— В следующий раз, когда мне понадобится помощь с инсталляцией, я позову Мэнни, — сказала я Остину. Но я отступила, окинула взглядом стену и наметила карандашом следующее место для гвоздя.

Уилл вихрем влетел в дом и остановился как вкопанный.

— Bay! — сказал он, медленно пройдя взад и вперед. — Это и впрямь чудесно. Я, честно, такого не ожидал.

Он потер холщовые шторы между пальцами.

— Круто. Ты была права. Мне они нравятся. Но я никогда ничего подобного раньше не видел.

— Отчаяние рождает изобретательность, — признала я. — Времени выбрать ткань и выполнить заказ на изготовление штор в нашей мастерской просто не было, вот мне и пришла в голову эта идея. То, что вы видите, — не что иное, как тот холст, что можно купить в художественном салоне вместе с красками и мольбертами. Я купила рулон самого широкого холста, который смогла найти, отправилась вместе с ним в мастерскую, где ремонтируют сельхозинвентарь, купила заклепки промышленных размеров. Дальше — дело техники: заклепки прибили к ткани, дырки прорезали, и получились шторы для нашего карниза. И не так уж бедно они выглядят, сказала бы я.

Уилл остановился у одной из картин и внимательно на нее посмотрел. Удивленно поднял брови и так и прилип к ней глазами.

— Где вы раздобыли лекало для бюстгальтера? Откуда у вас, черт побери, эти чертежи, Кили?

— С завода. — Я поправила один из чертежей. На самом деле это была деталировка для одной из первых моделей «Лавинг кап». Называлась эта модель «Усилитель». Я бы назвала его «Принудитель». — Вам нечего было повесить на стены, вот я и решила вставить в рамки то, что может быть для вас значимо. Мисс Нэнси разрешила мне покопаться в архиве, который все равно подлежал списанию, и я выбрала то, что, как мне показалось, сработает.

Уилл подошел к другой картине. Это была пожелтевшая обложка с журнала с рекламой изделий «Лавинг кап». «Мы держим вас и ласкаем вас, как мамочка» — таков был рекламный лозунг того года. Журнал был датирован сентябрем 1952 года. Модель, которая была очень похожа на Сьюзи Паркер, красовалась в бюстгальтере с чашечками жесткими, словно доспехи, и с таким количеством крючков и шнуровок, что хватило бы на целую команду лошадей-тяжеловозов.

Махони засмеялся:

— Классно! Честное слово. Что вы там еще для меня приготовили?

— Еще несколько набросков бюстгальтеров, пару реклам, и несколько старых сертификатов компании «Лавинг кап интимейтс». Мне нравится, как тогда составлялись документы. Так все аккуратно выписывали чернилами. Но вот эти — мои любимые, — сказала я и показала Уиллу серию черно-белых фотографий.

— Вот это, — сказала я, указав на ряд сидящих за швейными машинками женщин с кислыми лицами, — смена пошивочного цеха. Снимок сделан в 1945-м. На обратной стороне надпись от руки, что они шили изделия с петлями из ткани. Шла война, и металла на крючки и петли не хватало, даже резина и та была в дефиците, так что дизайнерам пришлось изгаляться и придумывать всякие ухищрения.

— Я бы хотел посмотреть на эти старые модели, — сказал Уилл и взял в руки снимок, чтобы получше рассмотреть. — Я сам просматриваю фабричные архивы, когда нахожу время. Просто удивительно, как много всего придумывается с годами.

Остин заглянул через мое плечо и указал на следующую фотографию.

— Бейсбольная команда? На фабрике была своя бейсбольная команда?

На снимке действительно была изображена группа игроков в бейсбол. Судя по виду, было это где-то в середине пятидесятых. Все были в форме с гордой надписью «Бомбардиры».

— Я не знал, что у нас была команда, — сказал Уилл, — но я не удивился бы, если бы узнал об этом раньше. В каждом южном текстильном городке имелась своя бейсбольная лига. Проводились регулярные турниры, и в маленьком городке стать чемпионами было заветной мечтой каждой команды. На финальные матчи сходился весь город.

— Мисс Нэнси отыскала по моей просьбе одну такую старую в черно-белую полоску бейсбольную толстовку, — сказала я Уиллу. — Под нее сейчас тоже делают рамку, но для такой работы требуется больше времени, потому что для рамы нужно еще изготовить специальный ящик.

— А мне нравится эта фотография, — сказал Остин, ткнув пальцем в снимок. На нем были девушки в бальных платьях, с гладко зачесанными волосами и с бантами, в белых перчатках по локоть, и у каждой огромный букет роз. Девушка в середине, блондинка, была в крохотной короне, которая грозила вот-вот свалиться с ее головы, а на ленте через плечо было выведено «Мисс Лавинг кап-68».

— Королева бра! — воскликнул Остин. — Это точно моя любимая.

— Мне этот снимок тоже нравится, — сказала я и ткнула пальцем в лицо девушки на заднем плане. Она была чуть выше остальных, и эту королевскую осанку невозможно было не узнать, как и улыбку в тысячу ватт. — Это Глория.

— Ваша тетя Глория? — спросил Уилл. — Дайте-ка мне получше ее рассмотреть.

Он взял фотографию в руки и принялся внимательно ее изучать.

— Она великолепна. Была ослепительной и осталась такой. Почему ее не выбрали королевой?

— Потому что ее папа не был исполнительным директором фабрики, — сказала я. — Даже тогда все эти конкурсы были делом весьма скользким. Политическая акция. Глория сказала, что согласилась принять участие в конкурсе лишь потому, что королеве доставался приз в виде бесплатной поездки в Нью-Йорк, а она страстно мечтала там побывать. Дедушка ее не пускал туда, потому что говорил, что ни одна приличная молодая особа без спутника в Нью-Йорк не поедет.

Уилл продолжал изучать снимок. Он указал на другую девушку, справа на снимке. Она была моложе остальных, и из-под сетки у нее выбивались кудряшки. На ней единственной были перчатки не по локоть, а лишь закрывающие кисти.

— Почему эта девушка кажется мне знакомой? — спросил он, отводя руку, чтобы посмотреть на фотографию с более дальнего расстояния. — Это кто-то из местных, с кем я знаком?

— Сомневаюсь, — сказала я, забирая фотографию и укладывая ее обратно в коробку. — Это Джаннин Марри. Ей тут пятнадцать. Самая юная из участниц. Глории восемнадцать.