Сектанты устроили засаду в тропиках, и довольно неплохо. Первую машину колонны подорвали, и не объехать ее, ни повернуть назад на узкой дороге. Заработали пулеметы на крышах машин, канонада выстрелов заглушала крики натовцев и революционные лозунги сектантов.

— Миронов! — крикнул лейтенант. — Вылазь из машины!

— Вы что, головой ударились?! Подстрелят вмиг!

— Гранатомет!

— А, понял!

С последними словами я вывалился из машины, и стреляя вслепую в сторону леса, побежал вперед. Позади слышался стук пуль о броню «Хаммера», рядом с которым я бежал, затем рванула машина, из которой мы выбежали. Взрывной волной меня опрокинуло наземь, и весьма вовремя: надо мной просвистели еще пули, со стуком ударяясь о дверь «Хаммера».

Рядом разорвалась граната, я лишь успел прикрыть голову руками. Почти ничего не соображая после взрыва я поднялся чуть ли не в полный рост и пошел дальше. Рядом свистели пули, слышались крики, стоны раненых, кровь брызгала во все стороны, а я шел себе, пока одна пуля не подкосила меня, попав в плечо.

Я рухнул наземь, схватившись за новую рану, открылась рана в боку, и кровь неприятно увлажняла одежду и живот. Зато мысли прояснились, но лучше от этого не стало — ведь теперь я снова осознавал, в какую переделку попал. Слух пришел в норму, действия вокруг вновь приобрели ясность.

К трелям натовских винтовок присоединился родной грохот «калашей» — и, к моему сожалению, «калаши» были в руках сектантов, а вовсе не в руках союзников. Я поднялся и короткой очередью скосил подбежавшего ко мне сектанта. Тот что-то прокричал, но я не понял, и рухнул на спину. Я поднял автомат одной рукой, левая совсем не слушалась.

Дело дрянь, думал я, почти теряя сознание от боли. Я стиснул зубы и пристрелил еще одного террориста. Тот упал на колени, и из его руки выпала граната.

«Чеки нет», — последняя мысль, что пронеслась в моей голове.

Тьма отступила, и я разглядел потолок над своей головой. Странно, только что я был там, в Африке. Наверное, потерял сознание, и меня притащили в укрытие.

Потолок казался таким далеким и размытым…

Хотя с другой стороны, до него можно дотянуться рукой…

Что я и попытался сделать. Странно, ничего из этого не вышло. Руку я не смог поднять. Не смог даже пошевелить, даже заставить пошевелиться. Думалось на удивление легко, казалось, сейчас смогу просто встать и горы свернуть, но любая попытка шевельнуться отзывалась в висках такой болью, что пришлось оставить попытки.

Давай же, Миронов, поднимайся!

Странно, кто это сказал? Хотя мало ли кто, я даже осмотреться не могу. Ответить я тоже не смог — даже челюсть отказывается повиноваться. И моргнуть не могу… неужто парализовало?!

С этой мыслью я вскочил на ноги, но тут же рухнул, подкошенный очередным приступом боли. Рухнул в крайне неудобном положении — на живот, ударившись щекой о холодный бетонный пол. Перед глазами возник чей-то грязный ботинок. Вонючий, грязный ботинок, но я был рад и этому. В смысле, тому, что смог пошевелиться.

Вставай, сталкер, — снова приказал голос. Холодный, ровный, спокойный. Его я еще никогда не слышал.

— Кто тут? — пробормотал я. Получилось что-то вроде «О ут?», но уж как смог.

Поднимайся, поднимайся. Нечего лежать на холодном полу. Отморозишь своего мини-Миронова.

Я что, наконец-то спятил? Вот же черт!

Зато я вспомнил, что это был всего лишь сон, а я пережидал Выброс в каком-то здании на Болотах…

Наконец увенчалась успехом попытка пошевелить пальцем. И еще одним, и еще…

Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем я смог заставить свой измученный организм подняться. Я встал на ноги, оперевшись рукой о кирпичную стену. При этом я чуть не упал, руки-то были связаны, поэтому я привалился плечом к стене. Перед глазами плыли черные круги, ноги грозили снова устроить забастовку и уронить меня на пол, плечо чуть не соскользнуло со стены, зато я стоял на ногах! Нетвердо, рискуя снова чувствовать пол животом, но стоял!

Я сфокусировал взгляд в одной точке, и разглядел владельца ботинка, который лежал там. Старшина… В уголке лежал Карташ, дрожа, словно в слабом приступе эпилепсии. На рваном матрасе у стены лежал Петро. В двух метрах от меня, сидел, привалившись спиной к стене, Андрей и держал в руке пистолет. Голова его была опущена, взгляд устремлен в пол. Вся шея и грудь его были в крови, и я с трудом, но догадался, что он сделал.

— Черт, черт, — невнятно бормотал я и медленно двигался к нему.

Сев возле Андрея, я вытащил его нож из ножен на поясе, и принялся резать веревку. Острое лезвие быстро расправилось с тугой веревкой, и я принялся потирать запястья, освободившись от пут.

В дальнем конце комнаты стоял человек, и разглядел я его только сейчас.

— Что? Кто? — спросил я сам себя.

Зомби.

Я вытащил «Форт» из холодных пальцев военстала. Человек повернулся ко мне. Сощурившись, я узнал Ваську. Его грудь была разорвана, от такой раны он давно должен был умереть.

Как же так, ведь не мог же Старшина ошибиться? Но что-то подсказывало мне, что Старшина не ошибся. Васька что-то бормотал про себя и вдруг направился ко мне, вытянув руку перед собой.

— Васька, — тихо сказал я. Вряд ли тот меня понял, я сам себе еле слышал.

Стреляй!

Палец послушно вдавил спусковой крючок. Пуля отрикошетила от дальней стены, не причинив вреда идущего ко мне Васьки. Я снова выстрелил и снова мимо.

— Васька, стой, — бормотал я, снова вдавив спусковой крючок.

Еще несколько пуль пролетели мимо цели. Я никак не мог нормально прицелиться, рука тряслись. Я положил левую ладонь на запястье правой, чтобы был упор. Вдавил спуск.

Голова Васьки дернулась, из затылка военстала фонтанчиком брызнула кровь, и разлетелись мозги, но Васька упорно стоял на ногах. И тогда меня пробрал ужас, когда Васька посмотрел мне в глаза и быстро направился ко мне. Тут уж, братцы, мне стало по-настоящему страшно. Никакой кровосос и Выброс не напугали бы меня так, как сейчас внушал страх мертвец, смотря на меня и быстро перебирая ногами.

Еще две пули пробили грудь мертвеца, но ему это было что о стенку горох. В пистолете щелкнуло, и он напрочь отказался стрелять.

«Патроны закончились», — грустно подумал я.

Васька стоял надо мной и глядел на меня в упор. Я же сидел на одном колене, чуть опустив пистолет.

— Давай же, Вась, — проговорил я. — Делай, что надо.

Вася думал. Смотрел на меня и думал. Вернее, мне казалось, что он думал. Ведь мозги я ему вышиб.

Я взял пистолет в левую руку, а правая потянулась к запасному магазину, висевшему на разгрузочном жилете сталкера. Пустой магазин «Форта» уже упал, звякнув о пол. Мои пальцы сомкнулись на запасном магазине. Я уже видел, как моя рука достает его, перезаряжает «Форт» и последние мозги Васьки покидают свое пристанище.

Я это видел, но этого не случилось. Я застыл, когда почувствовал на своем запястье холодные пальцы. Я скосил глаза. Мертвый Андрей внимательно изучал мою руку, протянутую к разгрузочнику. Я чуть повернул голову, военстал поднял свою, из-под прострелянного подбородка полилась новая порция крови.

Я быстро отдернул руку, одновременно врезав рукоятью пистолета по черепу Андрея. Я отскочил, с победным криком вставив в пистолет вырванный из жилета военстала магазин, и с ненавистью выпустил несколько пуль в медленно переваривавшего ситуацию Ваську. Три пули пробили череп зомби, и тот грохнулся на пол и затих. Я перевел пистолет на второго зомби и, резко вдохнув, несколько раз вдавил спусковой крючок. Голова Андрея дернулась, затем он упал на бок, а на стене остались кровь и разбрызганные мозги сталкера.

Я выронил пистолет и осел на колени, опустив голову. Тяжело дыша, я переборол рвоту. Немаленький уже, столько всего перевидал, не хватало еще блевануть.

Успокоив свой желудок и нервы, я подошел к Карташу. Тот лежал, глядя в потолок, но был жив. Он отреагировал на щелчок пальцев, слегка моргнув. Я обрадовался и усадил его, прислонив к стене.