— Нет, — ответил Натан, неискренне улыбаясь. — После того, как разобрался в правилах крикета, все другие игры кажутся мне простоватыми.

Все трое рассмеялись, после чего Тревор обнял Анну и сказал:

— Охотно поговорил бы еще, но признаюсь, что не читал ни одной вашей книги, мистер Маккарниш.

— Достаточно Натан.

— Так или иначе, уже поздновато. Уезжаем в восемь. — Последние слова, сказанные шуточно суровым тоном, были обращены к Анне, которая кивнула головой:

— Да, да, уже беру малышку и возвращаемся домой. Утром Тревор везет младшие классы на двухдневную экскурсию в Пурпурные горы. У них будет марш-бросок к водопаду Нострил. — Эти слова предназначались Натану, который кивнул головой и улыбнулся в лучших традициях британского лицемерия.

— Удачной поездки! — закричал он, и с кислым выражением лица вернулся к лавке. Скиннер делал вид, что ничего не видел.

Лесоруб допивал третий стакан пива, но взгляд его был таким же как и раньше — быстрым и блестящим.

— Меня не было так долго? — ехидно спросил Натан, допив остатки пива и выбросив пластиковый стакан. Потом он закурил. Мир на мгновение исчез в синих клубах. — Не говори ни слова.

— Не скажу, — равнодушно буркнул лесоруб. — Этот пассажир бегает за ней полгода. Были парой, потом поссорились, а сейчас… Они сошлись буквально несколько дней назад, потому что…

— Можешь ничего не говорить.

— Ладно. Еще пива?

— Глупый вопрос.

— Вот и чудно. — Лицо Скиннера раскраснелось. — Я сегодня хочу нарезаться. Присоединишься?

— Очередной глупый вопрос.

План мы реализовали на все сто. В мусорный бак отправились еще 12 скомканных пластиковых стаканчиков. Затем Натан отправился за кусты, чтобы очистить желудок. Скиннер считал это исключительным расточительством, и предложил коллеге очередную порцию, в ходе употребления которой поспорили о первичном значении слова “футбол”. Помирила их очередная порция пива, а после еще одной товарищи побрели к “мустангу”. Дорога к машине была нелегкой. Поначалу пришла пора быть расточительным Скиннеру, а затем Натан потерял мобильник. Нашел его только потому, что в небе расцвели первые букеты фейерверка.

В конце концов добрались до автомобиля и уселись в кресла.

— Надеюсь, ты не собираешься вести машину в твоем то состоянии? — пробормотал Натан, с трудом сфокусировав взгляд на собутыльнике.

— Эта машина едет сама. — Икнул Скиннер. — Я ему только это позволяю. Пристегнись, чтобы на поворотах тобой не мотало.

Прежде чем Натан сумел возразить, машина уже вылетела на дорогу. Прежде, чем успел крикнуть, снесли знак. Прежде, чем сумел сориентироваться, Скиннер остановился перед домом, рядом с его “ранглером”.

Натан с трудом нашел ключи, а затем с трудом преодолел лабиринт между коробками, и упал на диван. На купание, и даже на то, чтобы снять одежду, сил уже не осталось.

Почту он, конечно же, не проверял.

Мужчине я дал ник burnout — “выжженный”. Понимаю, что не новаторский, но очень подходящий этому типу, который сумел подняться до функции маленькой шестеренки большого целого.

Кто-то мог бы сказать, что я также целиком заслуживаю такое прозвище. Что же, это не правда. Я достиг многого. Я создал собственный мир, который более совершенен и лучше управляем, чем внешний.

Вижу burnout — как он с шипением открывает банку дешевого пива, и садится за компьютер, старый стационарный писи с грязной клавиатурой, у которой нет клавиши “escape”. Парень склоняется, кресло скрипит, нажимает зеленую кнопку “старт”, и тупо смотрит, как по запыленному экрану бегут первые команды операционной системы. Компьютер стучит и шелестит, тихо подвывает cd-rom с забытым в нем диском, но наконец-то появляется заставка с идиотским деревом и заходом солнца на заднем плане.

Россыпь иконок, в основном, к играм, какие-то документы, интернет-обозреватель, несколько программ, которые когда-то установил и никогда не использовал. Он делает глоток, вытирает рот рукавом, рыгает и берет тарелку с фасолей по-бретонски. Находит грязную мышку, со злостью подтягивает кабель и начинает кликать. Почта, твиттер, любимая порностраница, портал с дебильными фотографиями, результаты баскетбольных матчей. Кликает, смотрит, пьет, рыгает. Освещенный светлоголубым сиянием монитора, он становится другим человеком. Юморным, язвительным, сильным. Он чувствует себя значительно лучше. Начинает улыбаться. Потом попал на форум.

Случайно, конечно. Интернет — это джунгли, в которых большинство действительно ценных открытий делается случайно. Сначала кликает бесстрастно, читает, немного кривится. Затем крутит головой, относит пустую тарелку и берет очередную банку пива. Сжимает губы и логинится. Как burnout. Через минуту он забывает о пиве. Он пишет о себе. Делится с другими своей тайной. О том подростке, которого забил домкратом.

День принадлежал к тем, что вообще не должны начинаться.

По крайней мере, речь не шла о скандально позднем пробуждении — на нью-йоркском этапе своей жизни Натан мог спать до четырех часов дня, и никогда не испытывал укоров совести из-за этого. Речь не шла о жуткой головной боли — его удалось подавить горстью аспирина, и не об общей слабости, из-за которой вылез из кровати только через час после пробуждения, в основном затем, чтобы основательно поблевать.

Нет, причина была за окном.

Нонстед тщательно облепила серая холодная влажность, размазавшая контуры деревьев и наполнила Натана апатией и нежеланием делать что-либо.

— Вроде бы уже не чувствую себя сваренным заживо, — буркнул он, опираясь о парапет. Он всматривался в непроницаемую серость, почти что с ненавистью, затем обернулся к кошке.

— Ты, наверное, голодна, Кошмар? — прохрипел он (по-польски имя кошки Змора, то есть Кошмар — прим. переводчика).

Кошка равнодушно мяукнула и отвернулась, будто бы демонстрируя, что двуногий ей не нужен. Натан не поверил ей, и насыпал корм в миску. Потом пошел принять душ.

Душ, даже чудовищно холодный, не помог. Как и тщательная чистка зубов, разжигание дров в камине и приготовление очень крепкого кофе.

Он разогрел магазинную пиццу, и съел ее без всякого аппетита. Затем взгляд Натана остановился на лэптопе.

— Тебе нужно позвонить Скиннеру, — обратился он к себе, открывая экран. — Надо позвонить и спросить, как он добрался. И сделать это надо сейчас.

Слово “сейчас” плохо сочетается с интернетом. Натан растворился в мире мигающих баннеров и всплывающих окон. Он с удивлением почувствовал, что оживает, отдаляясь от мрачной атмосферы утра. Он посетит любимые места со скрупулезностью огородника, много лет окучивающего одни и те же грядки. Твиттер, eBay, страница издательства и связанный с ней форум, банк, три литературных портала, еще один форум, анонсы кинофильмов… Он тянул с открытием почты.

Нет, он не нашел ничего от Фионы. От этого почувствовал и облегчение, и разочарование. Было несколько запросов об онлайн-интервью, несколько писем от фанатов, письмо от агента, пышущее нетерпением, и масса спама.

Открыл второй почтовый ящик, залогинившись wilddoggie. Еще больше спама, несколько ерундовых посланий начет аудиофайла, который он разместил на форуме.

— Хочется мне блевать и сцать, — фыркнул писатель. И вдруг его взгляд отыскал последнее письмо.

Интернавт, подписавшийся ником Маггор, сообщил:

“Ты прав, wilddoggie. Это напоминает разговор во сне. На твоем месте прослушал бы это в тот момент, когда будешь засыпать. Знаешь, перед самым засыпанием есть момент, когда с человеком могут происходить удивительные вещи”.

Натан усмехнулся. Он прекрасно понимал, что имеет в виду Маггор. Он представлял то мгновение, когда человек еще отчаянно цепляется за явь, но уже проигрывает битву надвигающемуся сну. Эта минута “между” часто заставала Натана ночью у компьютера. Ошеломленный хаотическими образами он написал несколько абсолютно абсурдных предложений или набрал невозможный слоган для поисковика.