Nintendo стала самым большим японским культурным экспортом. Действительно, пока остальная часть мира поглощала японскую технику — автомобили, плееры, телевизоры, — японский контент вроде фильмов, книг, искусства и музыки за пределами Японии практически не пользовался большим спросом. Исключение составляли видеоигры. Самым известным послом японской культуры стал Марио, и с ним пришли новые ценности.

Целые поколения детей выросли под флагом Микки. Марио же был носителем иных ценностей — убей или будь убитым. Время играет против тебя. Или ты успеваешь, или умираешь. Дональд Кац в статье, опубликованной в журнале Esquire в феврале 1990 года, заметил, какой урок можно извлечь из игр с Марио: «Всегда есть кто-то, кто больше или сильнее тебя, и даже если ты убьешь плохих парней и спасешь девочку, то в конечном счете ты все равно умрешь».

О нет! Только не снова! В конце лета 1991 года американские дети узнали о продолжении Super Mario Bros. 4. Для их родителей это была еще более ужасная новость, чем в прошлый раз, потому что вдобавок к этому Nintendo представляла свою новую видеоигровую систему, гораздо более мощную и, конечно же, гораздо более дорогую. Super Mario Bros. 4 запускалась только на новой системе — Super NES.

В Японии дети наводнили магазины в попытке заполучить новую консоль. Большинство из них ушло домой с пустыми руками: система была распродана за три дня. Магазины продавали новую консоль нелегально, иногда завышая цены, иногда принуждая людей покупать что-нибудь «в нагрузку» к Super Nintendo.

К тому времени рынок США находился в стадии экономического спада, и компания Nintendo уже была не так уверена в том, что сможет продать Super NES по цене 200 долларов. К 1991 году некоторые наблюдатели в видеоигровой индустрии, отмечая более медленные продажи, строили мрачные прогнозы и высказывали предположения (с плохо скрываемой радостью), что, видимо, дети охладели к Nintendo и что это могло быть началом падения Голиафа. Но Nintendo и не собиралась действовать мягко. Для того чтобы продвинуть свою новую систему, Nintendo вывела на рынок Super Mario Bros. 4 под названием Super Mario World одновременно с новой консолью — Super Nintendo. Это был будто приз, попавшийся в коробке с кукурузными хлопьями.

Вскоре детские площадки загудели от новостей по поводу Super Mario World. Даже те дети, которым уже наскучила оригинальная консоль, были впечатлены и находились под воздействием от мощной рекламной кампании, которая обошлась корпорации в 25 миллионов долларов. Родители, которые с облегчением наблюдали за тем, как детский фанатизм по поводу Nintendo, казалось бы, сходит на нет, столкнулись с новой волной страсти. «Пап, — воодушевлено говорил ребенок, — ты просто не поверишь, что теперь может Марио…»

В октябре 1991 года Nintendo выпустила пресс-релиз, озаглавленный «Приверженцы Nintendo вложились в долгосрочные развлечения», в котором сообщалось, что Super NES продавалась со скоростью двенадцать систем в минуту — одна в каждые пять секунд. Несмотря на экономический спад и всяческие опасения, Nintendo прогнозировала, что 1992 год станет для компании удачным, а продажи в одних только Соединенных Штатах достигнут 4,7 миллиарда долларов.

В восточной части древней японской столицы Киото, неподалеку от храма Хэйан, есть тихий переулок, который сейчас называется Хигаси-оги. В пятнадцатом столетии это была утоптанная тропа, которая вела к Сёгоин Готэнсо, летнему императорскому дворцу. Прямо напротив замка стоял дом личного врача императора.

Спустя несколько столетий этот дом купил Фусадзиро Ямаути. За огромными воротами, скрепленными большими болтами и проржавевшими ромбовидными скобками, проживало не одно поколение Ямаути. Громадные металлические стержни, на которых держится вся конструкция, выполнены в форме змей и прикреплены к балкам в 30 сантиметров толщиной. Ворота, которые простояли более пяти сотен лет, закрыты тяжелой перекладиной.

В четвертый год эпохи Хэйсэй (1992) ворота по-прежнему являются частью высокого забора, который тянется по всему периметру собственности Ямаути. Забор венчают мотки колючей проволоки, железные шипы и острые, как бритва, бамбуковые копья. Их цель понятна.

Внутри ветвится дорожка из плоских камней. Сразу справа от входа находится двухэтажная сторожка размером с детский домик. Напротив сторожки выложены камни, которые пролежали в земле уже много столетий и почти полностью поросли бархатным мхом. Тропинка из камней ведет к центру пышного и заросшего сада с небольшими мостиками, лоскутного одеяла из текстур и зелени: покрытые листвой деревья бонсай, куполообразные кусты и испещренные золотом полевые травы. Посреди всей этой зелени стоят клены с красными, словно вино, листьями.

Листва скрывает лампу, бронзового журавля и каменное святилище. Заросшие травой дорожки тянутся через сад, за которым когда-то тщательно ухаживали и держали в безупречном состоянии, пока нынешнее поколение Ямаути не позволило саду одичать.

Одна из дорожек ведет прямиком к домику для чаепитий с раздвижными, сделанными из кедрового дерева, бумажными дверьми и полом, на котором постелены соломенные татами. Здесь несколько поколений Ямаути готовились к чайным церемониям. Теперь это кладовка, доверху набитая ящиками и матрасами.

За садом — жилой дом, выстроенный в традиционном стиле и напоминающий японский храм. Дома в Японии измеряются не в квадратных футах или метрах, а в циновках татами — прямоугольниках толщиной с книгу, набитых душистой соломой. В прошлом богатство японских семей измерялось количеством циновок (каждая из которых размером чуть меньше, чем двуспальная кровать). Средний японский дом равнялся восьми или десяти татами, дом Ямаути равнялся 152 татами.

Комнаты разделены раздвижными перегородками сёдзи, стены выходят в сад и от пола до потолка отделаны потемневшим деревом. На некоторых стенах видна более новая бежевая штукатурка, а остроконечная крыша вымощена плиткой серо-голубого цвета — цвета бушующего моря. По периметру выложена плитка, на поверхности которой изображены символы баланса и гармонии, переплетенные слезинки инь и ян.

Фусадзиро Ямаути был художником и ремесленником и работал во времена эпохи Мейдзи, в конце того времени, которое западная цивилизация называет девятнадцатым столетием.

Ямаути, который, как считают, был справедлив, добродушен и большой мастер своего дела, делал карута, игральные карты. Португальцы и голландцы завезли игральные карты в Японию еще 350 лет назад, но карты, сделанные Ямаути, имели больше сходства с древними японскими играми, в которые играли затейливо разрисованными морскими ракушками. Ханафуда, или «цветочные карты», меньше и толще западных игральных карт. Они пришли на место морских ракушек, но тщательно продуманные цветные изображения на них остались.

Вместо цифр и картинок все сорок восемь карт в колоде ханафуда имели раскрашенные символы, например: олень, ветер, хризантема, вепрь, луна. В картах двенадцать мастей — каждая масть обозначает один месяц. Сосна и журавль, которые в Японии символизируют долголетие и удачу, олицетворяют январь; соловей и цветущая слива — февраль; март — цветущая вишня, и так далее весь год вплоть до декабря, который передает цветущее адамово дерево с его ароматными фиолетовыми цветками. У отдельных карт каждой масти есть свои символы — дождь со стихами, к примеру, считается чрезвычайно ценной картой, стоящей двадцать очков, а карта с изображением глицинии — более распространенная, но и стоит одно очко.

Самая популярная игра ханафуда, на первый взгляд казавшаяся простой, заключалась в подборке изображений в колоду карт. Однако на деле она была столь же сложной, как и игра в бридж, и к ней относились серьезно.

Ямаути основал Nintendo Koppai в двадцать второй год эпохи Мейдзи (1889) для того, чтобы производить и продавать игральные карты ручной работы. Иероглифы, которые он выбрал для того, чтобы составить из них имя своей новой компании — нин-тен-до, — могли быть поняты как «Оставь удачу небесам» или «Глубоко в душе мы должны делать то, что должно». Наиболее распространенным прочтением же было: «Трудись упорно, хотя все равно всё в руках небес».