Два десятка взглядов тут же метнулись к нам, послышался щелчок передергиваемого затвора. Впереди, в другом конце зала ожидания был еще один выход, справа от него виднелось окошко билетной кассы. Из окошка высунулась чья-то голова. Бритый под «ежика» мужик окинул нас взглядом и спокойно произнес:

— Эй, пушки уберите! Тут вам не стрельбище, а бар.

Мы молча повесили оружие за спины и на плечи и прошли дальше. Сталкеры успокоились, и вновь возобновили разговоры. Они стояли за столиками у стен, кто-то сидел на скамейках, явно нездешних. Тощий мужик, сидевший на ящике в углу, начал наигрывать на гитаре какую-то мелодию. Мужик за окошком кассы махнул нам рукой, подзывая к себе.

— Привет, сталкеры! Я Мясник, — улыбаясь, произнес он. — Что будем заказывать?

— Можно пару вопросов задать? — поинтересовалась Лиса.

— Задавай! — бросил Мясник.

Беркут и Скелет отошли к ближайшему столику, за которым стояли два долговца. Те приветственно пожали им руки и накинулись с вопросами. Я же остался рядом с Лисой.

— Когда вы тут обосновались?

— Да недели две назад, — ответил Мясник. — Это свободовцы затеяли. Тогда что-то много всяких группировок в Центр полезли, они подумали, что они, хуже что ли? Ну вот и пришли сюда, да еще припасов притащили, еще вольные потянулись. Свободовцы где-то склад вскрыли, а меня пригласили сюда барменом. Ассортимент у нас тут еще маленький, но сталкеры заходят, притаскивают что-нибудь интересное. Патронов у нас много, оружия пока мало.

— Погоди, как две недели? — прервала его Лиса, задумавшись.

— Ну да, две недели, — повторил Мясник, почесав щетину на щеке. — Точно помню. Еще когда Лиманск исчез.

— Лиманск две недели назад исчез? — переспросила Лиса, совсем ничего не понимая. Или, наоборот, начинавшая догадываться. А вот я не понимал, как Лиманск мог исчезнуть две недели назад, если мы походили там всего день…

— Откуда вы такие взялись? — пробормотал Мясник. — Вы не из «Пузыря» какого?

— Именно оттуда… — буркнула Лиса. — Нужно передохнуть, — сказала она мне.

— А что у вас тут из развлечений? — поинтересовался я, окинув взглядом здание вокзала.

— О, особую популярность у нас имеет выпивка, — ухмыльнулся Мясник. — Есть свой гитарист. Витька! Твое здоровье! — бармен наполнил рюмку и выпил за тощего мужика, сидевшего в углу. — Там, на свободовской стороне в южном крыле, есть врач, Костоправом кличут — старый хрыч, но дело свое знает, — и в подвале у них небольшая арена — для тех, кто хочет выпустить пар и выбить пару зубов неприятелю. Лидер «Свободы» здесь — Локи. Это именно он решил вернуться сюда и возобновить дела здесь. И многие его поддержали, как видишь.

А в северном крыле — где теперь засели долговцы — ничего интересного. Ну есть у них там техник, сержант Грегоренко, — нарочито громким голосом сказал бармен. — А главный у них — полковник Шульга. В прошлый раз тоже был здесь. Вот Локи с Шульгой спорили, чуть не подрались друг с другом, пока выясняли, где чья сторона будет. Только Локи раньше пришел, и раньше южную сторону занял, а Шульга так вопил, когда узнал, что его любимый кабинет заняли, — Мясник сиял от счастья, пока рассказывал эту историю. — И это, спать захотите, можете взять любую кровать в любом крыле. Кроме кабинетов командиров, естественно.

Лиса оперлась о самодельную стойку бара. Я глянул на нее: выглядела она нехорошо.

— Девка, тебе, может, водочки чуток? — беспокойно спросил Мясник. — А то, гляжу, нервы шалят у тебя.

— Налей-ка, — распорядился я. — И мне тоже, айда, Лиса, лечиться будем.

Я отвел Лису к одному свободному столику. Поставил пару стаканов, бутылку водку, взял у Мясника тарелку с наскоро нарезанными бутербродами с колбасой. Налил Лисе чуток, себе, выпил, закусил. По телу распространилось приятное тепло. Лиса тоже выпила, что-то пробормотала.

— Слушай, я одного не пойму, — начал я, подливая еще, — как так получилось, что прошло две недели? Мы что, во времени переместились?

— Ну типа того, — кивнула Лиса. — В Лиманске, когда он исчез, время по-другому шло, вот нам и кажется, что мы там совсем немного пробыли. — Она повернулась к сталкеру, стоявшему за другим столом, и спросила: — Какое сегодня число, не подскажешь?

— Щас, — ответил сталкер и глянул на ПДА. — Сімнадцяте листопада.

— Спасибi, — поблагодарила Лиса и повернулась ко мне. — Охренеть.

Уже семнадцатое ноября? Да я прибыл в Зону… числа двадцать шестого. Вспомнилось удивленное лицо парня на Кордоне, который выпалил «Сегодня 27-е!». Кстати, к чему это он? Я тогда не придал значения этому. Да и сейчас это ненадолго задержалось у меня в памяти. Вот уже три недели ищу брата. А ведь узнал о том, что он должен быть в «Олимпе» еще в первый день. Мой путь что-то затянулся… Слишком затянулся. Как там мама одна? Волнуется небось! Я совсем забыл о доме, о том, что мама извелась там вся после ухода Сереги, а теперь…

Я глянул на КПК. Какой там мейл у мамы? Нужно что-нибудь написать ей, успокоить… Я зашел в сеть. Почта. Так, написать сообщение.

«Привет, мам! Я в порядке, все еще ищу, уже скоро вернусь». Кажется, хватит, и врать не пришлось. Я отправил сообщение и налил себе еще водки. Кажется, теперь я окончательно привык к местному «аналогу» противорадиационных препаратов. Водка, как и в далекие студенческие годы, не опьяняла, а только согревала.

— Кому написал? — поинтересовалась Лиса, заметив, что я отправлял письмо.

— Матери, — ответил я, доедая бутерброд.

— Что написал? — спросила девушка. Видимо, ей не доставало общения.

— Написал, что все хорошо, — ответил я.

— Послушай меня, — начала Лиса. — Ты слишком загружен и слишком угрюм. Пообщайся с народом, со мной поговори, а то издохнешь скоро от одиночества. Нельзя так к жизни относиться.

Я молча посмотрел на нее. Но девушка не собиралась сдаваться.

— Знаешь одного парня, Угрюмым звали? А хотя да, его не стало еще до тебя. Так вот, он слишком угрюм был. Мало с кем общался, потому и кончил плохо. Одиночки тут не выживают, тебе никто даже помогать не захочет, если в беду попадешь.

— Посмотрим, — буркнул я.

— Ага, посмотрим, — согласилась девушка. — Так, ночь переждем здесь, утром выходим.

— Ладно, — вяло бросил я. Я уже не знаю, как могло измениться что-либо в Зоне за две недели. За две недели брат мог погибнуть в этом Чистилище… Не хотелось об этом думать.

— Нам нужны патроны, — сказала Лиса. — Но денег нет. И оружие тебе бы не помешало. Но денег опять же нет. К тому же я не поведу тебя через Припять, пока не узнаем безопасную дорогу. Кто знает, может, кто-нибудь согласится идти на Север.

Я пошел в сторону свободовского крыла. Спустился в подвал посмотреть, идут ли кулачные бои, о которых говорил Мясник. Там столпилась куча народу, в центре круга людей стояли два качка, голых по пояс. Я все это разглядел над головами зрителей, благо рост позволял. Толпа кричала, подгоняла бойцов, а в углу на стуле сидел маленький свободовец кавказской наружности. Он радостно пересчитывал деньги — тотализатор устроил, видимо.

В другом углу на двух лежащих друг на друге матрасах сидел, привалившись к стене еще один сталкер. У этого были узковатые глаза и острый нос, черные волосы с проблеском седины были стянуты резинкой на затылке. Он недовольно поглядывал на толпу, взорвавшуюся криками от радости — бойцы столкнулись в поединке. В руках мужик держал какую-то книгу. Справа от матраса стоял железный сундук, на котором лежали его рюкзак и двуствольное ружье.

Я подошел к нему, сел на деревянный ящик рядом.

— Здорово, — поприветствовал меня сталкер.

— Привет, — ответил я. — Чего бой не смотришь?

— Достали меня эти кулачники, — огрызнулся сталкер. — Впервые за десяток лет вернулся в свой любимый подвал, а тут эти… Свободовцы теперь на этой стороне заправляют.

— Так ты здесь был уже?

— Да, я здесь главный охотник, Зверобой, будем знакомы. — Я пожал жилистую руку. — Стреляешь хорошо?