Неслась прямо на него. Расширенные зеленые глаза, голова склоненная к земле, качающийся хвост. Кошка неслась как бешеная, с яростью, которую редко увидишь у животных. Время замедлилось.

В последнюю секунду Натан успел укрыться за дверями джипа. Затем толкнул дверь вперед, надеясь ударить обезумевшее животное, или отбросить его. Кошмара мелькнула как черная молния и понеслась дальше. Ошеломленный писатель обернулся, но кота уже и след простыл. Только качающиеся ветви показывали, куда она прыгнула.

Натан глубоко вздохнул, пробуя успокоить стремительно бьющееся сердце. Затем выключил фары и закрыл двери.

— Глупая кошка, — прохрипел он. Он пытался посмеяться над ситуацией. Но ничего не получилось. Сердце колотилось как бешеное, а страх облепил его как липкая паутина.

Расстояние от машины до дверей он преодолел демонстративно медленным шагом. Задержался на ступенях веранды, порылся в карманах в поисках ключей. Ежедневный ритуал жестов, который должен был отогнать испуг. Но он перестал работать, как только Натан включил освещение у дома. Потому что двери дома были открыты.

Писатель стоял онемевший, лихорадочно пытаясь вспомнить, закрыл ли он двери, когда уходил, или забыл.

— Мог забыть, — пробормотал мужчина. — Я ведь спешил. Глупая кошка. Глупая… Да, наверное, забыл.

Он резко рванул дверь и стукнул рукой по выключателю.

— Есть там кто? — завопил он дрожащим голосом. — Есть там кто?

Ответом была тишина.

— Тут кто-то есть? — повторил Натан неуверенно, входя в дом. Заглянул в кухню, прошел в спальню, даже заглянул в кладовку со швабрами, ведрами и средствами для уборки. Ничего. Он сел на диван и еще раз осмотрелся.

— Паранойя, чертова паранойя, — сказал он себе уверенным тоном.

Несмотря на усталость, Натан крутился по дому дольше обычного. Разжег огонь в камине, помыл посуду, стер пыль с полок, искупался и побрился, взял книгу и прочитал несколько страниц, не особо вникая в происходящее.

Долгий ритуал простых обыденных дел, прозаичность которых была лучшим противоядием от лопнувшей реальности. Натан не смотрел в окно, не включал компьютер, отгонял докучливые мысли. Безрезультатно.

Перед тем как заснуть, припомнилась ему несущаяся Кошмара. Именно тогда он понял, что кошке не было до него никакого дела. Она убегала.

Писатель уснул через час. Ему снилось, что кто-то склонился над его ложем.

Бурнаут написал:

Я тоже начал читать твою историю. И вот что тебе скажу. Перестань рыдать, файрвол. У тебя драма и ладно. Борись с этим как мужчина. Пробейся через преграды и забудь. Было и нет. Станешь сильнее, чем раньше.

Бывает, что кошмар возвращается. Ты думаешь, что все кончилось, стараешься жить с чистого листа, а тебе снова между глаз. Возвращается. И снова оказываешься во тьме. Никому этого не пожелаю. А я знаю, о чем говорю. Ко мне кошмар вращается уже давно. Когда-то я тебе о нем расскажу, файрвол.

Первой мыслью Натана была: Джимми Дарнсуорт выглядел как ксерокопия самого себя. У агента было бледное, почти синее лицо. Один глаз закрывала толстая повязка, второй равнодушно смотрел в потолок. Руки, которые обычно непрерывно жестикулировали, безжизненно лежали на одеяле. Больной казался более мелким, уменьшившимся и поблекшим. Навсегда лишенным собственного я.

— Привет, Джимми, — сказал писатель.

Зрачок дрогнул и повернулся в поисках источника голоса. Но это была единственная реакция пострадавшего.

Натан со смущением посмотрел на букет цветов, и положил его на столик рядом с подносом с нетронутым не аппетитным завтраком.

— Как ты? — спросил англичанин и прикусил губы от стыда. Это был самый глупый вопрос на свете, один из тех, которые Дартсуорт наверняка не хотел бы услышать. — Извини. Не хотел тебя обидеть, Джимми. Приехал, чтобы… чтобы тебе хоть как-то помочь.

— Слишком поздно, — прохрипел Дартсуорт.

— Нет, — возразил Натан и сел на пластиковый стул, стоявший возле стены. Он собирался с мыслями, прислушиваясь к звукам больницы, доносившимся из-за дверей. После этого англичанин сказал:

— И да, и нет. Джимми, мне очень жаль, что так случилось…

— Береги себя.

— … но это произошло не случайно. Я почти уверен, что в Нонстеде…

— Береги себя. — Всматривающийся в него глаз вдруг потемнел. — Собственно, Нонстед. Если бы ты не приехал в эту проклятую дыру, ничего бы не произошло. Я бы и дальше сидел в офисе, рылся бы в рукописях молодых обещающих писателей, и делал бы деньги. Хорошие деньги! Черт меня дернул искать тебя и подбивать написать следующую книгу. Зачем, ведь те же деньги я мог заработать и по-другому? Может быть, не так быстро, может быть, менее эффектно, но так же эффективно! Знаешь, я отлично помню высказывания о тебе и этих чертовых “Шепотах”! Люди говорили, что эта книга приносит неудачу! Они шли за ней с какой-то нездоровой заинтересованностью, пытаясь найти в обыденной жизни что-то новое, поражающее, точно как те полудурки, что смотрят видеокассету в “Звонке”. И знаешь что? Я не удивлен, что тот подросток из Филадельфии вогнал пулю себе в голову после прочтения “Шепотов”. Есть что-то в тебе, Маккарниш, в тебе ив твоих проклятых рассказах, что поражает и отталкивает одновременно. Раньше использовал это как рекламный трюк — писатель, который показал новое лицо страха, тра-та-та — но больше я так не думаю. Ты, Маккарниш, притягиваешь неудачу.

Натан не сразу нашел, что ответить.

— Может быть, — сказал он тихо. — Не буду спорить. После того, что произошло, ты имеешь право так считать, Дартсуорт. Но ты знаешь, что все это не моих рук дело.

— Да, знаю. Не ты отправил меня в мой гостиничный номер и…

Голос агента задрожал, слова увязли в его горле.

— Это Нонстед, — сказал Натан. — Чертов город скрывает в себе что-то, что ломает людей. Одного за другим. За несколько последних дней погиб один человек, еще двое, кроме тебя, отправились в эту больницу, третий — в психиатрическую клинику, четвертый — арестован. И все это по причинам, которые очень трудно объяснить.

— Ага. — Дартсуорт иронически ухмыльнулся. — А ты как агент Фокс пробуешь раскусить этот орешек?

— Джимми, что ты скрыл от полиции? — Писатель склонился над больным. — Что ты посчитал невозможным им сказать? Во что никогда бы не поверил?

Дартсуорт стиснул зубы, на его щеках появился румянец.

— Мне кажется, что эти болваны не смогли поверить в гомосексуальное изнасилование, — рассмеялся он. — Тот, мелкий дважды усмехался, так что… Веришь, если бы мог встать, то дал бы ему со всей силы! И не думал бы о том, что это стоило бы мне моей карьеры.

— Соберись, — прошептал Натан. — Что было в этом всем нереального? Кроме того, что чувство страха появилось после приезда в Нонстед?

Джимми моргнул от неожиданности.

— Я догадался, — тихо сказал он. — Да, раньше… Раньше ничего не было. Ничего. Затем я стал замечать того типа.

— Какого?

— Не знаю. Может, это и есть твой нереальный элемент. Этот тип был неподалеку от меня все время. Куда бы я не поехал, всюду встречал его. Стоял возле моей гостиницы в Моррисоне. Стоял на обочине дороги, когда я ехал в Ностед. Стоял возле библиотеки, когда я парковался. Будто бы… — его голос задрожал, — будто бы он читал мои мысли. Да, он был чем-то вроде моей тени. И…

— И что?

— И он все время всматривался в меня. Не спускал с меня глаз. Его взгляд был сильный и давящий…Чувствовал себя осажденным, и не знал, что можно сделать… — По его щеке скатилась слеза. Натан, пораженный и взволнованный, не знал, как реагировать.

— Как он выглядел? — спросил писатель приглушенным голосом.

— Вот именно. — Дартсуорт повернул голову на подушке. — Наговорил полиции всяких глупостей. Росто коло метр восемьдесят, короткие волосы, мощный, без особых примет. Сам знаешь, фильмы то смотришь. А правда в том, что не имею наименьшего понятия, как он выглядит. Не запомнил ничего. Совсем ничего. Если бы ты мне его показал, я бы не догадался. Что это он. Разве что… Разве что он бы вновь уставился на меня. И кое-что еще, — добавил агент. Его руки дрогнули на одеяле. — Он был силен. Неестественно силен. У меня не было шансов. Это дает тебе что-то, Маккарниш?