— Блошиный рынок в Метейри, когда я могу бороздить просторы Французского квартала? О нет, шерами, ни за что.

Остин таинственном образом приобрел легкий французский акцент в тот самый момент, как мы пересекли мост над озером Пончартрейн. Акцент его только усилился, когда мы зашли перекусить в кафе в торговом центре возле нашего отеля в Метейри.

— Серьезно, я не выдержу еще один блошиный рынок, — сказал он, потягивая кофе, наблюдая, как официантки жонглируют высокими и тонкими кувшинами с горячим молоком. Я откусила еще кусочек от пончика. Лицо мое и рубашку покрывала сахарная пудра, но все вокруг тоже были покрыты сахарной пудрой. У кого-то легкие чернеют от дыма, а у утренних постояльцев кафе легкие, верно, белеют от сахара.

Я попыталась подлизаться к Остину.

— У тебя это так хорошо получается. Только подумай, какую хорошую картину ты увидел в Мобиле, — заныла я. — Мне без тебя будет скучно. Если ты со мной не пойдешь, я больше никогда не стану с тобой разговаривать.

Но Остин был неприступен. В конечном итоге я отвезла его обратно в отель и дала денег на такси, чтобы доехать до города.

Я слышала о блошином рынке на Ветеран-Хайуэй в Метейри, но сама там ни разу не бывала. И поскольку мне повезло в Мобиле, я решила попытать удачу и здесь.

Судя по внешнему виду, рынок в Метейри ничего хорошего не обещал. Первые ряды прилавков произвели на меня удручающее впечатление. Такое впечатление, что местные торговцы раскупили непроданные остатки у тех, кто торговал в Мобиле. После часа безрезультатного хождения у меня появилось искушение вслед за Остином отправиться в Новый Орлеан.

Но мало-помалу я начала видеть происходящее в более радужном свете. На прилавке с грудой кошмарных изделий семидесятых годов я отыскала пару настенных бра из бронзы и хрусталя, вероятно, самого начала двадцатого века. Чернила на бумажном ценнике, прикрепленном к одному из бра, так выцвели, что я не смогла прочесть, что там написано.

— Симпатичные? — заметила я, обращаясь к изящному мужчине с французскими усиками и коротко постриженными седеющими волосами, тому, кто заглядывал мне через плечо. На вид ему было пятьдесят с небольшим. На нем были кричащей расцветки гавайка и бриллиантовая серьга-гвоздик в левом ухе. — Вы продавец?

— Да, я продавец. Это были подсвечники, когда я их купил, так что проводку я сделал сам.

— Франция? — Мужчина засмеялся.

— Я приобрел их в поместье в Сент-Франсисвилле у парочки стареющих геев. У них там вещи со всех концов света, но эти канделябры, похоже, действительно французские.

— Мне они очень нравятся, — сказала я. — Но я дизайнер по интерьерам и сейчас работаю над восстановлением особняка в Джорджии. Мне еще много надо приобрести, а бюджет весьма ограниченный.

— Насколько ограниченный?

— Ограниченный, — сказала я и улыбнулась продавцу как можно обаятельнее, хотя, скорее всего, обаять его мне не удастся: он играл в другой команде.

— Почему бы вам не посмотреть что-нибудь еще, пока я прикину, что могу для вас сделать.

— Не обижайтесь, но то, что я тут вижу, не вписывается в мои планы.

— Я не имел в виду этот прилавок, — сказал продавец. — Здесь, конечно, для вас ничего нет. Этот товар для ребят, которым не терпится вернуться в семидесятые. Вы и представить себе не можете, какую ерунду предпочитает этот народец. Нет, я имел в виду другое — следующие три прилавка в этом ряду тоже мои. И еще у меня есть склад. Хотите, устрою вам настоящую экскурсию? Англия, Франция — вы этим интересуетесь?

Я кивнула.

— Я не против купить в том числе и что-нибудь американское, но нужной эпохи и нужного качества. У моего клиента подружка помешана на брендах. Если бы я могла найти изделие «Белтер», что-то вроде этого, она бы описалась от счастья.

— Если бы я мог найти изделие «Белтер», я бы тоже описался, — протянул продавец. — Но у меня есть вещи, которые не хуже, но они на складе. Мне не хочется тащить их сюда, потому что погода может испортиться в любой момент. Вот что я вам скажу: посмотрите пока, решите, что вам нравится, и тогда мы поговорим. А если вы можете подождать, когда появится моя помощница — это будет примерно через час, я бы мог отвезти вас на склад.

— В самом деле? — Я почувствовала, как у меня стремительно поднимается настроение. — Это было бы замечательно. — Я протянула ему руку. — Меня зовут Кили Мердок.

— Приятно познакомиться, Кили, — сказал продавец, пожимая мне руку. — Меня зовут Роберт. Походите тут, посмотрите.

Следующий час я провела, исследуя прилавки Роберта, товар там был, как Роберт обещал, более в моем стиле.

Надо признать, что Роберт не стремился выставить в лучшем свете свой товар. Все было свалено в кучу, кое-какие вещи завернуты в старые газеты, кое-какие — в картонных коробках. И все же, действуя планомерно и целеустремленно, я отыскала несколько эстампов в простых рамах — нечто, что должно было зацепить инженерную струнку в душе Уилла, сильно потрепанный карточный стол красного дерева, над которым придется потом серьезно поработать, серебряные подсвечники, коробку хрустальных бокалов ручной резьбы, которые, хотя марки производителя на них не было, выглядели как английские.

Я все аккуратно сложила под стол в дальнем углу палатки Роберта. Его помощница, изящная блондинка в черном кожаном бюстье и обрезанных джинсах, появилась в назначенное время, и мы направились к моему грузовичку.

Склад Роберта размещался в закрытом ресторане-шашлычной, в квартале от нашего отеля. Окна покрывал толстый слой копоти, перед дверью стоял ржавый «бьюик» на сгнивших колесах.

— Можно испугаться, верно? — сказал Роберт, перехватив мой скептический взгляд. — Полиция в этот квартал не любит заглядывать, так что я специально тут ничего не меняю. Не хочу, чтобы взломщики подумали, что внутри есть что-то, достойное их внимания.

Он открыл дверь, вошел внутрь и включил свет. Я вошла следом и обомлела.

Все пространство было заполнено антиквариатом: от пола до потолка. С труб под потолком свисали хрустальные люстры, на крюках вдоль стен висели стулья, вдоль стен вплотную друг к другу стояли столы, буфеты и диваны, все свободное пространство заполняли картонные коробки.