— Какая глупость! — сказал Вальтер.

— Господин Меценат! Что вы себе позволяете! — крикнул Бьёрн. — Кто вам дал право проводить у меня обыск?

— И это опять нарушение закона, — сказал Лаэрт. — Если вы, господин Меценат, устроили в этих домах обыск, то у вас, я так думаю, был на то ордер от прокурора? И обыск делали профессиональные полицейские? Или это не так?

Меценат в это время поглаживал по головке Це-Фона.

— Врача! — коротко приказал он стоявшему возле него Первому номеру.

Первый номер передал приказание Второму, а Второй — Третьему. Третий номер и побежал за врачом.

— Ваше счастье, господин Вальтер, — сказал он, — если врач сейчас установит, что мой правнук здоров. Если нет, то я вас упеку за решётку.

— Я совершенно здоров и прекрасно себя чувствую! — заявил Це-Фон.

Подбежавший врач подтвердил после краткого осмотра, что здоровье мальчика вне опасности.

Кто-то из журналистов спросил Главного Наследника:

— Где ты всё это время был, мальчик?

Тот ответил:

— Я гулял с ребятами по горам, и мне там с ними было по кайфу.

— А чем вы там занимались?

— Ну, мы играли, и нам там было очень весело, — неопределённо ответил Це-Фон. — Я кричал вертолётчикам, какие они дураки, и строил им рожи, но они меня, наверно, не слышали и не видели.

— А почему же ты убежал от охраны?

— Да это разве охрана? — усмехнулся Це-Фон. — Дурачьё какое-то. Удивляюсь, за что только мой прадедушка платит деньги этим остолопам!

На других детей никто из пришедших не обращал внимания, и в самом центре всех событий оказался именно Це-Фон. Его снимали телевизионщики, и передача шла в прямом эфире, по случаю чего на всех каналах Великой Венетской Империи были прерваны все остальные телепередачи.

Кто-то из репортёров задал вопрос и самому Меценату:

— Как вы думаете, почему ваш правнук сбежал от вашей опеки, не потому ли, что вы его достали своим занудством?

Меценат подошёл к микрофону и, сотворив скорбное лицо, сказала:

— Я думаю… Нет, я уверен, что парень никуда не сбегал! Он попросту был похищен господином Вальтером с целью получения выкупа. Я немедленно передаю дело в суд и потребую ареста этого самого Вальтера.

Начальник полиции Лаэрт закричал:

— Но всё было совсем не так! Я присутствовал при всём этом!..

Но кто-то из свиты Мецената жёстко поставил его на место:

— А вам слова никто не давал! Отойдите, отойдите! Здесь не с вами разговаривают!

— Это самая настоящая ложь! — закричал Бьёрн, но и его никто не захотел слушать.

Ни один репортёр, ни одна камера и ни один микрофон не повернулись в их сторону.

Все разошлись, и поляна как-то вдруг опустела. То там, то здесь валялись бутылки из-под прохладительных напитков, окурки сигарет и клочки каких-то разноцветных упаковок.

Радамант докладывал Лаэрту:

— Господин Лаэрт, мне жаль, но от мэра города господина Тазрана поступило распоряжение о снятии вас с должности и назначении меня на ваше место!

— То есть как это? — изумился Лаэрт. — А на каком основании?

Радамант понизил голос до шёпота и сказал Лаэрту в самое ухо:

— Господин Меценат обвиняет вас в пособничестве Вальтеру. Говорит, что надо будет ещё проверить степень вашей причастности к попытке похищения Главного Наследника.

— Но никакого похищения не было! — закричал Лаэрт. — И вообще: по какому праву этот мерзавец заправляет здесь всем? Его что — выбирал народ на пост главного управителя острова? Или всей нашей страны? Или нашей судебной системы?

Появившаяся полицейская машина прервала их разговор. Из машины вышли двое полицейских и доложили присутствующим, что они только что прибыли с Континента для выполнения задания особой государственной важности, а именно — ареста господина Вальтера.

Для какового ареста у них имеется при себе постановление Генерального Прокурора Империи.

— Я вам не верю, — сказал Вальтер. — Господин Меценат уже устраивал мне комедию с переодетыми полицейскими, у которых не было никакого ордера на обыск, но которые обыскивали мой дом как хотели. Предъявите ваши документы, и мы их посмотрим.

Они предъявили свои документы. Вальтер тщательно их просмотрел. Радамант на правах начальника полиции — тоже. Лаэрт и Бьёрн — тоже.

Личные документы и ордер на арест были и в самом деле настоящими.

Лаэрт сказал Вальтеру:

— Вы обвиняетесь в попытке похищения ребёнка, но я и наш друг Бьёрн готовы подтвердить, что это не так. Да и сами дети, я надеюсь, скажут то же самое.

Вальтер обратился к полицейским:

— Куда вы меня повезёте?

— В местную тюрьму, — ответил старший из них.

— А разве таковая есть у нас? — удивился Вальтер. — Ведь у нас на острове нет преступности.

Радамант пояснил:

— Тюрьмы и в самом деле нет, но есть полицейский участок. Господа имели в виду именно его, так я понимаю?

И Вальтера увезли. Без наручников и без особой помпы. Поместили в отдельную камеру, и уже через полчаса вся страна знала, что бывший сумасбродный путешественник и батискафщик Вальтер арестован по обвинению в попытке похищения ребёнка с последующими требованиями огромного выкупа.

Единственное светящееся окно дома Вальтера было видно далеко в ночном Океане. Только оно одно и светилось во всём его доме, а все остальные окна были погружены во мрак. Поскольку его дом стоял на отшибе, то этот огонёк не сливался с огнями всего города, а мерцал в ночи отдельно, как бы сам по себе.

Если бы нашёлся кто-нибудь любопытный, кто, имея волшебные крылья, смог бы прилететь на этот свет, то, заглянув со двора в это окно, он бы увидел людей, сидящих в сводчатом и немного мрачноватом помещении библиотеки, где собрались все родные и друзья Вальтера. Председательствовал на этом собрании Лаэрт. Подобно капитану дальнего плавания, собравшему своих офицеров в кают-компании в тревожный для корабля час, он обсуждал со своими людьми, куда дальше направлять свои действия, чтобы выйти, наконец, к спасительному берегу, на котором будут только справедливость и разум. Он встал из-за стола и, озаряемый снизу вверх светом настольной лампы, проговорил:

— У нас есть два выхода: обратиться в суд и обратиться к общественному мнению. Меценату не понравится, если его начнут на все лады проклинать в средствах массовой информации, ведь никто не подтвердит факта покушения на похищение ребёнка.

Но не нашлось никого, кто бы подлетел к окну и заглянул в этот маленький мирок. Казалось, никому не было дела до этих людей. Хотя — кто знает?..

Сидевшая здесь же Сигруна сказала:

— Це-Фон скажет так, как его заставит прадед. Мальчишка у него находится в полном подчинении.

Биант возразил:

— Да мы же все слышали, как он огрызался своему прадедушке. А зато с нами у него сложились отличные отношения. Зачем же ему говорить что-то против нас? Ведь мы же все выступим на защиту дяди Вальтера. Он увидит это и поступит так же. Ему же не захочется терять таких друзей, как мы!

Сигруна рассмеялась:

— Ты рассуждаешь, совсем как младенец.

— Сама ты младенец! — огрызнулся Биант. — Всякому дураку должно быть понятно, что дружба и верность — это самое лучшее, что может быть на свете!

Сигруна набралась терпения и раздельно, словно бы взрослая тётя, говорящая с несмышлёнышем, выдала младшему брату следующую мысль:

— Ты забываешь, Биант, что прадед назначил Це-Фона главным наследником. А есть ведь ещё и другие претенденты на это же звание. Мальчишка уже сейчас понимает, что деньги — это самое главное на свете.

Биант не поверил:

— Да какие деньги! Что ты мелешь? Да что ж он, совсем дурак, что ли?

Сигруна продолжала строгим и взрослым голосом:

— Если он не выполнит приказа прадеда, то он может лишиться наследства. И остаться без денег. Мне он сам говорил, что боится впасть в немилость.