— А что было потом?

— А потом мы ходили туда. Я, Сигруна и наш пёс.

— Туда в пещеру?

— В пещеру и дальше.

— И что вы там увидели?

— Людей видели. Были у них в гостях.

— А что за люди? Вальтер говорил, что внутри нашего острова есть какие-то посёлки, где люди занимаются сельским хозяйством и совсем не интересуются морем.

— Это совсем не то, что ты думаешь, — сказал Биант. — Это какие-то особенные люди. Они говорят на каком-то незнакомом языке, одеты совсем не так, как мы, и всё у них какое-то старинное, не такое, как у нас.

— Они хорошие или плохие?

— Наверно, хорошие. Они ведь нас не обидели. Мы заблудились, а они нас накормили и показали, как вернуться назад.

— Они вас довели до той пещеры?

— Совсем нет. Прокатили на какой-то лодке по той самой реке, которую мы с тобою видели. А когда впереди показался водопад, высадили нас на берег и показали, как пройти. Мы прошли под каким-то поваленным деревом возле самого водопада и сразу оказались здесь неподалёку от нашего дома.

— Подожди, а та речка — она куда делась? — удивился Эйрик. — Здесь же у нас нет никакой речки.

— Речка? Мы и сами не поняли… Просто, когда мы пролезли под стволом упавшего кипариса, мы оказались на горном склоне неподалёку от нашего дома. Мы спустились по склону, вот и всё.

— А дорогу назад запомнили? Это поваленное дерево сможете найти снова?

Биант сказал:

— Мы с Сигруной потом пытались восстановить тот путь, но так и не смогли.

— Вы что — не запомнили дорогу?

— Не запомнили, не запомнили! Мы просто спустились по склону и оказались дома… Ладно, я тебе потом всё расскажу. Вот только дожди кончатся.

— И чего ты теперь хочешь?

— Да как только дожди кончатся, мы с Сигруной снова пойдём туда.

— Так ведь вы же не запомнили дорогу!

— Мы не запомнили их дорогу. А свою мы прекрасно помним: это та самая пещера, куда мы с тобою ходили. Пойдёшь с нами?

— Конечно! — в полном восхищении ответил Эйрик.

— Только ты не рассказывай ничего о наших планах никому из своих домашних. Хорошо?

— Договорились!

На том и порешили.

Эйрик отложил телефон в сторону и подумал: «А ведь я никому ещё не рассказывал о том нашем путешествии — ни маме, ни Вальтеру, ни Альбине. Может быть, это и в самом деле важно, и надо было бы им всё рассказать?» Но он только что дал обещание Бианту, и получалось, что его теперь нельзя нарушать. Обещал же!..

Приближалась ночь. Тереза пошла укладывать спать Эйрика, а Вальтер включил компьютер и погрузился в таблицы солёности морских глубин в окрестностях Дымного архипелага. Под влиянием различных течений эта солёность время от времени существенно изменялась, что приводило к массовой миграции рыб, которые по-разному переносили такую перемену в химическом составе воды. Некоторые рыбы оставались на местах, а некоторые покидали родные края и, как перелётные птицы, возвращались только с переменой солёности воды. Непонятным был источник этого сезонного опреснения воды: ближайшие большие реки, которые сбрасывают в море свои пресные воды, они ведь очень далеко от этих мест — за тысячу и больше километров, а небольшие речки, которые есть на каждом острове архипелага, ведь это в прямом смысле слова капля в море, которая никак не может повлиять на его солёность…

Чтение таблиц было делом увлекательным, но время было уже позднее. Вальтер встал из-за компьютера и прошёлся по дому. Потолки здесь везде были старинные — сводчатые и очень высокие, а окна — длинные и стрельчатые. Казалось, что ты находишься в каком-то старинном замке, но это было ложное впечатление. Одноэтажный дом смотрителя маяка, пристроенный к высокой башне, вот и всё, что это было. Пристройка в виде веранды и ещё две жилых комнаты, которые были добавлены Вальтером, не слишком выбивалась из архитектурного замысла, но и не могли соответствовать ему полностью. Те, кто когда-то проектировали маяк с домиком смотрителя, меньше всего думали о комфорте этого самого смотрителя. Имелось в виду, что смотритель и его семейство будут жить хотя и в просторном доме, но в условиях суровых. Огонь — наверху, а дом для проживания — внизу. Вот и всё. Огород, сад — это уже на усмотрение человека, живущего там — места для этого было достаточно, но в целом замысел архитектора был достаточно жёстким.

Вальтер заглянул в комнату Эйрика. Тот уже спал. Его мать строго относилась к соблюдению режима, и её приказ ложиться спать не подлежал обсуждению.

Вальтер заглянул в комнату дочери. Та сидела перед телевизором и во все глаза смотрела телевизор.

— А ты чего не спишь?

— Ой, тут такое показывают! Разве тут уснёшь?

Вальтеру даже стало интересно, что же это такое могут показывать по этому дурацкому телеящику. Оказывается, это был какой-то захватывающий художественный фильм.

— Допустим, что так, — пробормотал Вальтер и молча уселся рядышком с дочерью, чтобы вникнуть в то самое, что она смотрит.

Сюжет был совершенно умопомрачительный. Одна девушка, работавшая поваром в дорогом ресторане, влюбилась в прекрасного юношу, но с этих самых пор все овощные блюда, которые девушка до этого так прекрасно готовила, стали очень невкусными, и все посетители ресторана жаловались на их отвратительное качество. Потом пришли сыщики. Проведённое расследование показало, что овощи взбунтовались против девушки, ибо не одобрили её жизненного выбора…

— Какой ужас, — пробормотал Вальтер. — А овощи, они что — живые, что ли?

— Ну да! Это же сказка! Они сами были влюблены в эту девушку, и их взбесило, что она полюбила не их, а того юношу.

Вальтер схватился за голову.

— И как же ты можешь смотреть такое?

— А что же мне ещё смотреть? — возразила дочь.

— Ну, что-нибудь хорошее, полезное показывают сейчас по телевидению или уже нет?

— Уже нет. Фильмы с артистами — только из Авдации, а мультики только из Нифонии. Показ фильмов из всех остальных стран мира почему-то прекращён полностью. Может, там, что и есть хорошего, но мы об этом узнать не можем.

— Я не сомневаюсь, что есть, — сказал Вальтер. — Раньше это было ни для кого не секретом, но теперь все заслуги приписываются только трём народам, а остальные — как бы вне закона!

— Ой, папа! Не принимай этого так уж близко к сердцу!

— Авдация, Нифония, — пробормотал Вальтер. — Что за проклятые страны! Блистательная цивилизация эйнов исчезла, а какие-то безумные государства, вроде Нифонии или Авдации — процветают!

— Папа, не бубни! — сказала дочка. — Тут такое происходит, а ты меня отвлекаешь!

— Ложилась бы ты спасть, доченька, — сказал Вальтер вставая.

— В такую бурю ляжешь! Сам-то ты чего не ложишься?

— Буря испортила все мои планы. Сейчас и я тоже лягу. Схожу на башню, посмотрю оттуда на море, да и лягу спать.

Альбина содрогнулась от ужаса при мысли о том, что отец в такую непогоду будет взбираться на вершину маяка и оттуда зачем-то смотреть на море, вместо того, чтобы наслаждаться телевизором, но ничего не сказала. Она знала, что отца нельзя переубедить.

Вальтер взял у дочери пульт и, не говоря ни слова, выключил звук телевизора.

— Что ты делаешь! — закричала Альбина. — Ведь там же сейчас — самое интересное!

— Послушай, — сказал Вальтер. — Много лет тому назад, когда я со своими друзьями искал деревья, пригодные для изготовления нашего плота, мы наткнулись на маленькое дикое лесное племя под названием Ри-паха, что на их языке означает «правильные люди». Все остальные люди, по их мнению, были неправильными.

— Что мне за дело до этих дикарей! — возразила Альбина. — Я хочу смотреть телевизор.

— Сейчас я расскажу тебе про это племя, и тогда смотри, сколько хочешь. Так вот, в языке того племени — всего сто слов, которые сводятся к ста простейшим мыслям. Они не знают ни будущего, ни прошлого, у них нет ни легенд, ни преданий. Они вообще не делают никаких рассказов друг другу. У них даже нет слов «папа» и «мама», они не умеют считать даже до одного, и они не отличают множественного числа от единственного. У них нет никаких видов искусств — они не поют, не танцуют, не рисуют, не вырезают. Они ни о чём не мечтают, а у их детей нет игрушек, и дети не знают никаких игр.