В среду утром я встала и заварила кофе. Я налила две кружки, взяла под мышку альбом и спустилась вниз. После чего постучала в дверь цветочного магазина.

Было еще очень рано, семи еще не было, и я знала, что Остин раньше девяти никогда не встает, но я не стала проявлять к нему жалости и барабанила до тех пор, пока он не открыл.

На нем были страшненькие серые спортивные шорты и атласное кимоно, которое он даже не успел подвязать. Я с удивлением обнаружила, что у него весьма стройный торс и еще то, что волосы у него на груди были почти все белые, в то время, как то, что осталось у Остина на голове, имело золотистый солнечный оттенок.

Остин заметил, куда я смотрю, и быстро подвязал халат. Он широко зевнул.

— Теперь ты знаешь моей секрет. Я крашу волосы и ношу подростковый размер. Чем обязан удовольствию видеть тебя в столь ранний час?

Я протянула ему кружку кофе и прошла следом за ним в магазин, и потом наверх в его квартиру.

— Это все ты виноват, — сказала я, дуя на кофе, чтобы остыл. — Это ты открыл ящик Пандоры. Нет, ящик с червяками.

Остин пожал плечами.

— Так ли необходимо говорить о червяках до того, как я сел завтракать?

— Его звали Дарвис Кейн, — сказала я быстро, чтобы не успеть взять слова назад.

— Кого?

— Того мужчину. Того, с кем убежала мать. Его имя — Дарвис Кейн, и он работал у отца продавцом.

— Ага, — сказал Остин и глотнул кофе. — Неплохо для начала. Что еще ты знаешь?

— Не так много, — сказала я. — Мне Глория кое о чем рассказывала. После того, как одна девчонка в школе проболталась. Дарвис Кейн приходился ей дядей. Мы как-то играли в вышибалу, и я в нее попала, так она просто озверела. И заорала мне: «Мой дядя Дарвис убежал с твоей матерью! Моя мама говорит, что твоя мать просто шлюха! Так что не думай, что ты лучше меня!»

— Очень мило, — сказал Остин.

— Я действительно крепко ее ударила. У нее на ногах след остался.

— Надо было убить эту маленькую стерву.

— Да, об этом я впоследствии пожалела. Потому что той девочкой была Пейдж. И все другие дети тоже это слышали. Даже учительница, миссис Гоггинс. Она заставила Пейдж извиниться, но слово не воробей, вылетит — не поймаешь.

— Какой скандал! Но тогда ты не знала, что она с ним убежала, верно?

— Нет. С тех пор как она пропала, прошло дней десять, наверное. До того момента я думала, что она с подругами уехала отдыхать, как обычно бывало летом. Но только тогда была зима. После Рождества, это точно. Нет, День святого Валентина тоже уже прошел, потому что я помню, что мама купила мне валентинки с Барби, чтобы я раздала их подружкам. Да, наверное, это было в марте. Тогда я Пейдж, конечно, не поверила. Но отчего-то папу об этом я спросить не решилась. Тогда начальная школа была прямо тут, в центре. После того как мама ушла, я честно после школы приходила к Глории и, сидя за столом у окна, вырезала картинки из журналов и делала домашнюю работу, а вечером приходил папа и меня забирал. Так что я ее об этом спросила.

— И что она ответила?

— Что у мамы всегда были проблемы с мозгами. Что ей надо от нас отдохнуть, чтобы разложить у себя в голове все по полочкам.

— Ты спросила у нее про Дарвиса Кейна?

— Спросила. Я до сих пор помню, какое у нее было после этого лицо. Губы у нее все побелели. Кто тебе об этом сказал? — спросила Глория. — Кто посмел сказать такое ребенку?

После того, как я ей объяснила, она отвела меня в кондитерскую и купила мне шоколадной тянучки. Столько, что можно было впятером пировать. Обычно мне покупали шоколадную тянучку, только когда я получала «пять» по правописанию. Мы сидели на этих виниловых стульях, и руки у Глории дрожали, и она была страшно расстроена. Но она поговорила со мной. Она сказала, что Дарвис Кейн действительно уехал из города. И что мама уехала тоже. Но не было никаких доказательств того, что они уехали вместе. И Глория была уверена, что моя мама позвонит, как только где-нибудь остановится. Потому что она меня очень любит.

Остин осторожно поставил свою кружку с кофе на стойку.

— Но она никогда не звонила вам с отцом?

— Не звонила.

Остин встал и подошел к столу в углу комнаты. Он поднял накидку с кистями в шотландском стиле, которой был прикрыт компьютер, и начал быстро что-то набирать на клавиатуре. Через минуту модем произвел соединение.

— Ладно, — сказал он, обернувшись ко мне. — Во-первых, свари-ка еще кофе. Во-вторых, мне нужна еще информация о Дарвисе Кейне.

— Кейн. Дарвис Кейн. Кофе я принесу, но про Дарвиса Кейна мне больше нечего тебе сказать. Я лишь знаю, что он работал у отца в салоне, и то, что он приходится Пейдж дядей.

Остин продолжал что-то печатать, а я пошла к себе варить кофе. Поколебавшись минутку, я прихватила с собой еще и пакетик с мини-«сникерсами». Я купила этот пакет после Пасхи за полцены и спрятала подальше от себя самой. Этот шоколад был неприкосновенным запасом — хранился на случай, если мне резко понадобится гормон радости.

Когда я вернулась, Остин продолжал работать за компьютером. Я налила ему чашку кофе, он взял пакет с шоколадками и вопросительно посмотрел на меня.

— А арахиса в шоколаде нет? — спросил он.

— Прости, — пожала я плечами.

Остин стал меланхолично жевать «сникерс».

— Дарвис приходится Пейдж дядей с материнской или отцовской стороны?

Вопрос застал меня врасплох.

— С материнской, — подумав, ответила я. — Отца Пейдж я никогда не знала. Он ей не кровный родственник, Дарвис Кейн был женат на сестре Лорны, Лизе.

Остин что-то быстро набрал на клавиатуре.

— Мне нужны его анкетные данные, — сказал Остин. — Он родился, случайно, не в Мэдисоне? Может, он ходил в местную школу? Может, у него есть здесь родственники?

Я медленно покачала головой:

— Я действительно не знаю. Девичья фамилия матери Пейдж, Лорны, а значит, и ее сестры, была Франклин. И их родители жили не в самом Мэдисоне, а в Ратледже, в вагончике. И из них всех только Лорна переехала в Мэдисон. — Подожди, — сказала я, разворачивая еще один мини-сникерс. — Где твоя телефонная книга?

Остин нырнул пол стол и извлек оттуда телефонный справочник нашего штата. Я забрала у него книгу и стала искать на букву «К».