— Немного. — Скривился Скиннер. — Еще немного, и будешь уже все знать. Серж никогда не был на войне, Даймплз каждый вечер смотрит с тещей телевизор. А Макинтайр — это буряк в костюме. Здесь каждый что-то пытается показать. Знаешь ведь, комплекс глухомани.

— Не обязательно жить в маленьком городке, чтобы выдавать себя за кого-то, — буркнул Натан. Голубые глаза Скиннера просветили его, парень догадывался, что тот знает его секрет.

— Ну, — вздохнул лесоруб. — Слушай, я знаю, о каком доме ты говоришь. Запиши мой номер телефона. Если тебе нужна будет помощь, позвони мне в субботу.

— Супер, спасибо. — Усмехнулся Натан. — Серьезно, не хочешь кофе?

— Ну, цыпочки, собираемся! — выкрикнул толстяк с колючей проволокой вокруг шеи, и всунул огромный мобильник в карман джинсовой куртки. — Звонил старик. Выходим на работу. Заплатите, грешники, Сержу, или в следующий раз встретит нас градом пуль, а не фасолькой.

Хозяин погрозил ему мясистым кулаком, что вызвало новые раскаты смеха. Лесорубы встали, расплатились и стали выходить.

— Пора на работу. — Скиннер поднялся. — Ну, береги себя.

— Ты тоже. Послушай… Ээээ… Где тут есть церковь?

Согласно информации, которую они с Фионой прочли на интернет-странице, посвященной городку, Нонстед был основан в 18 веке группой переселенцев из Скандинавии. Это их очень повеселило в свое время, и они потратили остаток вечера на поиски европейских корней городка. Они обращались к людям, бессмысленно бормоча, вставляя в случайный набор звуков исковерканные жутким акцентом английские слова. Ну и напились они тогда…

— Ничего удивительного, что тогда мы не нашли этой церкви, — пробормотал Натан и потушил окурок. Покрашенная белым, башня со шпилем, венчавшая звонницу лютеранской церкви полностью скрылась между разлапистых и мокрых еловых веток, а голубые стены скрывал разросшийся самшит. Натан никогда бы не догадался. Что за этим забором, описанным Скиннером, скрывается какое-то строение, тем более — церковь. Он пошел по тротуару, прошел мимо предназначенного для сноса домика, на стене которого кто-то написал “Дьявол — это до с…”, и подошел к калитке в заборе. Посыпанная мелким гравием дорожка петляла между деревьев и вела к белым дверям церкви. Писатель толкнул калитку и вошел.

Запах дерева смешивался временами с запахом краски. К ним добавлялся едва различимый аромат горячего воска. Тихое поскрипывание досок. Небольшой ветерок.

Натан любил церкви. Он не был верующим, но любил бывать в церквях. Может быть потому, что это были самые тихие и спокойные места в лихорадочном водовороте городской жизни, своеобразные святилища, в которых время шло медленно, почти незаметно.

— Я могу вам чем-то помочь? — Вопрос вырвал Натан из задумчивости. Он поднял голову и увидел мужчину в летах в вельветовом пиджаке с кожаными заплатами на локтях. Он обеспокоенно смотрел на Натана над стеклами своих очков, хотя и с приятной улыбкой.

— Добрый день, — ответил Натан. — Меня зовут… Уобсон. Я новичок в городе, хотя планирую задержаться здесь и… хотел бы поговорить с местным пастором.

— Приходской офис работает в…

— Мне бы хотелось… хотелось более личной беседы.

— Да? — Брови мужчины поползли вверх. — А о чем именно?

— Ну. — Натан прикусил губу. — Это действительно сложно объяснить и…

— Ладно, понимаю. Меня зовут отец Рансберг и я местный пастор. Пойдем со мной.

Приходской офис размещался в небольшой комнатке в задней части церкви. Из мебели в нем был только массивный поцарапанный шкаф, стол и два стула. В комнате царила очень тяжелая, липкая тишина.

— Одержимость. — Пастор распрямился и смотрел куда-то над плечом Натана. Его пальцы с обкусанными до крови ногтями постукивали по телефонному справочнику, лежавшему на столе. — Только этого нам и не хватало…

— Я слушаю. — Писатель наклонил голову.

— Нет, ничего такого. — Отец Рансберг моргнул. — О, Боже. Господин Уобсон, а знаете ли вы, что в наше время люди уже не верят в одержимость?

— Знаю. Но я не преувеличиваю, и не пытаюсь вас намеренно одурачить. Зачем мне это?

— Я и не думал о злонамеренности. — Пастор улыбнулся. — Меня удивляет, почему мать девочки сама ко мне не обратилась.

— Это маленький городок. Вести разносятся быстро. Могла бояться слухов.

— Понятно. — Глаза пастора на несколько мгновений помутнели, будто бы замерзли от какого-то жуткого воспоминания. И тут зазвонил телефон. Реакция святого отца оказалась неожиданной. Он подскочил, перевернув стул, и схватил трубку. Телефонная книжка упала к ногам Натана. Телефон, висящий на шнуре, ударился о стол.

— Алло, — прошептал священник в трубку. Его голос дрожал.

Натан понял, что стоит, опершись спиной о стену. Он медленно выдохнул.

— Извиняюсь за вторжение, — пробормотал иужчина под нос. — Не буду мешать.

— Конечно, дорогая миссии Уилфред. — Услышал он за спиной. — Понятно. Могут быть три пирога.

Натан мог ошибаться, но в голосе священника ему послышалось одновременно облегчение и разочарование.

Вновь шел дождь. Он начался с такой силой и злостью, что Натану пришлось поднять воротник куртки, склонить голову, и пробежать всю дорогу. Голубой поцарапанный “мустанг” он увидел только тогда, когда машина притормозила возле него. Вода из лужи хляпнула на ботинки.

— Знал, что найду тебя тут, — Скиннер старался перекричать звук мотора. Его автомобиль настоятельно требовал новый глушитель. — Садись!

— Что случилось? — спросил Натан, к своему удивлению усаживаясь на пассажирское сидение. Двери с первого раза не закрылись, пришлось хлопнуть ними повторно.

— Не слышат сообщение полиции? — заорал Скиннер, переключаясь на первую передачу.

— Нет, я разговаривал с пастором и…

— Этот твой гость, Макинтайр, пропал! Шериф ведет широкомасштабные поиски.

С тех пор я являюсь часть оборудования “Мэддиз”, задрипанного супермаркета в жуткой дыре. Я его живое продолжение. Необходимым работником директора Уилсона с метлой. Самодвижущейся, реагирующей на пожелания магазинной тележкой, полуразумный маркировщик товар, программируемая приставка к швабре. Я много лет уже не опаздываю на работу. Никогда не ссорюсь с шефом или с кем-то из персонала. Никогда не хамлю клиентам. Всегда готов поработать дополнительно, и никогда не заикаюсь о дополнительной оплате. Я такой же необходимый элемент этого магазина, как зеленоватая неоновая вывеска, которую я время от времени должен протирать.

Здесь, в “Мэддиз”, я нашел свое небо.

Я не хочу, чтобы меня неправильно поняли. Мне наплевать на миссию, о которой нам все пытается рассказать Уилсон. Мне нет дела до его погони за прибылью, конкурса на лучший супермаркет графства. Я с трудом сдерживаю смех, когда слушаю финансовые рапорты, которые нам зачитывают во время ежемесячных собраний. Б…, мне это до лампочки. И всегда так было.

Я завишу от этого магазина по совсем другой причине.

“Мэддиз” — это коралловый риф, построенный из потребительских товаров, среди которых скрываюсь я, осматриваясь и выслеживая. Это лабиринт, в котором я охочусь и ловлю, моя собственная территория, мой золотой фонд. Здесь я наблюдаю, подстерегаю и охочусь.

А из добычи создаю свой собственный мир.

Только на залитой дождем поверхности отразились блики полицейской машины, Скиннер нажал на тормоз и свернул на обочину. “Форд мустанг” резко остановился на грунтовке под аккомпанемент отслуживших свое рессор.

— Там была полиция. На дороге. — Запротестовал Натан.

— Знаю, — ответил Скиннер, указывая пальцем на радио.

— Ну, тогда за каким чертом поехали мы в этот лес?

— Потому что я знаю шерифа Миллера, — ответил Скиннер, сосредоточенный на дороге. “Мустанг” медленно продирался сквозь лужи и поднимался на холмы с достоинством, подходящим тому, в честь кого он был назван. На лобовом стекле появилось большое грязевое пятно. — Я его знаю и уверен, что операция ничего не даст. Он будет бегать с картой, с важной миной болтать по радио, а затем переключался на прием, а мы будем стоять и мокнуть.