волнение.

— Не знаю, как насчет второго рождения, — задумчиво сказал Снейп. — но… Когда я пришел в себя после Битвы… когда выяснилось, что война окончена и на мне больше не лежит ответственность за чьи‑то жизни, кроме своей собственной… Тогда мне действительно казалось, что я не просто так вернулся с того света; что во всём этом есть какой‑то смысл. Мне была дана счастливая возможность попробовать просто жить, без какой‑то глобальной цели, вроде победы или расплаты за свои ошибки. По–моему, это достойный повод для возвращения — попробовать начать сначала, оставив в прошлом все сожаления и неудачи. Вряд ли у вас их успело накопиться столько же, сколько у меня на тот момент, но всё же… Может быть, в свете предстоящих событий вы по–другому посмотрите и на то, что произошло между вами и… Гарри, — предположил профессор.

Джинни слегка усмехнулась, заметив, сколько усилий потребовалось Снейпу, чтобы произнести это имя.

— Знаете, я всё же уступила настоятельным просьбам моей родни и встретилась с Гарри, — сказала она, кинув на профессора быстрый взгляд.

— И что? — похоже, он слегка перестарался, пытаясь изобразить безразличие, потому что перед тем, как ответить, Джинни заинтересованно взглянула на него, и ему показалось, что её ответ прозвучал немного кокетливо.

— Мы помирились.

«Так вот откуда такое желание выжить… — подумал профессор, подавив очередной приступ острой неприязни к Поттеру. — Что ж, очень кстати». Если Поттер станет ещё одной ниточкой, которая привяжет Джинни к этой жизни, — лишним это не будет, что бы сам профессор ни думал по этому поводу.

— Мы помирились, но только как старые приятели, — продолжила Джинни. — Я могу понять его как человека, может быть, даже простить, но он стал мне чужим… Когда я его увидела, то даже удивилась, насколько. Знаете, профессор, это так больно… — как‑то совершенно по–детски пожаловалась Джинни. — Гарри столько лет был частью моей жизни… Мне бы действительно хотелось простить его по–настоящему и вернуть всё назад, но я просто не могу. Глупое гриффиндорское упрямство… — едва заметно улыбнулась она.

Не зная, что сказать ей в ответ на такую откровенность, профессор с сожалением отпустил её руку, поднялся и принёс из бара бутылку белого вина и два бокала. Пока он вытаскивал пробку и наполнял бокалы, Джинни молча следила за его движениями, не пытаясь продолжить этот ставший слишком откровенным разговор. Видимо, ей тоже была нужна эта пауза.

— За ваше упрямство, — наконец сказал Снейп, протягивая ей наполненный золотистым вином бокал. — Пусть оно окажется сильнее смерти.

— Шанс есть, — копируя профессорский жест, Джинни подняла бровь. — Я ведь гриффиндорка в третьем поколении, а это что‑нибудь да значит.

Они ещё довольно долго сидели в гостиной профессора, по молчаливому соглашению больше не затрагивая в разговоре никаких серьезных тем. Когда вино закончилось и камин почти догорел, оказалось, что уже половина первого.

— Мадам Помфри наверняка спит, придётся будить её, чтобы она запечатала мою дверь… — слегка заплетающимся языком сказала Джинни.

— Давайте я сам наложу охранные чары, а утром зайду пораньше, открою дверь и верну вам палочку, — предложил Снейп, подумав, что мисс Уизли немного перебрала и ей не помешает провожатый.

— Спасибо, профессор, — с чувством произнесла Джинни. — У мадам Помфри сейчас и так много работы: перед экзаменами пятый и седьмой курс всегда впадают в нервную лихорадку, вдобавок на прошлом квиддичном матче двое охотников столкнулись и получили довольно сильные травмы… А тут ещё я со всеми этими «мерами предосторожности».

Она с благодарностью приняла протянутую им руку и поднимаясь из кресла.

Прогулки по ночному замку были обычным делом для Снейпа, привыкшего время от времени патрулировать коридоры. Но Джинни не часто доводилось бродить по погруженному в сон Хогвартсу. Она всё время оглядывалась по сторонам и наконец с тихим смешком сказала:

— Так странно идти здесь ночью и не бояться Филча или миссис Норрис. Или вас…

— Привилегия профессоров и прочих сотрудников, — в тон ей ответил Снейп. — Можете наслаждаться ситуацией. В лунные ночи здесь действительно красиво, — продолжил он более мягко. — Но лучше всего летом, когда студентов нет и кажется, что весь этот огромный замок в твоём распоряжении. Когда я только начинал работать в школе, мне очень нравилось бродить по пустынным коридорам.

— И ловить прячущиеся по углам парочки? — лукаво спросила Джинни.

— И ловить парочки, — усмехнувшись, подтвердил профессор.

Тогда, в молодости, это действительно доставляло ему своего рода мстительное удовольствие — снимать баллы с застуканных после отбоя студентов, отыгрываясь за собственные школьные обиды, за несбывшуюся любовь, за то, что ему самому так и не довелось попробовать, каково это — целоваться, прячась в скрытых гобеленами нишах. Потом подобные проверки вошли в привычку и стали просто частью его любви к порядку во всем: банки с препаратами в лаборатории должны стоять на своих полках, ведомости с оценками должны лежать в привычных ящиках, а в коридорах после отбоя должно быть пусто… Конечно, всегда приятно снять баллы со студентов факультета соперников, но истинное удовольствие в последние годы он мог бы получить, только если бы жертвой его ночных рейдов стал Поттер, а этому паршивцу так или иначе всегда удавалось выкручиваться.

Эти размышления прервал тихий возглас Джинни, которая тронула его за рукав и показала глазами на мирно сопящую на портрете ведьму.

— О, смотрите, профессор, Болтливая дама. Во времена вашей учебы студенты тоже пользовались её услугами?

Снейп окинул взглядом портрет пожилой волшебницы, облаченной в темный чепец и такое же темное, покрытое множеством оборок, платье, и нахмурился.

— Если мне не изменяет память, леди Кэтрин Моррингтон? Автор справочника «Волшебное акушерство». Интересно, какого рода услуги она оказывает студентам?

Джинни хихикнула и, чтобы заглушить смешок, уткнулась носом в плечо своего спутника.

— Вот уж не знала, чем она на самом деле знаменита. Нет, студенты прибегают к её помощи в других случаях. Смотрите: здесь, сразу за портретом, поворот и дверь на винтовую лестницу, ведущую в холл…

Профессор кивнул: