Ни фига. Такое впечатление, что это у старушенции пролетело вообще мимо ушей. Кому я это всё плёл?
- Гражданин, шестьсот тридцать рублей, за вами очередь.
Ну и ну. Иду на площадку посадки. Думаю, хрен с тобой, выдра старая, напрямую попробую. С мужиками, знаете, как-то всё же сподручнее договариваться. Свой своего поймёт. Подхожу к "Икарусу" с табличкой на лобовом "Промышленное", стучу в окошко. Водила выглянул, я аж встрепенулся. Ну, думаю, вот оно, улыбнулось. Парень коротко подстрижен, характерно так, на ручище татуировка, тоже какая надо. Короче, по всем признакам - сиделый. Я говорю:
- Братан, ты-то должен меня понять. Я только вышел, справку могу показать, веришь, нет - денег совсем нет, а уехать до Промышленного край как надо! За четыреста свезёшь?
И что вы думаете - эта падла на ровном месте кобениться начинает, будто выкручивает его всего.
- Чё, - говорит, - ты своей мелочовкой трясёшь? Если меня на маршруте контроль почикает, штраф будет раза в три больше, а то и уволить могут. Ты мою семью кормить будешь? Отваливай, не стой!
Я опешил, сначала даже не нашёлся, мямлю:
- Ну, может, всё-таки довезёшь, войди в положение[?]
- Отвали, я же сказал: не могу! - и дело с концом. Ну тут уж я выдал, тут уж мне подступило, и те самые выражения, и сколько нужно, и в самой доступной форме. Тика в тику, ни больше ни меньше.
- Не стони, падаль! Никто тебя не тронет. Будешь ты крутить свою бараночку и детей растить. И вырастут они все в тебя - правильные до невозможности! И станут прокурорами, и сявок, таких как я и ты, между прочим, тоже в тюрьму по приговору засаживать! А теперь можешь сплюнуть и прополоскать! Рот закрой, терпила!
Отошёл, смотрю по сторонам, а у самого прямо метафизика какая-то в голове творится. Верите, нет, вокруг народу - полным-полно, а я стою на этом проклятом вокзале будто один-одинёшенек. Ой, люди добрые, люди, вы люди. Захотелось мне поднять голову к небу синему и как-то даже завыть. Думаю, как же быть? Может, сверху кто направит? И, блин, направил. Да так направил, что до сих пор икаю.
Прямо передо мной с восемью чемоданами и одиннадцатью авоськами приземляется семья. Суетятся, на часы смотрят. В отпуск, что ли, собрались? Глава семейства порядок навести пытается, сгуртовать как-то детей, жену. Руководит, короче, а сам тоже, знаете, клювом щёлкает по сторонам. И как в этот момент так вышло, что взгляд мой сам собой скользнул по его фигуре оценивающе, да и застрял на заднем кармане брюк. Чтоб я провалился, прямо в этот момент оттуда торчало и вовсю на волю просилось толстенное портмоне. Представляете? У меня аж руки зачесались! А, думаю, делать нечего, была не была! У этого лошары деньги, поди, ещё где-нибудь в трусах зашиты, а мне на билет и мелочи любой хватит добыть. Ну решено. Прохожу ненароком мимо этого отца семейства, цепляю лопатник одними пальчиками[?]
Скажите, вы верите в правосудие свыше? Я - да теперь, потому что охнуть не успел, как этот отпускник выкрутил мне руку вместе с кошельком своим и быстренько защёлкнул на ней наручники. И оказался он майором областного УВД, да ещё и разрядником по самбо. Бывает же такое, везёт некоторым как утопленникам.
И всё. Прибыл наряд, а дальше - по накатанной. Раз - и я уже на зоне. Вот так и закончились тогда мои краткосрочные каникулы. Кстати, с Наташкой потом тоже ничего не вышло. Но я всё с тех пор думаю: для чего-то же мне давались эти самые пять часов свободы? Может, для того, чтобы понял, что судьба моя решилась уже окончательно, раз и навсегда. И совсем не тогда, когда увэдэшник меня на вокзале сгрёб, а ещё раньше, в том парке, где я своего лучшего друга калекой оставил. Ну из-за девушки, и что? Калекой же на всю жизнь. Не знаю. А может, всего лишь, чтоб я просто погулял чуть?
Самотёк
Самотёк
Максим ПЕТРОВСКИЙ, 33 года, живёт во Франции, в городке Экс-ан-Прованс. Менеджер по экспорту
КОЛЕСНИЦА СУДЬБЫ
Колесница судьбы
Пронесётся над бездной
Потерянных лет.
И на остров беды
В океане протеста
Причалит корвет.
Бросит якорь тоски
По погибшим надеждам
На голое дно.
Нагло чайки в куски
Растерзают поспешно
Мелодию снов...
Отчего же попал
На заброшенный остров
Мой дерзкий корабль?
Чтобы вновь засверкал
Устремившийся к звёздам
Мечты идеал!
Чтобы огненный ветер
Наполнил любовью
Мои паруса,
У зари на рассвете
Мне сердце умоет
Святая роса.
Одинокая грусть
По напрасно изломанным
Мачтам - как быть?
Поражения груз:
Пережить, отмахнуться,
Прогнать и забыть[?]
Снова ринуться в бой,
Чтобы страсть захлестнула
Горячей волной?
Или меткой стрелой
Вознестись к небесам,
Где Ковчег золотой?!
Отчего заблистал
В тёмном сумраке позднем
Прозренья накал?
Чтобы вновь засверкал
Устремившийся к звёздам
Мечты идеал!
Чтобы огненный ветер
Наполнил любовью
Мои паруса,
У зари на рассвете
Мне сердце умоет
Святая роса.
Оксана ВЛАСОВА, 40 лет. Живёт в Воронеже
ДЕРЕВЬЯ
Росли три дерева у дома,
Сплетая ветви, будто руки.
Я с каждым деревом знакома,
Я с каждым деревом в разлуке.
Однажды первое засохло,
Листва осыпалась до срока.
Погиб отец. И стало плохо
Другим деревьям. Одиноко.
Второе вяло постепенно,
От боли злилось и страдало.
Его спилили. И мгновенно
На свете матери не стало.
Над третьим - люди издевались:
Кору содрали, вскрыли рану[?]
У дома лишь пеньки остались,
Но я писать о них не стану.
Политпиит
Политпиит
***
"Люблю грозу в начале мая".
Но, братцы, честно говоря,
сколь впечатлительней бывает
гроза в начале января.
Давно замечено народом,
как, ужас наводя окрест,
нам громыхают "С Новым годом!"
тарифы, цены и проезд.
Герман ДРОБИЗ, ЕКАТЕРИНБУРГ
ЧУДНАЯ СВОБОДА
Какая чудна[?]я свобода
взошла на туфте и вине:
чем меньше еды у народа,
тем больше артистов в стране!
Прикинься весёлым Кирюхой
и нагло под вопли и свист
по телику только похрюкай -
присвоят: "Народный артист"!
Быть может, попутал нас леший?
Понять мне, увы, не дано:
народа в России всё меньше -
"Народных артистов" полно!
Владимир СКВОРЦОВ, САНКТ-ПЕТЕРБУРГ
ДВА САМОДЕРЖЦА
С рожденья мира миром правят
