И граждане, и политики Сиэтла пришли в ярость. Требование относительно собственника показалось смехотворным. Ямаути мог бы оставить команду в Сиэтле, но не мог иметь команду, поскольку он был японцем, в то время как другой новый владелец, американец, планировал перевезти команду во Флориду.
Это было лишь началом бури, которая разразилась в США и Японии. Поведение бейсбольного уполномоченного называли расистским или, по крайней мере, реакционным. Некоторые американцы стояли намертво, лишь бы бейсбольная команда не попала в руки японцам, которые скупали все, что было дорого американцам, — недвижимость, кино- и звукозаписывающие компании, поля для гольфа.
Кроме того, само предложение было сделано в то время, когда американскую экономику в год выборов уже вовсю штормило, а японцы рассматривались как чудовища, которые проиграли войну, но выиграли мир. Торговый дефицит с Японией составлял более 40 миллиардов долларов, когда президент Буш, прикрываемый с флангов главами Большой Тройки американских автомобильных компаний, отправился в Токио, чтобы попытаться снизить этот разрыв. Умышленно или без умысла бейсбольный уполномоченный поместил предложение Ямаути в центр огромной торговой проблемы, сделав Nintendo громоотводом враждебности американцев по отношению к японцам. В Японии газетные заголовки изображали NOA в качестве жертвы последнего раунда избиения Японии, а в США компанию выставляли преступницей или жертвой торговых войн.
Началось лихорадочное лоббирование. Законодатели штата Вашингтон и бизнесмены обратились к бейсбольному уполномоченному с просьбой смягчиться. Антининтендовские силы обвиняли компанию в том, что она сама была расистской компанией, о чем свидетельствовали ее правила найма на работу, и что она была вовлечена в азартные игры, что было неуместно для профессионального бейсбола. Билл Джайлс, владевший бейсбольной командой Philadelphia Phillies, даже высказывал беспокойство, что эта продажа сродни продажи его клуба «ближневосточным нефтяным шейхам».
«Еще никогда в моей жизни ко мне не относились столь предвзято, — признавался Говард Линкольн. — Единственным обстоятельством, которое делало покупку клуба невозможной, было то, что Ямаути был японцем. Я понял, что должен чувствовать Аракава или любой представитель меньшинств, когда ты готовишься схватить мяч, а у тебя тут же кто-то выхватывает его из рук, потому что ты черный, испанец или японец».
Десять членов бейсбольного комитета собственников могли стать теми, кто бы мог настоять на одобрении продажи. В комитет входили владельцы команд, включая Джайлса и Джорджа Буша-младшего, владельца команды Texas Rangers и сына президента Буша. Слэйд Гортон сказал журналисту Seattle Times, что если господин Буш проголосует против сделки, предлагаемой Ямаути, то этим он «вряд ли поможет переизбранию своего отца» — как в штате Вашингтон, так и в других американских городах и штатах, в которых популярность Nintendo набирает обороты.
Ямаути в Киото был очень удивлен, узнав, что бейсбольный комиссар отклонил его предложение. Ямаути не заботила судьба команды — для него это были выгодные инвестиции и хороший пиар, — но он не ожидал, что будет втянут в такие бурные общественные дискуссии. Ямаути, который всегда старался держаться в тени, 7 февраля появился на передовице газеты The New York Times, и люди в США стали проявлять интерес к его персоне.
Обвинения в расизме, сделанные некоторыми афроамериканцами и представителями других меньшинств, были быстро отклонены Говардом Линкольном, который послал бейсбольному комиссару копию нинтендовской программы равных возможностей и ее результаты. Но обвинение в том, что Nintendo вовлечена в азартные игры, отклонить было много сложнее. Сделка с миннесотскими лотереями, которая в итоге провалилась, приводилась в качестве доказательства намерений Nintendo заняться азартными играми. Критики также отмечали, что компания начинала с продажи и создания игральных карт и что Nintendo Network в Японии позволяла делать ставки на бегах.
Отвечая на все эти обвинения, Говард Линкольн опубликовал заявление. «У нас нет никакого интереса к скачкам, казино, ставкам на спортивных мероприятиях или прочим игорным занятиям, — сказал он. — Сама мысль о том, что Nintendo или кто-то из высших руководителей компании как-то связаны с азартными играми, абсурдна».
Комитет собственников продолжал встречаться втайне, хотя и возникали случайные утечки информации. Ходили слухи, что сделка обречена, и тут же начинали говорить о том, что комитет готов одобрить инвестиции Ямаути, если он снизит свою долю до 50%. По слухам, Ямаути ответил на такое предложение отказом, не желая становиться миноритарным акционером, в результате чего некоторые задавались вопросом, насколько он был искренним в своих заявлениях. Ямаути утверждал, что взялся за это дело лишь для того, чтобы помочь Сиэтлу — из признательности этому городу и США за все то, что они для него сделали. Тогда почему бы ему не быть гибче? Но Ямаути вряд ли согласился бы стать миноритарным акционером в каком бы то ни было бизнесе.
По мере приближения окончательного срока поддержка Ямаути в прессе и среди общественности казалось, может повлиять на владельцев бейсбольных команд, так что представлялось весьма вероятным, что глава Nintendo все же сможет приобрести Seattle Marines и сохранить свою главенствующую роль, хоть он и согласился на то, что будет обладать менее чем 50-процентным количеством голосов. Существовала и еще одна причина, по которой сделка все же могла быть одобрена: сенатор Гортон пригрозил, что, если комиссия не даст Ямаути на сделку добро, Конгресс США может и отменить освобождение от налогов для бейсбольных команд.
Формально приобретение было одобрено владельцами клубов 1 июля 1992 года. Если и не во всей Америке, то в Сиэтле уж точно Nintendo представлялась спасителем местной команды. Жители города порядком разочаровались в местных крупных компаниях, не проявлявших никакого стремления к благотворительности, и питали большое доверие к японским инвесторам. Nintendo снискала благосклонное внимание не только на страницах деловых газет по всей стране, но и в спортивной прессе США.
***
Январская CES 1991 года для Nintendo была очень важна. Вечеринка, которую устроила NOA, стала чем-то большим, чем награда для служащих компании, дистрибьюторов, покупателей и лицензиатов. Это была демонстрация власти и могущества. Не в первый раз компания снимала огромную секцию на CES, где поставила свой собственный тент, в котором танцевали персонажи из популярных игр и проводились привлекавшие всеобщее внимание пресс-конференции. Но, несмотря на рекордные прибыли, вплоть до следующего Рождества продолжали выходить газеты с заголовками о том, что у Nintendo не все так гладко. Для Nintendo было крайне важным сделать что-то такое, что полностью бы развеяло ощущение, что компания может совершить роковую ошибку.
В первый день работы CES в 8 часов утра Nintendo созвала пресс-конференцию. Помимо объявления новых финансовых отчетов, предполагаемых показателей и объемов продаж, Питер Мэйн сказал, что мультипликационные шоу NOA достигли уровня 40 миллионов зрителей в неделю, в результате чего обсуждаются возможности дальнейшего сотрудничества с Kool-Aid и несколькими другими фирмами. Он также объявил о скором выходе фильма «Супербратья Марио». Было важно, что Nintendo двинулась в сторону фильмов, поскольку один из журналистов спросил, пойдет ли Nintendo по стопам Disney — в частности, появятся ли тематические парки. На это у Питера Мэйна не нашлось никакого определенного ответа. Он сказал, что компания рассматривает такой вопрос и что создание подобного нинтендовского парка возможно. «Ценность таких персонажей, как Марио, очень велика. И, поскольку мы развиваемся, вас ждет еще много неожиданностей».
Тем же вечером на вечеринке Nintendo сразу следом за выступлением певца Кенни Логгинса к микрофону подошли Питер Мэйн и Говард Линкольн. У Мэйна блестели волосы, у Линкольна был небольшой панковский ирокез, и оба были в черных шелковых пиджаках с логотипом Nintendo. Вместе с Брюсом Дональдсоном, главой продаж, они отдали ключи от Chevrolet Geo и несколько других призов победителям Campus Challenge. Затем Мэйн позвал на сцену Аракаву, и люди, его знавшие, чуть не поперхнулись пивом и канапе. На голове Аракавы было сооружено настоящее гнездо, блестевшее лаком. В громадных очках, сделанных из светящейся трубки, он улыбался до ушей. Диджей поставил «Allie Oop» Hollywood Argyles, и Аракава, Мэйн, Дональдсон и Линкольн принялись петь и танцевать, раскачиваясь и успевая произносить слова песни в такт. Это была незабываемая ночь, недвусмысленная демонстрация того, что лидеры Nintendo считают, что они все делают правильно.
